Любовники

Когда Ирина с Леной вернулись с обеда, в отделе царила нездоровая атмосфера. У дежурной части столпился народ, что-то оживленно обсуждали. − Так получилось, никто не виноват! − доносился голос Антошина. − У дураков всегда никто не виноват! – грозно бросил Карпов. − Что здесь происходит? – вышла вперед Зимина. − Ткачёва на вызове подстрелили, − заставил прирасти к месту Савицкий, недобро посмотрел на Антошина, хотел ещё что-то сказать, но передумал. − А он сам, Ткачёв-то, вообще как? – влезла Измайлова. − Да нормально, руку слегка царапнуло, − отмахнулся Савицкий. − Где? Где он? В какой больнице? – наполненный отчаяния, послышался голос. – Скажите! Я должна знать! Скажите мне! Прибежала инспектор ПДН Русакова. − Кать, да он дома уже, − ответил Савицкий. – Ткачик не любитель по больничным койкам валяться… − Ирина Сергеевна, Ирина Сергеевна, − обратилась Катерина, дергая за рукав и выводя тем из оцепенения. Ирина очнулась и отошла с ней в сторону. − Ирина Сергеевна, пожалуйста, разрешите мне сегодня уйти пораньше. Пожалуйста, Ирина Сергеевна! Я вас очень прошу! На глаза девушки навернулись горькие слёзы. − И-д-и, − процедила Зимина и сверкнула глазами на собравшихся: − И что встали здесь все?! Событие дня?! Что, работы ни у кого нет?! Карпов, тебя это тоже касается! Выясняй свои рабочие вопросы у себя, а не на глазах у всех! Развели тут… Не отдел, а балаган! Ирина вернулась в кабинет и хлопнула дверью, схватила трубку стационарного телефона, намереваясь звонить, и тут же стукнула ею по аппарату. Со злости отшвырнула телефон от себя. Тот увлек за собой папку с бумагами и шваркнулся об пол. Она схватила первый попавшийся в руки карандаш и запустила его в стену. Подумала, будь он неладен со своим внезапным ранением, со своими безмозглыми напарниками, которые это допустили, со своим начальником-упырём, который вытрепал ей всю душу и нервы, со своей пресной бестолковой Русаковой, которая, ты что, как настоящая запереживала! Пусть её ублажает и терпит, а она ему ни девочка, ни жена, ни суженая, вообще, по сути, никто! С чего она должна за него переживать?! Будь он неладен там, раненный, подбитый зайчик. Прибежит сейчас его зайчиха, утешит такого героя! Ирина опустилась на стул и схватилась руками за голову. * * * Паша с перевязанной рукой лежал на кровати и смотрел телевизор, положив рядом телефон. На случай, если Ира позвонит. Телефон молчал. Самому звонить не то, чтобы не хотелось, просто не стоило – может ей неудобно будет разговаривать, незачем ставить её в глупое положение. Он же не мальчик, и сам всё прекрасно понимает. В дверь настойчиво позвонили, нетерпеливо. Неужели она? Запереживала так, что прибежала? Паша оторвался от кровати и поспешил открывать. Крутанул, не глядя, замок и распахнул дверь. − Паша!!! Катя бросилась на шею, обхватив непостижимым образом со всей силы руками. − А-а-а-а-а-а-а-ай!!! Простреленная рука отреагировала на Катю как открытая рана на соль. − Катюнь, бли-и-и-ин! − Паша неприязненно наморщился. − Ой, прости-прости-прости! − отстранившись, зачастила девушка. – Но я так испугалась, когда сказали! Так испугалась! Паш, а давай забудем, а? − Что забудем? – простонал Паша, не представляя, как теперь дождаться, когда рука уймется. − Ты о чём вообще? − Что прошлый раз было. Ты поспешил, погорячился, я всё понимаю, у нас ведь всё хорошо? В чём он поспешил, погорячился и что у них «хорошо», Паша нисколько не понял. Голова отказывалась соображать, требуя таблетки или укола. − Хорошо ведь? – настояла девушка и не стала дожидаться ответа: – Я так переживала, Паш! Боже, как я переживала! Думала, никогда тебя не увижу! Бежала со всех ног! У Зямы ради тебя отпросилась! Услышав про Зяму, Паша на секунду забыл даже про руку, сложил в голове витиеватую конструкцию из слов с экспрессивной окраской и плотно сжал губы, чтобы её ненароком не озвучить. Воспитание не позволяло − дама всё-таки. − Паша… − покачала головой Катя, − как же ты меня напугал… Она подошла ближе и заглянула в глаза, чего-то ожидая. Паша молча стоял на месте, не видя ничего перед собой. Осознавал, почему не дождётся звонка. Ладошки обняли его шею, и девушка прижалась губами к его губам. От её усердия Паша неосознанно оказался у стены, очнулся и посмотрел в лицо. − Всё в порядке, − мягко проговорила Катя, словно прощая за то, что не ответил на поцелуй. – Я на тебя не злюсь за прошлое. Ласково погладила его по голове и прижала ладошки к щекам. − Ты мне так нужен, Паш… Потянула его к себе и припала к губам. Сам во всем виноват, подумал Паша, закрывая глаза, словно желая провалиться в бездну. Подумал, лучше бы его пристрелили, отвечая на нелепые, неумелые попытки. Представил, что это не она, другая. Та самая. Вот только обмануть себя не получилось. Не ощутил ни её несравненного запаха волос, ни божественного привкуса губ, и сердце в груди ни на каплю радостно не забилось. * * * − И чего вдруг Савицкий стрелял из оружия Антошина?! Своё потерял?! А что тогда Антошин делал?! Пока Ткачёв с Савицким работали, языком чесал или ему ворон приспичило посчитать?! − Ир… − Или это у нас такая общая неорганизованность пошла?! Вместо плеча, руки стреляем прямо в сердце?! Чтобы уж наверняка, насмерть, да?! Какое там «другое»! Рома ведь «за Ткачика перепугался»! Не сильно-то, я смотрю, он перепугался! Хорошо ещё, что Па… Ткачёв живой остался! Вообще не понимаю, чем они там думали и что такая за тактика у них была! Трое, ты слышишь, Серёж? Т-р-о-е! И не смогли обезвредить одного психа! Да мало того, своего чуть не угробили! Храбрецы, тоже мне! Сергей сидел на крае стола, пока Ирина грозно ходила рядом, и не переставал ею восхищаться. В гнева она была невероятно прекрасна. Глаза горели, щеки налились румянцем, голос по-начальственному звенел. − Ириш, ну чего ты так раскричалась? Обычное дело… Он потянулся к её талии, Ира хлопнула его по рукам и остановилась. − Обычное?! То есть труп на задержании – это у нас уже обычно?! А дальше что?! Будем оперов каждый месяц принимать?! Тоже «обычное дело» новичкам скажем?! − И-ир, ну такое бывает, тебе ли не знать… На то они и опера, у них работа такая… Ни следаков же у тебя подстреливают, − хохотнул Сергей. Ира не оценила шутки и снова хлопнула по рукам. − Савицкому теперь объясняться, да и Антошину тоже, боюсь представить, как там их ещё потрясут… Да тут… тут вот хоть какая проверка, начнут разбираться, что, как, и кому, по-твоему, первому влетит? − Ир, какая проверка, я тебя умоляю… Ребята действовали по ситуации, да их Карпов в момент от Прокурорских отобьет или отмажет, он с УСБ-то не боится спорить, а тут-то. Горой за своих встанет, что ты Стасика не знаешь? − Стасика-то я как раз знаю, а вот… − Да на этом будет всё, конец истории, отвечаю. Ромку, Диню Стас в обиду не даст, а Пашка и двух недель не пройдет прискочит, чего ты разгорячилась в самом деле? «Двух недель», − мысленно повторила Ира и, потрясенная, опустилась на стул. Пропустила, как закрутились под ним колесики, и её притянули ближе. Пропустила, как прядка волос аккуратно легла за ухо. Пропустила, как ладони нежно коснулись щёк. − Какая же ты иногда глупенькая бываешь, большая ты моя начальница… Очнулась, когда Сергей коснулся губами её губ и закрыла глаза. Ответила. Инстинктивно, равнодушно. Подняла по привычке руку, желая запустить пятерню в бархат волос, и тут же опустила на плечо. Позволила себя поднять с места и притянуть ближе. Пожелала, чтобы Сергей её повёл. Усмирил, утешил, закрыл от напастей, лишил глупых, ненавистных мыслей, вернул к реальности, к прежней жизни, напомнил, как когда-то было хорошо, растопил застывший между ними лёд. Вспомнила его нежность, мягкость и ласку. Вот только внутри никакая искорка не вспыхнула, и уж точно ничего не полыхнуло.