непонятное

я мало показываю тебе свою привязанность, чаще выражаю нелюбовь. даже представить не могу, что ты чувствуешь при этом. наверное, обидное понимание, нехватку чувств к себе, притупленную болезненность. мне проще сказать, как я ненавижу тебя, чем нуждаюсь в тебе, потому что в последнем всегдавсегдавсегда сомневаюсь. я достался тебе использованным, пережеванным, преданным, перетоптанным, ненужным, больным, злым. у меня под кожей — тысячи кактусовых игл. каждый раз, когда ты дотрагиваешься до меня, я царапаю твою ладонь до крови, накладывая на рану злорадную агрессию и равнодушие. пожалуй, нет большего садиста, чем потерявший веру во все человек. а ты просто моя вторая, третья или тринадцатая жертва. каждый раз, когда ты делаешь хоть полшага назад, чтобы отдышаться и понять, что я за существо, или начинаешь отвечать взаимным безразличием, я тут же срываю зубами стебли с бутонами моих созревающих чувств к тебе с рук. безжалостно и с некой долей самодовольства, ведь ты очередной слабак и тварь из «этих». странный, замкнутый круг из безнадеги и неуспевающих зацвести хоть одним лепестком бутонов. но с другой стороны, я всегда был таким, знаешь. плохим, недостойным, высокомерным, бестактным и больше любящим забирать, чем отдавать. таких, как я, не любят, не принимают. люди доказали мне это, заточив в четыре стены, заставили с рыданиями глотать боль от вырастающих на моем теле острых игл. тогда я страстно возжелал измениться, видел в себе как в личности только недостатки и без сомнений верил, что являюсь редкостной мразью с отвратительным характером. я был как тот мальчик, американский эксперимент, которого с рождения воспитывали девочкой и одевали соответствующе. он, в конце концов, покончил с собой в тридцать восемь лет. меня, как и его, сжирала депрессия, меня, как и его, постоянно раздирала потеря ориентации между «плохо» и «хорошо». я просто хотел нравиться людям и, кажется, спустя годы понял как. оставив безуспешные попытки найти в себе что-то не дерьмовое, я заклеил кожу с точечными ранами телесными пластырями, сделал стеклянный взгляд притворно осмысленным, слова - красивыми и впервые в жизни стал хорошим человеком для другого. лицемерие было сладким, его хотелось, еще и еще. и если у других появлялся диабет в виде побочного эффекта, то у меня — недоверие. я перестал верить искреннему желанию человека подружиться со мной, положительным словам в мою сторону, чьим-то шуткам, предложениям о помощи, заверениям о том, что во мне нуждаются. я перестал верить всему и самому себе. выворачивал наизнанку любые слова, действия, выискивая любые намеки на ложь, подвох. все это привело меня к себе нынешнему с психологическими проблемами, травмами и прочей хуйней. я потерял способность верить и любить. тебе не повезло встретить такого человека, как я, потому что ты заслуживаешь большего. я всегда говорил тебе, что ты законченный альтруист, но ты не знаешь, что интонации сожалеющие. я не люблю тебя, но иногда что-то испытываю к тебе. такое, что хочется просить прощения за самого себя или же оттолкнуть к возможному другому, кто смог бы играть с тобой в чувства по-человечески и по правилам. я оправдал все «ярлыки», что повесило на меня общество. я теперь не просто плохой человек, но и мутировавший садист. мне больше не больно, потому что нечему болеть. мне никак — и это вовсе не охуенно. мое сердце издырилось корнями кактуса, покрылось зеленой коркой с иглами. я не уверен, что когда-нибудь на отравленном многочисленными ядами теле вырастут хотя бы листья. шансы просто двухпроцентные из ста. мне жаль. тебя и себя, пострадавших от системы бытия.