Пушок и Перчик

Я совсем не чувствовал, как меня режут. Это было странно. Я даже не ощущал, как обескровленное мясо податливо расходится под скальпелем. Иногда я был уверен, что чувствую вонь крови. Временами мне казалось, что я переполнен этим запахом и меня стошнит. Но уже в другой момент я был уверен, что вообще ничего не чувствую. Я приподнимал ватную голову и видел, как врач копошится в моей ноге, словно механик в машине - или швея. Но долго держать голову я не мог. Шея сдавалась, и голова опускалась на пластиковый стол. От химикатов в крови я чувствовал себя... никак. Ватная голова гудела. Хотелось пить. Я смертельно устал ничего не чувствовать. Мне надоело ждать, когда уже прекратят резать меня и уже начнут зашивать. Временами мне казалось, что чувствительность вышла из моего тела навсегда - и уже больше не вернется. Я смогу управлять телом, но конечности мои навсегда останутся как деревяшки. Это пугало меня. В ушах звенело, жажда душила, в глазах плавал желтый туман. Потом ногу мою оставили в покое и взялись за покалеченную руку. Глядя в потолок, я слышал мерное электрическое потрескивание лазера. Видел легкий дымок, поднимающийся от руки. Слышал, как от электрического жара шкварчит кожа. Как вскипает, бурлит и испаряется дурная кровь. Лазером они пользовались долго. Пока выжгли всю воспаленную загнивающую плоть, пока подравняли остаток кости, пока высушили рану. Я видел, как натягивают кожу, как склеивают все особым клеем. Все это сливалось у меня в сознании. Голубой фартук врача, выпачканный моей кровью. Звон падающих в ванночку окровавленных инструментов. Отрывочные, непонятные голоса. Свет. Яркий, расщепляющий все на атомы, свет. Потом я лежал в палатке, в углу. Небольшая белая палатка, верх которой бухал и гнулся от ветра, а потом затих. Бабка, беззубая, клыкастая старуха с перебинтованным локтем сидела, поджав ноги, и обмахивалась старым веером. Кожа ее была желтая, морщины глубокие, на лице над верхней губой и подбородке росли седые волосы. Зубы сгнили, остались только клыки. Правый глаз затуманило бельмо. - Ты белый человек! Что здесь делает белый человек? Белые люди живут в городах. В больших городах, в богатых городах! Что ты тут делаешь? Говоря, она покачивалась словно в молитве. Я слышал, как на улице балуются и вскрикивают чумазые дети. - Ты умный, ты умеешь читать и писать, вы, белые люди, все знаете! Скажи мне, большой белый человек, зачем эта война? Зачем погибли люди? Я всю жизнь жила на своей земле! У нас был дом и сад! У меня было восемь сыновей и шесть дочерей! Мы жили в мире. Время без войны - самое сладкое время. Но политики не смогли договориться, и началась война. Зачем война? Почему нельзя договориться? Какая разница им, как мы живем, кто у нас у власти, как мы его выбрали? Почему из-за этого обязательно убивать наших детей? Многие говорили мне уходить. И как только стали падать первые бомбы, многие ушли, но мы остались. У меня там кладбище. Там лежит моя мать, мой отец, моя сестра, куда я пойду? Кто позаботится об их могилах? Мы остались. Говорили, что война кончится скоро. Сегодня, завтра, но война идет до сих пор. Уже внуки мои выросли. Уже появились правнуки, а война все идет и идет. Будь она проклята, эта война! Когда фронт дошел до нас, совсем жизни не стало. Летают роботы, дроны-роботы, и если видят военных, то сразу все взрывают, и вместе с военными гибнут обычные, безоружные люди. Дома рушатся! Нет никому до этого дела! Двоих сыновей моих забрали в армию, всех убили, прислали только бумажки. Знайте - умер ваш. Вот и все. Когда оккупанты зашли, еще хуже стало. Мой муж, упокой Всевышний его душу, пошел за водой, а его пристрелили. Сказали - видели у него в руке бумажку, вражескую листовку, и убили его. А он был уважаемый человек! Мою внучку вечером похитили. Неделю насиловали, хотели убить, но она убежала. А девочке было двенадцать лет! Разве бы люди смогли сделать такое? Это нелюди, твари! Чем она им помешала? Одного моего внука обвязали бомбами, посадили в машину и заставили въехать в танк и взорваться. Семь лет было мальчику! Я чувствовал себя все хуже и хуже. Обезболивающее проходило, отступало, и его место занимала боль. Я чувствовал ее приближение. Мое тело уже содрогалось в предчувствии. Сердцебиение участилось. Липкий пот проступил. Я лежал, моргал и елозил ногами. Боль приближалась! - Один из сыновей говорит - уходить нужно, мать, здесь ад, если не уйдем все - погибнем! Пойдем в Мидланд, все туда бегут. Большая, богатая страна, много денег, много машин, домов, красивых магазинов, много золота, глядишь - и нам упадут крохи с богатого стола. Так мы думали. Глупые, глупые люди! А когда добрались мы до Мидланда, нас всех прямо в пустыне, не доезжая до города, остановили. Не пускают дальше - и все. Ночуйте здесь! Я легла прямо на камни и стала ждать смерти! Почему глаза мои видели это? Почему дожила я до такого черного дня? Где я так согрешила? За что Всевышний послал мне такую кару??? - Уходите домой! Здесь вам не рады! Тут вы никому не нужны! - вот что они нам сказали. И им было все равно, что возвращаться нам некуда. Все наши дома, всю нашу землю сожгло войной. А Государь сказал: «Дайте им землю, пусть живут, пока не кончится война». И вот так и стали мы жить там, как-то обустраиваться. Врагу не пожелаешь такого ужаса, что мы пережили. В пустыне, с детьми! Но выжили! Потихоньку отстроились, провели свет, воду, газ. Плохо было, бедно, но мы жили. Хоть как-то, но жили. Иногда появлялись там люди из Ванганга (так она произносила Вангланд). Ходили, смотрели, качали головами. Угощали детей конфетами. Постоянно спрашивали - Почему вы терпите такое отношение? Вас держат за скотов, а вы молчите! У вас уже дети родились на этой земле, они имеют все права, боритесь за это! Так говорили они, мутили воду. Сын, да и многие, загорелись этой идеей. Я говорю ему, от добра добра не ищут. Бросили они нам сухарь - так скажи спасибо и за это! Ты на чужой земле, ты не в праве требовать. Пойдешь будить зверя и требовать кусок мяса, так он просто откусит тебе голову и не спросит, как звали. Но нет! Вся молодежь как ополоумела! Пошли делать революцию. Бедные дети! Горячие, глупые! Всех в первый же день посекли из пулемета. А потом начали хватать, хватать всех без разбору! Государь был недоволен революцией и повелел, чтоб все ушли с его земли, и нас прогнали. Как бы бедно мы там ни жили, но там был у нас дом, крыша над головой, и вот выкинули нас опять в пустыню. А тут, а тут еще хуже, чем там! Жили бедно, хотели жить лучше, а стало еще хуже, намного, намного хуже!!! Многие верили Вангангу, что они умные, богатые, добрые, что они любят и ждут нас! Ванганг о нас позаботится, говорили они, а я только плакала в ответ. И что же??? Только некоторых, в основном детей, забрали они в богатый город, дали гражданство, и все! Капля в море! Раньше еще ходили, появлялись тут, раздавали продукты, усыновляли детей, давали хоть кому-то гражданство, а сейчас уж и забыли про нас. Никому мы не нужны! Все, что они говорили нам, все это была ложь! Ванганг строит из себя человеколюбивое государство, а на самом деле он еще больший зверь, чем Мидланд! Они говорили постоянно о правах, о равенстве, но они лгали. Мы никому не нужны! Все их законы, все их деньги помогают только им, а таких, как мы, бедняков-чужеземцев, они даже не замечают. Вчера военные застрелили двоих подростков! Где все эти говоруны и правозащитники? Никто ничего не видит! Все как ослепли! Вот ты мне скажи, белый человек, ведь у вас же есть конторы, которые беспокоятся о животных? Мне говорили, что есть такие. Нельзя пнуть собаку, нельзя убить кошку! Нельзя морить голодом животное, иначе тебя оштрафуют или посадят в тюрьму! За этим они следят! А за тем, что убивают наших детей... за этим почему никто не следит? Или их жизнь не так ценна, как жизнь Вангавских кошек? Но ведь это же люди! Это дети! Как может так быть? Как Всевышний терпит таких людей на земле? Или он уж давно отвернулся от нас? Почему чем больший человек лжец, чем больше крови у него на руках, тем громче кричит он о демократии?!! Что это вообще значит - демократия? Я истекал потом, скрипел зубами. Меня ломало. Выкручивало. Боль от обрубленного пальца раскаленной молнией била в локоть, в шею, сверлила зубы, затмевала мозг. Я елозил ногами, выгибался. Я не мог этого вытерпеть! - Почему, почему, почему??? Потому!!! Бабка, дай мне сдохнуть спокойно! Почему?!! Потому что это всего лишь слова! Демократия - всего лишь слово! А слова не имеют значения! Ничего в мире не имеет значения! Только боль имеет значение! Вот и все! Богатые всегда делали, что хотели, а бедные терпели! Сильные писали законы, а слабые подстраивались под них. Сука! Так всегда было, есть и будет! Вот почему! Я плавал в поту и боли. В Океане Боли. В горячем и невесомом, как расплавленный свинец, как черное душное грозовое облако. Я тонул в этом Океане - и не мог утонуть, в нем не было дна, не было берегов. Поверхность осталась где-то далеко наверху и слилась с небом. В какие-то моменты я уже не понимал, где именно находится очаг боли. Я весь был из нее соткан. Она была во мне всю жизнь, от самого момента моего сотворения и по сей день, и вместе с нею мы переживем вселенную. Горькая правда смерти! В один момент боли стало столько, что она просто извергнула меня из меня же. Мой дух, мое извечное Я, оно оказалось рядом с моим телом. Одна из ослепительных молний расколола меня надвое так, что я получил возможность увидеть себя со стороны. И вот так боль перестаралась, ее родилось во мне столько, что я изрыгнул излишек, и все пошло на спад. Боль осталась, она не ушла совсем, она не могла уйти совсем, я был ею, но теперь я взглянул на нее со стороны. Я так устал, что перестал бороться, признал поражение, принял реальность смерти, и покой овладел мною. Море Хаоса заледенело и превратилось в Пустыню Безмолвия. Я жил дальше. Рядом с моим телом. Пришел Пушок, он был уставший, но весь мой. Принес мне каких-то таблеток и все время держал меня за руку. Рука у него была горячая, но я все равно не отпускал ее. Потом в детском визге я разобрал писк Николеньки. Это возмутило мою душу, я стал звать его, но этот неслух не хотел подходить. Я пытался подозвать какого-нибудь взрослого, чтобы попросить присмотреть за ним, но никого не было. Ушел и Пушок. Я звал Лию, но и она не шла, и это меня очень разозлило. Николенька же все бегал прямо у палатки, я часто видел его светлую голову, но он никак не хотел зайти ко мне. В палатке со мной ему было скучно, а на улице у него полно друзей. В какой-то момент за мной пришли и понесли куда-то. Я видел лица врачей в белых масках, с хмурыми бровями. Я их чем-то очень расстроил. Меня занесли в операционную и опять стали резать мне ногу. Я был уверен, что на этот раз они точно решили отрезать ее. Я начал вырываться, кричать на них. Я чувствовал, как медсестры хватаются за мои руки. - Режьте! Режьте мою ногу, суки! Ненасытные хищники, режьте меня своими железками! Мало крови вы из меня выжали! Режьте, но умоляю вас, присмотрите за мальчиком! За моим мальчиком, он тут! Он непослушный, но он хороший! Присмотрите за ним! - не унимался я. - Все хорошо, расслабьтесь, не дергайтесь. Вам первый раз плохо обработали рану, пошло воспаление, сейчас мы вам поможем! - все повторяла врачиха, строго смотря на меня черными глазами поверх маски. Но все это было уже не важно! Я перестал слышать Николеньку. А это значило только одно - он заигрался и убежал в пустыню, и потерялся! И в этом был виноват я, я!!! К моему рту приставили маску и громким голосом приказали: - Дыши! Дыши глубже! Я стал слышать свои вдохи, и вдруг бездонная тьма рухнула на меня, и меня не стало... - Вопрос вам... Вы на тот момент директор службы внешней разведки... Наша страна поддерживала повстанцев? Из этих слов родился мой мир. Я лежал с закрытыми глазами и никак не мог понять, где нахожусь. - Наша страна поддерживает демократические процессы в других государствах... - Мы поддерживали повстанцев? Да или нет? Голоса были сухие, электрические. Сонная темнота с трудом развеивалась в голове, и первое время мне казалось, что это разговаривают живые люди рядом со мной. - Революционное движение назрело и народ... они... сами... люди сами решили бороться с тиранией... и... - Нет! Послушайте, послушайте! Наши секретные агенты там были? Непосредственно в тот момент, они там были? Вот эти микроавтобусы с чемоданами денег и оружием. Более пятисот миллионов наличными, и снайперские винтовки, и оборудование для перехвата... вот это все... - Нет-нет! Это все не соответствует действительности! Это... нет! Нет! Ну... просто же... как вы можете верить такой явной фальшивке? - Но как же?!! Есть же множество видео! Вот! Посмотрите! Вы сомневаетесь в подлинности этого видео?!! И вот! На своей страничке в сети... это замминистра... как же? Он сам же пишет! Сам! Что? Вы называете это подделкой? Кто-то на телефоне смотрел передачу. Рядом со мной. Я лежал на кровати. Невысокая армейская полевая складная кровать. Я не мог разлепить глаза. И жажда. Дикая жажда! - Я задаю вам прямой вопрос! Прямой вопрос!!! Служба внешней разведки замешана в этом неудавшемся перевороте? Ваши люди, наши высокопоставленные чиновники контактировали лично с командирами повстанцев? - Мы всегда выступаем за демократические... поддерживаем демократические стремления... - Так да или нет? - Послушайте, я пытаюсь... - Да? Или нет? Одно слово! - И... подождите... Вы же профессионал, позвольте мне... - Вы не ответили на вопрос! - Я просто пытаюсь... и если вы будете так любезны и дадите мне минутку... - Вы не ответили на простой вопрос! Вы... нет! Вы, нет! Вы не ответили! Нет! Вы уходите от прямого ответа! Нет! Все! Прервемся на рекламную паузу! Реклама! Заиграла решительная музыка. По заставке я понял, что это политическое шоу на Вангландском Новом канале. Я частенько смотрел его дома. - Но вы же просто... - Одно слово! Просто одно слово! И вы... ну это просто смешно! Тут же заиграла веселая песенка рекламы детского молочного шоколада. И я открыл глаза. Это был надувной медицинский модуль. Больница... резали ногу... Нога! Пальцы на обеих ступнях шевелились. Не отрезали! Я скосил глаза на соседнюю койку и понял, что сошел с ума. Наконец-то мой час настал, и я спятил. Безумие пришло ко мне в довольно интересном виде: рядом со мной сидел Чик-чик в белом халате, жевал жвачку и смотрел на экран довольно хорошего смартфона. Он остался таким же, как и был. Цвет лица, губы, глаза. Нахаловка душной волной затопила меня с ног до головы. Хотя... нет. Он повзрослел. Вытянулся немного. Лицо стало более жестким, более взрослым. Странное чувство! Я всегда почему-то боялся сойти с ума, не знаю почему, но оказывается, безумие - это не так уж и страшно. Чик-чик в белом халате. Надо же! Видение осознало, что я очнулся, и я увидел его черные глаза. - О! - он погасил телефон, небрежно швырнул его на подушку и сладко потянулся. - Ваше котофейское величие! Изволили проснуться! Мои руки инстинктивно хотели подняться, но тут же я понял, что привязан бинтами к кровати. - Твой кошачий дух плохо переносил наркоз. Ты стонал и метался по кровати во сне, и врачи тебя привязали. Он встал и начал освобождать мне руки. - Ваше котофейское высочество смотрит на меня так, словно я призрак! - он усмехнулся. Я поднял и опустил руки. Дыхание мое было сухим и кислотно-горячим. Кожа напоминала дряблую, желтую, отмирающую кожу старухи. Я чувствовал, как мои глаза горят болезненным светом. - Ты не ожидал меня видеть здесь, царь котов? Я тебя, признаться, тоже, - он швырнул бинты в мусорку и плюхнулся на свое место. - Но когда птичка на хвосте принесла мне новость о том, что сам Кот Всех Котов тут, то я сразу понял, что это судьба. «Нет, - сказал я сам себе, - это все неспроста! Это судьба! Это подарок судьбы тебе, Чик-чик», - и он опять с самодовольной улыбкой посмотрел на меня. Может все это и происходит в реальности, а может и нет, подумалось мне. Но это было не важно. Пить хотелось до смерти, вот что главное! Я скосил глаза на упаковку маленьких бутылочек воды на столе. Такие прозрачные бутылочки с голубой этикеткой, никогда не забуду этот цвет и этот вкус. Чик-чик понял, чего я хочу, встал, достал бутылочку, открыл и протянул мне. Приподнявшись, я жадно присосался к горлышку, чувствуя, как по моей горячей, истончившейся от жара желтой коже струится теплая вода. Чик-чик медленно опустился на колени прямо перед моей головой, положил руки на край кровати и заглянул мне в глаза. И это вызвало во мне одно из самых омерзительных ощущений во все моей жизни. - Почему за тобой никто не приходит, кот всех царей? М? Какого хрена ты вообще тут делаешь? Разве тебя не должны ждать в Вангланде? Тебя кинули, что ли? Я долго смотрел в его глаза, и одна мысль все не давала мне никак покоя, почему это животное все еще живо? - Нет, - он усмехнулся, мотнув головой, - я не понимаю, кошачий царь... почему? Я смотрел на него, не зная, что сказать. Но он реален... Реален! - Слушай, - он почесал кончик носа и как-то воровато огляделся вокруг. - Ты участвовал в перевороте. У тебя - у вас не срослось, ты бежал, но я никогда не поверю, что ты не подготовил себе пути отступления. В Вангланде у тебя должны быть... должна быть норка! Деньги, дом, все дела. Нет, наверно, это все же безумие. Какой Вангланд, что он несет? Мне стало не по себе. - Не смотри на меня так, Кошачий Вождь, ты меня пугаешь? Или ты еще от наркоза не отошел? Я пальцами показал ему приблизится ко мне, и когда он наклонился, то прохрипел на ухо: - Закрой поганую пасть! Еще раз скажешь про кота, я тебе яйца вырву... Он внимательно осмотрел меня. - Хочешь еще водички? - спросил он как ни в чем не бывало. Я кивнул. - Я дам тебе воды, а ты только ответь мне на один вопрос, в Вангланде тебя ждут? Или в какой либо другой стране? За тобой приедут? У тебя бабки остались? Недвижимость за границей, счета, связи? Я закрыл глаза, набираясь сил: - У меня ничего нет, я подыхаю в сраном лагере для бежек, дебил ты поганый! - Мать моя женщина! - Чик-чик схватился за голову. - Это меняет все карты! Тут вдруг появилась в проходе злая женская голова и позвала его куда-то. - Я подрабатываю тут, помогая медсестрам. Так что ты мой пациент, типа, - он усмехнулся. - То, что ты говоришь, о кот всех котов, это очень интересно. Я сейчас занят, но я приду, и у меня к тебе есть разговор. Ты приходи в себя, а я вечером тебя навещу. - Дай телефон, - я ощутил физическое наслаждение, когда услышал, что он уходит. - О! Да ты совсем уже охерел в своей башне всевластья! Нет такого слова «Дай», есть только слово «Купи», - он подкинул и поймал телефон. - У меня нет... - Ну нет - так нет! - он пошел к выходу. - Я приду к вечеру, ты только не уходи никуда, ладно? - он усмехнулся и пропал. Я откинулся на кровати. Хотелось уснуть и забыться, но сна не было. Мысли сухо горели в голове. Я откинул одеяло, спустил ноги и поднялся. В глазах помутнело, но я устоял. Боль в теле была терпима, и я решил выйти из палатки. Нога в тугой повязке слушалась плохо, и я решил не торопиться. На дворе сияло раннее утро. Пустыня еще не прогрелась, и было прохладно. Бесконечные лабиринты палаток и жилых контейнеров уходили до самого горизонта. Мусора было полно под ногами. В основном пакеты из-под гуманитарной помощи - белые с зеленым, и серо-стальные - это от индивидуальных солдатских пайков. У них уже вышел срок годности, и их щедро раздавали всем желающим. Чумазые дикие дети, больше похожие на зверят, бегали стайками и кричали. Взрослых я почти не видел. Один парень лежал прямо в куче мусора между двумя палатками. Не знаю, то ли пьяный, то ли мертвый. Дети носились с какими-то палками и коробками. Собаки пробегали, деловые и наглые. Около серебристой цистерны с водой собралась жиденькая очередь. И хоть я не прошел и ста метров, но уже порядочно выдохся и решил остановиться. Люди набирали воду во что попало и расходились. В какой-то момент я разглядел знакомое лицо: симпатичную девушку с тонкой косичкой, что была в микроавтобусе. Она несла розовое ведро с хрустальной ледяной водой. - Здравствуйте, - сказала она просто. Я почувствовал, что долго смотрю в ее карие глаза. Она не отводила взгляда и смело смотрела на меня. - Выглядите не очень. Что врачи говорят? - Да все нормально... - немного смутился я, - а вы как? Обустроились? - Ага. Семья у нас большая, и нам дали целый контейнер, а не палатку. Ночью там ужасно холодно, а днем невыносимая жара. Но нам дали газ, несколько таких красных бочонков, ну знаете же? Я кивнул: - Мне нужен телефон или планшет выйти в сеть... - начал я. Она внимательно посмотрела на меня. - Ну пойдемте! На щеках у нее были ямочки. - Когда в городе были Белые Бригады, тогда еще ничего, можно было жить. Они муку давали и масло, и даже электричество было. Воды, правда, тоже не было, но электричество было, несколько раз в день! А потом, когда пришла Армия Национального Освобождения, тогда совсем плохо стало. Давали только сухари, а света совсем не было. Один раз зашли люди с автоматами, с обыском, увидели компьютер и разбили его, и телевизор тоже. У них это все грехом считается. Дедушку стали бить палками, а я им говорю - какая разница, что компьютер в доме, если света нет? Мы им все равно воспользоваться не можем! Ну... побили и меня. А вы из какого города бежали? - она внимательно посмотрела на меня. Я не поспевал за ней и уже весь измаялся. - Вам плохо? Мы уже почти пришли. Если сестра не играет на планшете, я вам его дам позвонить, а если играет - то извините. Она очень настырная и вряд ли отдаст, - она перехватила ведро в другую руку. - А планшет я тогда спрятала. Дедушка как пришел в себя - тут же сказал, что мы уезжаем. С нами поехали и соседи, но их остановили и зарезали всех прямо на дороге, - она опять осмотрела меня. - Они не тратят патроны... экономят... они режут всегда... Я закрыл глаза и прислонился к железному контейнеру, в котором располагался жилой модуль. В проходе висела застиранная занавеска и громоздилась куча детской обуви. Девушка разулась, прошла внутрь и вынесла мне небольшой планшет в потертом розовом чехле. - Вот, только не долго. - Спасибо. А сеть тут есть? - Да, в лагере хорошо ловит и бесплатно. Я доковылял до крупного камня и кое-как опустился на него. Раненая нога не гнулась, и пришлось ее как костыль выставить вперед. Я уже вышел в пустыню, до ближайших палаток было метров тридцать. Воровато оглянувшись по сторонам, я включил планшет и тапнул на иконку браузера. Тут же поплыли новости, один заголовок громче другого. «Пули вместо свободы!» «Государева «милость» «Кровавые расправы над активистами» Что это вообще все значит? Была попытка переворота? Но, видно, ничего не получилось. Где Пушок? «Народную волю утопили в крови!» «Гибель лучших сынов Мидланда» Чего? Это вот это-то тварье отмороженное, это вот они-то «лучшие сыны?» Это что, шутка такая??? Что вообще происходит? Я посмотрел на название сайта и все понял. Вангландский Экспресс канал. Ну, все ясно теперь. Нет! Мне нужны нормальные новости, наши. И я вбил в поисковике «Сегодня» большими буквами и вышел прямо на наш новостной сайт. «Провокация боевиков». «Ликвидированы... ликвидированы... уничтожено пятеро боевиков... уничтожено пятнадцать... уничтожено двое, один покончил с собой» «Попытка государственного переворота, поддержанная и спланированная заграничными спецслужбами» Я утер холодный пот со лба, губы потрескались от жажды. «Последний бандит уничтожен...» Я пролистал дальше, и вдруг словно бы сердце мое налетело на штырь. Я содрогнулся от боли и закрыл лицо руками. Долго сидел, покачиваясь, как та беззубая бабка, не находя в себе силы снова посмотреть на экран. Это были они... Лия была снята издалека, вообще ее фотографий было очень мало. Здесь ее запечатлели в черном облегающем платье и больших черных очках, она выходила из клиники. А его... Его... Он стоял обернувшись и смотрел на меня в пол-оборота. Прямо на меня. И золотые локоны... которые потом испачкаются в крови... Я провел пальцами по его «лицу», и фото уползло вниз. Плечи мои затряслись, я сжался, закрыл лицо ладонями и заплакал. Это я виноват! Убили... убили!!! Я задрал голову, вздохнул и опять посмотрел на экран. Чуть ниже я наткнулся на видео. Гигантский второй подбородок Александра Александровича я узнал сразу. Почему-то мне стало тепло на сердце, уж этот-то сейчас скажет что-нибудь успокаивающее. Видео долго грузилось, потом вроде пошло, но остановилось опять. Я в нетерпении стал тыкать по экрану, и видео пошло с середины. Он сидел в темном зале у камина, журналиста видно не было, его обрюзгшая фигура занимала почти все пространство. Глаза, как всегда, были печальны. - Это все кровь, конечно, кровь... Гены... что вы хотите? Дитя внебрачной, греховной связи, сын рабыни. Образования у него никакого не было. Полжизни болтался в Джунглях, а вы же знаете, какой там рассадник разврата? Это же ужас, ужас! Он и пошел же именно туда, потому что его душа больная к этому стремилась. Пьянки, проблемы с алкоголем, извращенный блуд... все это омерзительно, конечно. - И вы думаете, он именно поэтому убил наследника и примкнул к бандитам? У меня оледенело сердце. - У него и раньше бывали приступы неконтролируемого гнева. Все это усугублялось алкоголизмом. Вполне возможно, из-за своей ненависти к Государю, когда он узнал, что Государь хочет усыновить наследника, он в приступе неконтролируемой ярости убил мальчика и жену. - И опять же на счет этого чудовищного видеообращения... - Да, конечно. Не один психически нормальный человек не стал бы нести весь этот бред. - ... и специалисты указывают на неестественную бледность лица и... - Больной человек, что вы хотите? Я смотрел на него не дыша, не моргая... Они не смогут со мной так поступить. Не посмеют... Это же настоящий ад! - С кем из террористов он сотрудничал? - Он сотрудничал с... Это был бизнесмен Вангландский, а на самом деле сотрудник разведки... э-э-э... Господин Хоф. Марк Хоф его звали. Первый раз слышу! - Говорят, что его бизнес - торговля элитными автомобилями - это только прикрытие, он еще занимался тем, что поставлял мальчиков для утех, держал подпольный дом терпимости, да? - О!!! - отмахнулся Александр Александрович, и второй подбородок его дрогнул. - Этот аспид творил множество мерзостей! На экране высветилось фото. Красивый, видный, статный мужик. Лет пятьдесят. Точеное лицо, тонкие, редкие, светлые волосы. Голубые глаза. Первый раз его вижу! - К сожалению, этот мерзавец ушел от правосудия. Он был уже на вокзале, хотел бежать, когда понял, что попытка переворота провалилась. Но его окружили... и он застрелился. Я выдохнул и рывком встал. Кажется, несколько швов на ноге все же разошлось. Рана опять стала влажной. Звонить! Звонить! Пушку звонить! Он поможет... он знает... Он все сделает! Пушок! Вцепившись в планшет, я стал набирать его номер. Я помнил его особый номер для личных целей. Ответили не сразу. Но все же ответили. - Кто это? Я тяжело дышал, смотря на песок и на камни. - Кто это? Говорите! Я закрыл глаза: - Они их убили. Убили их без разговоров... Ты не представляешь, как это было! На том конце затаилось молчание. - Ты проклят! Я ничего не хочу слышать! - Меня пытали. Мне руку отрубили! Пушок! - я всхлипнул. - Мне плохо. Забери меня... забери, прошу. Я все тебе расскажу, только помоги мне! - Не смей обращаться ко мне, ты, предатель! Ты всех предал! Ты мне лгал! - Я никогда тебе не лгал!!! - заорал я. - Я единственный из всех этих лизоблюдов, кто говорил тебе правду! - Не хочу слушать! Ты нам не надобен более! За свое поганое безумное предательство ты лишен всего! Титулов, наград, сбережений! Ты лишен гражданства! Клан предал тебя анафеме! Мы исторгли тебя из лона государства! Ты вне закона! Если тебя поймают, то тот дом, где ты прятался, будет уничтожен! У тебя земля будет гореть под ногами за то, что ты сделал! - Ты не посмеешь... - выдохнул я. - Уже посмел. И связь оборвалась. Я сидел, тупо смотря в пространство. Я не воспринимал это все. Эти слова, этих людей. Это все был морок какой-то! Мой Пушок другой, он бы никогда так не поступил... - Дядя! Ну вы планшет-то отдадите? Нет? Ко мне подбежала недовольная девочка и встала, уперев руки в бока. - Ну вот, батарейка села почти! И она убежала. И я остался один. Чик-Чик приперся, как и обещал. Жуя жвачку с открытым ртом, он сел на пустую койку напротив и осмотрел меня. Кроме нас тут был ребенок с ангиной и дед с переломанной ногой. - Я все время думаю о тебе, Великий Кот, - начал Чик-Чик. - Я следил за тобой по телеку. Круто ты пошел вверх! И блондинчика этого я помню. Сначала он терся по барам, потом ты стал с ним носиться по Нахаловке. Пер его в скверике, я помню! А потом вдруг сказали, что он Государь. Ну, Государь так Государь, мне не жалко, - он задумался. - И как все вывернулось! Тебя прокляли, назад тебе нельзя, но я не думал, что ты не скопил себе денег в третьей стране на этот случай! Поражаюсь я прямо на тебя!!! Ну да ладно! Что уж об этом говорить? Сейчас, как я понимаю, тебе нужно думать о будущем. Как жить-то дальше собираешься, Перченый Кот? Я молчал. Он тоже молчал. Только слабость во всем теле не позволяла мне накинуться на него и пробить ему башку! - Нам нужно подумать о будущем. Лагерь этот закрывают. Смотрел новости? Критиковать хорошо. Когда была Нахаловка, для Вангландских журналюг и политиков это была золотая жила! Сколько там можно было сюжетов понаснимать?!! А когда, после этой сраной революции, Государь распорядился всех нас скинуть на Вангланд, это спутало им всем карты. Потому что Вангланду мы нахер не нужны - так же, как и Мидланду. Поначалу тут много было журналистов и политиков, несколько десятков семей получили гражданство, их забрали в город. Увезли с помпой. Понаснимали фильмов, передач, обсосали эту тему со всех сторон, но потом зрителю надоели бежки, и мы стали никому не нужны. Мы теперь не болезненная тема для электората, и поэтому о нас все забыли. Лагерь этот будут закрывать, слыхал новость? На юге готовят перемирие, стрельба утихнет на какое-то время. В ближайшие недели нас всех погрузят в автобусы, дадут по паре фунтов на брата, бутерброд с лимонадом - и в путь. Домой! А дома-то полная жопа! Ты был на юге, Котик? Там моя родина. Там у любого шестилетнего шкета есть пушка в кармане, и он прострелит тебе колено за просто так в любой момент. И они отвезут тебя туда. Ты выроешь землянку, потому что домов там уже не осталось, но не боись, там круглый год тепло. Раз в день ты будешь выстаивать очередь к полевой кухне и получать тарелку каши и стакан чая. И как-нибудь ночью ты выйдешь поссать - и тебя разорвет бомба. Самодельная мина. Почему? Потому что какому-нибудь полевому командиру надоест это перемирие, и он пойдет в атаку. Так было уже не раз за все эти годы, поверь! Поэтому сам понимаешь - на юг тебе никак, да и мне тоже. Домой в Мидланд мы не вернемся. Мне туда некуда, а ты там вне закона. На север, в Союз Вольных Земель хорошо бы, но тоже не вариант. Они гражданство не выдают, только туристические визы. Погостишь ты там месяц, а дальше куда? Нет! У нас один путь - в Вангланд. Я внимательно следил за движениями его лица. - Вот что я думаю. Журналисты приедут сюда завтра. Я им скажу о тебе и приведу их сюда, а ты расскажешь им правду. - Какую правду? - нахмурился я. - Ну. Всю правду. Что ты борец, революционер, ненавидел Кланы и Государя и выступил против него, и пострадал. - Ложь! Ложь, сука! - Разве по телеку будут врать? - притворно ужаснулся Чик-Чик. - Ты можешь быть честным, о Котярский Повелитель, и поехать вместе со всеми в ад. А можешь засунуть свое правдорубство в жопу и отправиться в рай. Думай, Перчик, если еще не все мозги пропил! Ты скажешь им то, что они хотят услышать! Что ты идейный борец с тиранией, они таких любят! Они тебя на руках носить будут! Ты им только расскажи эту сказку, а за это они тебе и гражданство, и жилье, и пособие! Разве так сложно? - А тебе какая выгода, тварь? - Ну как же?!! Я с тобой. Я тебе идею подал. Я за тобой ухаживал. Я к тебе журналистов приведу. А ты им и скажешь, что я твой напарник, в одном подполье вместе участвовали. Бились против диктатуры и пострадали за правду. А? Че тебе стоит? По старой любви! - Любви? Ты шлюха сраная, по какой любви? - Ну шлюха, ну и что же? А ты разве не шлюха? Ты так же в артели продавал свое тело. Не жалея себя охотился за упырями. Страдал, боролся, они тебя били. А я, между прочим, получал удовольствие от траха - и деньги в придачу. А я не думаю, что тебе приятно было проводить время с упырями. Короче, Перчик, думай, до завтра тебе срок. Вангланд-то - это дело! А мы как границу пересечем, как документы получим, я сразу от тебя отстану. Нет, если хочешь, можешь меня усыновить, я не против. - Он усмехнулся, вышел и оставил меня одного. Как труп брел я по пустыне, и слезы душили меня. Смертельная слабость овладела моим телом. Я проклинаю! Проклинаю свое прошлое! Настоящее и будущее! Все свои мысли, поступки! Свое сердце! Свои мысли! Все, что есть у меня, все, что было и будет! Проклинаю! Будь оно все проклято! Где он? Мой мальчик! Мой маленький мальчик! Где он? Мне нужно его увидеть! Мне нужно убедиться, что с ним все хорошо! Мне... Мне нужно знать! Нужно посмотреть на него! Хочу обнять его напоследок! Я вцепился в майку на груди. Повел руками по земле, но пальцы нащупывали только остывающий песок и острые камни. Мне нужно. Нужно определить, что мне нужно. Нужно решить вопрос с жильем. Нужны деньги и документы. Эта шлюха права, Вангланд - единственный вариант. Я скажу им то, что они хотят, они любят предателей и отщепенцев, они щедро платят за ненависть к Мидланду. Я получу вторую возможность. Приду в себя, обустроюсь. Там должно быть полно беглых бывших соотечественников. Какие-то группы, которые ненавидят Государя. Они сделают мне документы, помогут вернуться в столицу и увидеть Государя. Увидеть его! И посмотреть ему в глаза! Мне больше ничего не нужно. Я сразу все пойму. Почему он уехал ночью? Знал ли он, что происходит переворот, и кинул нас? Или не знал и просто поехал по делам, а потом меня оболгали, и он поверил по глупости. Или он знал о революции и кинул нас, специально оставил в опасности? Мне бы только взглянуть ему в глаза! Только бы взглянуть! Мне за это и жизни не жалко! И если он виноват... Если отведет взгляд... Меня трясло от ненависти... Я загрызу тебя! Я разорву твое лицо! Я выгрызу твое сердце! Вырву кадык! Я раздавлю твой череп! Расколю кости! Повышибаю зубы! Я буду рвать твою поганую плоть на куски и кормить тебя твоими же кишками! Где мой маленький мальчик? Где он?!! Дышать. Дышать тяжело. Боже! За что мне все это? Я знаю, я делал много плохих и мерзких вещей! Но почему я все еще жив? Зачем сердце мое бьется? Зачем мне жить? Боже! Забери меня! Я не хочу больше ничего! Я не хочу больше жить! У меня нет больше никаких сил! Не оставляй меня! Не заставляй меня жить дальше! Я проиграл! Я хочу уйти! Хочу Не Быть. Не быть здесь больше! Боже! Останови мое сердце! Я не вытерплю этого! Солнце проваливалось за кровавые скалы... Дайте мне убедиться, что с ним все хорошо! Я должен! Я ему обещал! Он ждет меня! Покажите мне моего маленького сына! Я требую! Я умоляю! Дайте мне хотя бы взглянуть на него! В своем безумии я стал грызть пустыню. Пальцы почему-то кровоточили... Мой маленький сын был невиновен... Он невиновен! Эти слезы задушат меня! Мне страшно. Я... - Я вождь клана Ледяной Кот. Я был частью этой системы. Этой фашистской, нацистской, человеконенавистнической, пропагандистской машины. Я видел все это изнутри. Я служил тирану. Я понял это и раскаялся. Я перешел на сторону восставших. Поддержал революцию. Мы хотели свободы для страны. Хотели уничтожить эту тюрьму, но нас утопили в крови. Меня схватила служба безопасности. Меня пытали. Меня покалечили. Я чудом спасся. Нашу машину расстреляли спецназовцы государя. Я один только выжил. Я не могу вернуться на родину. Меня ждет смерть дома. Но я хочу и дальше бороться против тирании. Я прошу политического убежища в демократической республике Вангланд. Извините, я еще очень слаб. Я болен. Я не могу сейчас отвечать на вопросы. Мне тяжело. Все вопросы потом... Они все тянули свои микрофоны к моей роже. Я проговорил весь этот бред, не поднимая глаз. Я смотрел только на бинты на моей руке. На красные засохшие пятна крови и желтые пятна гноя и сукровицы. И я сказал этим мразям, этим шакалам, этим... то, что они хотели услышать. Я сдался. Я проиграл. Они усадили мой бесчувственный, окаменевший труп в лимузин, и уже через час я лежал на кровати в президентском номере роскошнейшего отеля Клементина. Среди белого мрамора, парчи, шелка, золота и слоновой кости мое искалеченное тело зачем-то встречало рассвет...