О чем поет вереск

Дорога до Черного замка пролетает безумной лентой. Мидир не узнает знакомых мест: привычные цвета то до слез царапают глаза своей яркостью, то пропадают в серой пелене. Что поняла его мать во время рождения Мэллина? Наверняка что-то про Джаретта. И не смогла жить дальше с этим знанием… Советник, встречающий волчьего короля, спрашивает. Мешает. Мидир спрыгивает с коня, не глядя бросает поводья. Торопливо шагает к замку, не разжимая губ. Отвлечешься на миг — передумаешь. Невозможно благому ши самому себе вырвать сердце. — Что?! Что вы задумали, мой король? Мидир отмахивается. — О нет! Мой король, вы же знаете… — теребит советник. — Вы знаете, сколько раз я просил вас все рассказать Этайн! — Ш-ш-ш… Не мешай. — Теперь я прошу вас — остановитесь! Вы думаете, Эохайд отказался от Этайн из-за чего? Из-за благородства? Из-за того, что он ее любит? Ему обещали бескровную битву, а что вышло? Если он задержится здесь еще, слишком велики будут жертвы. Он король, он заботится о своих подданных! Мой король, и вы!.. И вы — подумайте! Мидир до зубовного скрежета желает только одного — чтобы Эохайд навсегда исчез из их жизни. Слишком долго, преступно долго тянул волчий король. Как теперь Этайн воспримет его признание? Вдруг возненавидит? Но ведь ребенок… Ребенок должен привязать ее к нему! Даже если его любви будет недостаточно… Этот обман омрачил жизнь Этайн, этот же обман неизбежно искалечит жизнь их сына. Этайн любит — любит меня! Кажется, Мидир произносит это вслух. Кажется, его слышат и волки, и Джаред. Уже неважно. — Хватит лжи, морока и обмана! Я люблю ее! Я больше не могу держать ее в клетке! Напрочь обезумевший советник перегораживает вход в Черный замок. Стражи вздрагивают: Мидир еле успевает удержать себя от удара. — Отойди. Не вынуждай меня, Джаред. Я не хочу печалиться о твоей смерти. — Ты… Мидир, ты… — отступает советник. — Ты уже не можешь не рассказать ей. Прошу, возьми с собой Мэллина… Как и во второй день жизни Этайн в Нижнем мире, подле нее стоят Джаред и Мэллин. Мидир — напротив. Нет только Алана, приглядывающего за замком. И находится Этайн не в опочивальне, а в тронном зале на месте королевы. Волчий король кладет жене на колени принесенные вещи. — Что с рукой? — сразу замечает она наспех залеченные порезы. Мидир качает головой, просит не обращать внимания на мелочи. Он шумно вздыхает, собираясь с духом. — Ты спрашивала когда-то, что это за женщина, которой принадлежат эти вещи. И что меня с ней связывает. — Спрашивала давно, пустое. Не в себе была, — Этайн чувствует его тревогу. Женская ладонь привычно тянется к змейке, приковывая взгляд Мидира. — Прости за глупые сомнения. — Я люблю эту земную женщину и уже не мыслю себя без нее. Признаваться черному глазку легко, змейка осведомлена лучше хозяйки. В хризолитовые очи взглянуть куда тяжелее. Этайн не верит, качает головой, смотрит с недоумением и тревогой. Мидир оглядывает родное лицо, знакомое до последней черточки, как и тело — до последнего изгиба. — Эти вещи твои, Этайн. Твои! Это сейчас ты не в себе. Я должен сказать тебе, что… Нет, не так, — дыхания не хватает, и огнем горит грудь. — Ты станешь ко мне относиться иначе… — Перестань пугать меня. Ничто не изменит моего к тебе отношения, — алые губы изгибаются, как лук перед выстрелом. — Не зарекайся, моя любовь. Я много плохого сделал в жизни. Потому что был должен или потому что я король. Или просто потому, что так хотел. Она, не веря в его слова, качает головой. Улыбается вновь печально, понимающе, и Мидир ловит эту улыбку, запечатлевает в сердце. Улыбку его Этайн. Еще его. — Но мучает меня только одно. Однажды… я украл чужую жену. Мой Фрох, свет мой! Просто помни: я очень, очень сильно тебя люблю. Мидир притягивает к себе Этайн, жадно целует губы, глаза, щеки… И отшатывается. Она тянется к нему… Мидир касается ее пальцев, стягивая морок, подменивший хризолитовую защиту и пленивший Этайн его любовью. Змея оживает, шипит, ползет по женской руке — и впивается в ладонь Мидира. Волчий король отбрасывает ее — та скользит черной лентой по черному полу, свивая и развивая кольца. Высоко поднимает голову, готовясь укусить снова. Джаред еле различимым движением бросает нож — и на искрящийся камень падает только пустая змеиная кожа. С Этайн наконец спадают невидимые ей цепи, рассыпаются на полу изумрудными искрами… Мидир, сжав зубы от разом нахлынувших воспоминаний, закрывает глаза. Всхлип жены сжимает виски мукой, которая не соединяет, а разводит. Подложная память растворяется в истинных воспоминаниях, как льдинки в бурной весенней воде. Боль усиливается и мучает обоих, Мидира и Этайн, выкручивая суставы, сдирая кожу, вскрывая вены, разрывая сердце. А затем выбрасывает из искусно сплетенной лжи об их первом годе, в который он поверил и сам. О том годе, который его любимая прожила в браке не с ним, а с Эохайдом. О любви Этайн — но не к нему, а к Эохайду. О том единственном искреннем дне в Нижнем, что они провели как друзья, о его подлоге, о короне беспамятства, о магическом мороке… Это происходит быстро и неотвратимо. Прерывистый вздох и шепот «Мидир…» заставляет его поднять веки. Ее глаза — огромные, светлые. Взгляд — неверящий и отчаянный. — Девять лет… — ахает она. Прижимает к губам пальцы. — Я прошу лишь… Этайн ровно не слышит его, продолжает очень тихо: — Девять лет ты был моим сердцем… Ты был для меня всем, Мидир, — и встает с кресла. Серебряную туфельку с хрустальным каблучком ловит Джаред, золоченую сандалию подхватывает Мэллин. Она не отрекается от него? Нет или да? Мидир не чует, не понимает. И продолжает стоять перед троном королевы как проситель. В ее звенящем голосе нет упрека, лишь безмерное удивление: — Как ты мог, Мидир! Как ты мог!.. Каждый поцелуй, каждое слово — всё, всё обман? Этайн оглядывается потерянно. Замок кажется ей врагом, а защитные стены — стенами темницы. — Я люблю тебя, Этайн! Это — не обман! Время застывает, как текучая капля в клепсидре. Король сказал свое слово, теперь очередь за королевой. — И не оправдание! — Капля срывается вниз. — Я ведь просила, я умоляла тебя тогда! А ты… ты сказал, что отведешь меня домой. Домой, Мидир! Ты лгал мне с самого начала! — Я не сказал ни слова лжи! — И ни слова правды! — Этайн, так было, да. И я виноват. Но я ведь не знал, не думал, что полюблю тебя! Ты — моя королева! — Какая? Какая по счету королева?! — Ты одна. Ты одна, Этайн! Ты моя драгоценная, единственная моя. Этайн качает головой, зеленые глаза мечут молнии. Не верит. Ему — не верит! Не верит его словам, его любви! — Помнится, ты обещал выполнить мою просьбу! — Да, моя любо… — начинает готовый на все Мидир, но увидев, как мука искажает ее лицо, договаривает: — Да, Этайн. — Не прикасайся ко мне. Никогда больше не смей прикасаться ко мне! Хотя… А ты ведь уже клялся! Ты клялся мне! Ты уверял в своей дружбе, ты… — она захлебывается воздухом и умолкает. Стремительная рука останавливает движение Мидира. Затем Этайн вновь обретает голос: — А сам выдернул, как тот вереск!.. Я умерла тогда, умерла! — Ей нехорошо, — шепчет Джаред. — Ей очень нехорошо! Мидир, стены… Мир содрогается! — Разреши помочь тебе, Этайн. Она отшатывается, хотя Мидир не трогается с места. Он показывает открытые ладони: — Стой, стой!.. Хорошо, не я. Я не подойду. Не подойду! Но хоть кто-то. Разреши хоть кому-то помочь тебе! — Вы все, все лгали мне! — Этайн, беззащитная в перекрестье трех волчьих взглядов, отступает еще на шаг. — Как вам верить? Мэллин, зачем? Посмеяться?! — Человечка, ты что? — Мэллин прижимает к груди золотую сандалию Этайн, королевы галатов. — Мы все любили тебя! С тобой… мой брат был моим братом! — Джаред! — на щеках сверкают дорожки от слез. Лицо советника непривычно искажено. Рискуя расколоть, он с силой сжимает хрустальный каблук серебряной туфельки Этайн, королевы Мидира. — Моя королева, я должен… — Я не ваша королева! Не ваша! Этайн выдергивает из ушей серьги, стаскивает пальцев кольца, срывает с рук браслеты — они со звоном катятся по каменному полу. Исступленно трет запястья, словно желая стереть следы от даров и прикосновений волка. — Этайн, — внезапный порыв бросает Мидира на колени. — Молю тебя, прости меня! — Простить? Тебя? Как мне простить себя?.. Этайн замирает, ее рука медленно опускается на живот, глаза расширяются. — Ты украл всю мою жизнь! — Не молчи, Мидир! — кричит будто издалека Джаред. Волчий король бросается вперед. — Не смей, Мидир! — В руке Этайн блестит его кинжал — смертоносный подарок. Лезвие дрожит в опасной близости от сердца. — Я так любила тебя, Мидир… Что ты наделал… Что же ты наделал! — Мой король, холодает! — кричит Джаред, кажется, не понимая, что вслух. Кинжал стремительно покрывается инеем. Этайн ахает и разжимает пальцы — клинок звякает по черному камню пола. На выдохе изо рта летят снежинки, слеза падает льдинкой на ее ладонь. — Ты клялся… любовью и магией… — шепчет Этайн. Колени ее подгибаются. — Все обман, все ложь. — Живое тепло, Мидир! — надрывается Джаред. Волчий король сбрасывает оцепенение и подхватывает Этайн у самого пола. Глаза ее закрыты, грудь неподвижна. — Нет-нет-нет! — Мэллин бросается к Этайн, падает на колени. Прижимает к щеке ее опущенную руку и всхлипывает: — Холодная! Не может быть! Это же просто обморок, да? Люди не впадают в сон-жизнь! Человечка, очнись, человечка! Мидир, сделай же что-нибудь! Ну Мидир! Мидир не может выдавить ни слова. — В левую Башню! — командует Джаред. — Быстрее! У нас мало времени! Мидир подхватывает Этайн покрепче и торопится наверх. Но привычного тепла нет, словно волчий король несет статую — прекрасную и неживую. Он тоже мертв — он лишь пустая оболочка, передвигающая ноги по велению духа. Воистину, он стал бессердечен! Тягучие волны печали проносятся по замку и смыкаются над головой Мидира. Он едва успевает поймать себя на грани окончательного обращения… Слишком просто навсегда превратиться в зверя. Слишком сложно и больно остаться человеком.