О чем поет вереск

      Тук. Тук. Тук…       Внутренний зверь зарычал, предупреждая об опасности, в предчувствии Окна боль пронзила голову. Искать одежду было некогда, и Мидир мгновенно усилил защиту, сдерживая магическую атаку.       Нет, не зелень океана — желтая свобода неблагих готова была прорваться в его мир!..       Волчий король помянул весь Ужас Хрустального моря вкупе с песками забвения. Мидир только начал выплывать понемногу из своего верескового безумия. Благо, прилив миновал. Очень бурный прилив! Мидир шептал Этайн слова благодарности, касаясь губами влажных рыжих волос за ушком, оглаживал ладонями изящные бедра, успокаивая нежную кожу, горевшую после долгого единения с волчьей, и стирая следы от пальцев, слишком сильно прихвативших желанное тело.       Этайн, вздохнув счастливо и немного устало, улеглась поудобнее, устроив голову на плече Мидира. И разнять руки, обнимавшие ее, было выше его сил. Вернее, одна рука лежала на ее спине, а другая притягивала к себе ее бедро под юбкой. Мидир еще раз провел ладонью по разгоряченной коже — пусть так и останется, может, он легче вынесет разговор с неблагим.       Подумав, пририсовал вокруг себя густой ельник с пушистым искрящимся снегом. Закрыв женщину от внезапного собеседника, разрешил доступ.       Однако тот единственный, кто мог постучаться столь издалека и столь бесцеремонно, показываться не спешил.       Не успей Мидир прикрыться, не выгадай время — хитромудрая тварь Лорканн, вломясь без спросу, увидел бы, как выгибался женский стан, как взметывались лесным пожаром огненные пряди, как таяла Этайн, шепча сладко и покорно «люблю». Клекотал бы потом о лицемерных нравах волков и тайнах благих беседок не одно тысячелетие!       Потолок беседки затрещал, свернулся словно бумага, выгорел бездонной дырой, а затем заалел пламенем извергающегося вулкана. Снежинки залетали в Окно, соединяющее два мира, и сразу гасли.       Лорканн любил эффектные появления, а выплескивающаяся магма служила ему отличным фоном, а еще — прикрытием, как родные ели для Мидира. Не уничтожить, не выследить, и даже не узнать — там ли темный властитель? Впрочем, купающиеся в магме дикие грифоны виделись отчетливо.       Внезапно все приблизилось, словно Лорканн снял морок. Дохнуло горечью и серой; из черноты и пламени проступил контур неблагого.       Мидир прищурился от жара.       Черные, рваные волосы развевал ветер, желтые глаза горели злым огнем, ухмылка кривила узкие губы. Серый пепел, падающий с антрацитовых небес, казался насмешкой над ослепительной чистотой снежинок. Обычный дорожный костюм неблагого: сапоги со шнуровкой до середины бедра, плотные штаны, темно-коричневый дублет, посверкивающий медью застежек, и даже ворот горчичной рубашки — все основательно помято и припорошено пылью, словно тот не один день провел в дороге и не желал тратить магию на внешний лоск.       — Мой добрый недруг. Все веселишься? — ухмыльнулся Лорканн и склонил голову набок. — Не покажешь ли новую игрушку, благой волчара?       То ли ворон, то ли грифон каркнул из-за спины, и неблагой махнул рукой небрежно, успокаивая птицу. Дикие грифоны откусывали голову без предупреждения, но подчинялись своему вожаку.       — Тебе своих мало? — оскалился Мидир. — Не устал разыгрывать слабость перед теми, кто пришел по твою душу, а потом давить их и есть без соли?       — Каждый веселится как может, — пожал плечами Лорканн. — Мои забавы, знаешь ли, служат порядку. А чему служит твоя?       — Желаешь узнать? — ухмыльнулся Мидир.       Лорканн выставил ладони вперед:       — О нет! От этого подарочка земных у Айджиана моретрясение и волны в двадцать футов, а у меня — трехдневная песчаная буря и безумие птиц Роака.       — Тогда зачем?       — Что зачем? — ухмыльнулся Лорканн еще более вызывающе.       — Зачем пожаловал! — рявкнул Мидир. Договорил спокойнее: — Все это — просто совпадение.       Владыка Неблагого двора поцокал укоризненно.       — В твоем мире я тоже чую возмущения. И Айджиан заметил. Мы трое создали этот мир. Только мы сможем его удержать… — Лорканн на миг запнулся. — Тебе не нужна помощь?       — С чего ты взял? Когда я просил о помощи?!       — Вот именно, что никогда. Может, следует сейчас?       — Что тебе нужно, неблагой? В чем твоя выгода?       — Глупый, глупый благой зверь из глупого елового леса, — глаза Лорканна полыхнули желтизной не хуже, чем у волков. — Миры связаны. Падет твой — захватит и наши!       — Я не нарушил Правил. Это всего лишь Лугнасад. И…       — И это всего лишь женщина Верхнего? — ядовито закончил Лорканн. Дождался кивка Мидира, продолжил равнодушно: — Складно брешешь, волк без сердца. Знаешь ли, я почти поверил. Если бы не…       Посмотрел на свой сжатый кулак и раскрыл длиннопалую ладонь, поворачивая кисть наружу. Знак распускающегося цветка — символ любви — одинаков для всех миров, и Мидир чуть не скрипнул зубами от злости.       — …вереск! Зря ты притащил его в Нижний.       Мидир швырнул снегом бессильно, а Лорканн только расхохотался. Огонь за его спиной полыхнул яростнее.       — Не забудь о своих словах про Лугнасад, волчара, — Лорканн, успокоившись так же внезапно, как развеселился, придвинулся вперед. — Правда, ветер нашептал, ты назвал ее королевой. Королева Мидира! Благие ёлки!       — Ёлки не трогай!       Желтый изогнутый клюв грифона появился из-за спины неблагого, улегся на плечо. Черные перья приподнялись на голове полуптицы-полузверя, львиные лапы переступили рядом с сапогами Лорканна, и тот погладил грифона, словно делясь с ним весельем.       — «Мо гра» еще не сказал?       Слова любви верхних — так отец называл маму.       — Завидуешь?  Разве ты со своей супругой не живешь в любви и согласии? Я все думаю, как она выносит тебя столько веков и двух детей спустя? Ты смеешь упрекать меня, хотя сам был не слишком честен!       — Не слишком! — полыхнул желтизной глаз Лорканн. Грифон на его плече моргнул дважды круглыми и тоже желтыми глазами. — Одно дело не слишком, а другое дело совсем нечестен, согласись, Мидир. Показаться слабее, чем есть, разумно. Вдобавок, ее мятежные идеи по переустройству мира я использовал. Она хотела поймать короля-грифона, — хихикнул он, — и у нее получилось.       — Странно, что убить тебя она хотела лишь раз!       — Магия первой встречи. Знаешь ли, все меня хотят убить при первой встрече, а некоторые — при каждой. И молчат!       Мидир еле сдержал рык, но Лорканн понял, раз ухмыльнулся еще шире:       — Не держи в себе, благой! Давай встретимся, я всегда готов повыдирать тебе шерсть.       — А я — выщипать тебе перья!       — Приятно, когда чувства столь сильны и взаимны. Ты, я гляжу, дорвался до сладенького, — Лорканн вдруг посерьезнел.       Холодок прошелся по спине Мидира. Неблагой все понял, разнюхал глубину задействованной им магии.       — Не трогай мою королеву. Займись лучше своей.       — Моя королева — неблагая, Мидир. Неблагая!       — И что с того? Моя мать была земной женщиной!       Лорканн поднял голову и заклекотал не хуже птицы. Глянул сквозь опущенные ресницы, вытянул черные кривые когти и погрозил:       — Только благие мастера сравнивать пушистое и горячее.       — Поясни, — пряча клыки, выдавил Мидир, примериваясь и вновь понимая: не зацепить наглеца. Выдохнул, уже второй раз ловя себя на грани обращения.       — Джаретт не нарушил свободу Синни: твоя мать ушла под холмы добровольно. Что же до милого Вереска, чью спину ты сейчас нежишь…       И вновь мурашки пробежали по коже Мидира. Неблагой очень старался, раз смог разглядеть Этайн под защитой его магии!       Дикий грифон за спиной Лорканна расправил широкие крылья, хрипло каркнул и вытаращился с видом еще более укоризненным, чем неблагой.       — Подумай об одном, властитель Светлых земель: свобода, магия, любовь — грани одной сути. Древо жизни держит все наши земли! Не руби его!       Мидир, переплетя пальцы Этайн со своими, прислушивался к ее дыханию, гладя ее спину, и ответа не придумал. Не дождавшись, Лорканн закончил:       — Это была хорошая беседа. Мы никого не убили… Но обязанности Темного властелина не позволяют мне долее чирикать с тобой.       — Лети уже, птичка!       Лорканн оперся руками о проем и наклонился вперед, за предел Окна — так близко, что Мидиру стал четко виден тонкий белый шрам, пересекающий щеку, бровь и уходящий под волосы.       — Не позволяй привязанностям брать верх над долгом. Избавься от этого цветка, да поскорее. Избавься от него! Достал бы — сжег бы сам. Сжег бы… Не дотянусь. Не то… — голос опустился до шепота, как всегда, когда неблагой начинал заговариваться. — Не то… Знаешь ли, бывают чувства, которые отпустить уже невозможно.       Мидир вытянул руку ладонью вперед, выталкивая неблагого. Тот мгновенно обернулся, развернул собственные крылья, в два раза шире обычных грифоньих, и пропал. Окно с треском закрылось.       Чем дольше длится разговор, тем больше сжимаются миры. А потом — расходятся. С Лорканна станет сбросить усталость от Окна на собеседника. Не очень-то вежливо, но очень по-лорканновски. Вот и валяйся потом пару-тройку часов полумертвым. Еще Этайн напугается…       — Мое сердце, — прошептала она. — Мое дикое необузданное сердце, — повернув голову, поцеловала Мидира в шею, добавила задумчиво: — Ты говорил с кем-то…       — Прилетала одна птичка пощебетать.       Этайн поудобнее устроилась на его плече, посмотрела вопросительно.       — Лорканн? Тот самый? — улыбнулась на его недоумение, запустила пальцы за отворот рубашки. — Да ты же рассказывал! Так смешно!       — Что именно? — вздернул бровь Мидир.       — Смешно, что ты зовешь его врагом, — хихикнула Этайн. — А еще: он обращается в грифона, как ты в волка! В темных землях почти все ядовито и много древних злых созданий. Там всегда жарко и жить там трудно. А еще — неблагие чтут Свободу превыше всего. Больше всего меня поразило право на смерть…       — Ты — сама жизнь, Этайн. Не думай о смерти.       — А о чем думать? — подняла Этайн лицо, улыбнулась нежно именно ему, и лучистые зеленые звезды вновь затмили весь мир.       Мидир притянул земную женщину для поцелуя.