***
На следующее утро Хьюмангус вызвал к себе Веза якобы для важного разговора, и тот, разумеется, не заставил себя ждать. Вез как всегда восседал на байке, а позади него Хьюмангус, как и ожидал, увидел светловолосого мальчишку, нежного, точно весенняя фиалка. «Когда-нибудь я убью эту крашеную обезьяну, — глядя в его пустые глаза, Хьюмангус довольно улыбнулся своим мыслям. — И вот тогда ты станешь принадлежать только мне, сладкая моя детка. Когда-нибудь, но не сегодня…»Часть 1
23 ноября 2015 г. в 14:07
Хьюмангус часто заглядывался на парня Веза. Молодой, белокожий и нежный, словно долбаный майский цветочек, этот мальчишка волновал его. Так волнует ребёнка коробка конфет, припрятанная мамашей в буфете до Рождества. Вообще-то, коробку можно просто взять и открыть, ведь на то и конфеты, чтобы ими лакомиться. Тем более, когда до сочельника ещё далеко, а сладкого хочется прямо сейчас. И вот наш сопляк уже стоит посреди кухни и, словно баран, пялится на грёбаный буфет, представляя, как достаёт коробку, открывает её и, разрывая блестящую цветную фольгу, ест тёмный горьковатый шоколад. Даже когда в прихожей хлопает входная дверь, он всё ещё лопает, жадно чавкая, смакуя и облизывая пальцы. Запах и вкус запретного удовольствия задействуют все его рецепторы, рука сама тянется к деревянным дверцам, а слюна начинает заполнять маленький ненасытный ротик. Но, с другой стороны, ребёнок знает — мать обязательно на него разозлится, и тогда скандала не миновать, она почти наверняка захочет наказать непослушного засранца.
Вез вовсе не был его мамашей — он был здоровым сукиным сыном, бешеным и злобным, точно питбуль, натасканный убивать. Даже своей вытянутой острой мордой этот дикий мужик напоминал Хьюмангусу бойцового пса. Среди парней Вез тоже мало кому нравился, но его боялись, потому что Хьюмангус, будучи главарём, сам завёл в банде жёсткий порядок — прав тот, кто сильней.
Этой ночью большой босс снова не мог уснуть. Проклятая жара сводила с ума, а липкое от пота тело никак не хотело принять удобное положение. В своей палатке Хьюмангус лежал голым на пыльном брезентовом полу, так что снимать с себя было больше нечего — разве что содрать кожу, но вряд ли это принесло бы хоть какое-то облегчение.
Осторожно проведя рукой по влажному животу, Хьюмангус снова подумал о хрупком блондинчике Веза. Обхватив ладонью слегка воспрянувший член, он легко представил себе мальчишку, стоящего перед ним на коленях с тем странным, почти отсутствующим выражением лица, которое у него бывало всякий раз, когда Хьюмангус или кто-то из крепких мускулистых парней оказывался рядом. Совершенно пустые глаза, оказывается, могли заводить до невозможности.
Рука Хьюмангуса начала скользить вверх-вниз, он чувствовал, как набухает член, и вместе с тем нарастает его возбуждение.
— Давай, открой ротик, детка, — он прошептал это вслух, ничуть не смущаясь гнусной слащавости получившейся фразы. — Детка… ты такой сладенький, просто долбаная вишенка на торте. Иди к папочке, сделай ему хорошо, и тогда папочка тебя не накажет. Возможно…
В его фантазии парень послушно взял член рукой и влажным тёплым ртом начал сосать, закрывая глаза и причмокивая, словно маленькая девочка, усердно облизывающая леденец.
— Вот так, хороший мальчик… — Хьюмангус мысленно запустил пальцы в его мягкие крашеные волосы.
Сейчас он мог бы позвать к себе в палатку любую шлюху, имеющуюся в лагере — красивую или не очень, молодую или старую, — но шлюху большой босс не хотел. Девки в его банде давно уже разучились краснеть, и, конечно же, не умели так смущённо отводить в сторону красивые пустые глаза, как это делал мальчишка Веза.
— Засунь свой палец мне в зад, — тихо потребовал Хьюмангус, и собственный голос показался ему неестественно хриплым, — только осторожно, а то я тебе всю морду кулаками разукрашу.
Парень из видения послушно повиновался. Облизывая тонкий изящный пальчик, он робко взглянул на главаря, словно умоляя не делать ему больно, но потом вновь опустил ресницы и начал сосать, придерживая член свободной рукой.
Хьюмангус быстро просунул левую ладонь под поясницу и, насколько это возможно, ввёл смоченный слюной палец себе в задницу.
— Да, детка, ты молодец…
Дразнить собственную дырку было невыносимо приятно. Наконец его палец легко скользнул внутрь, не встретив почти никакого сопротивления.
Забавляться, засовывая карандаш или свечу в задний проход, Хьюмангус начал ещё в юности, но теперь, став взрослым сильным мужиком, он ни за что бы ни признался в этой своей слабости даже самой опытной и видавшей виды шалаве. Бабу он о таком никогда бы не попросил, а вот блондинчика… Ему он, пожалуй, приказал бы сделать даже кое-что покруче.
Хьюмангус широко развёл ноги, стараясь представить ощущение чужого члена, толкающегося у него внутри. Двигая рукой всё быстрее и энергично дёргая бёдрами, Хьюмангус не мог понять, чего ему сейчас хотелось больше — унижать или унижаться.
— Помочись на меня.
Теперь он представил, что сидит на полу, согнув ноги в коленях, а блондинчик сосёт у него, лёжа на животе.
Услышав приказ, мальчишка поднял на него глаза, влажные и испуганные, как у сказочной лани. В этот момент мягкие губы пацана показались большому боссу алыми и блестящими, как возбуждённая текущая вагина.
— Сказал же — встань и помочись! — Хьюмангус нетерпеливо сжал огромный кулак. — Я хочу, чтобы струя была мощной, хочу, чтобы ты сначала размазал по мне свою мочу, а потом оттрахал в зад. Тебе всё понятно… золотко?!
Парень встал и медленно стянул штаны, оставив их болтаться в районе лодыжек. Когда Хьюмангусу было лет пятнадцать, он почему-то совершенно не мог смотреть на маленьких полуголых мальчиков, бегающих по пляжу в одних только коротких майках. Родители карапузов, очевидно, не находили в такой обнажёнке ничего неприличного, но его, подростка, эти голые до пояса дети почему-то приводили в ужас. Сейчас, представляя себе блондина, стоящего перед ним без штанов и с нелепо торчащим маленьким членом, мягкими яичками и гладко выбритым лобком, едва прикрытым кожаной майкой, Хьюмангус вновь испытал лёгкий дискомфорт, но это быстро прошло.
— Расслабься и сделай это, детка, — он слегка потрепал пальцами нежную мошонку, — ты сможешь, я знаю…
Когда малыш Веза выдал горячую сильную струю прямо ему на живот, Хьюмангус буквально задрожал от удовольствия. Его опавший было член снова напрягся, а в висках бешено застучал пульс.
— Да, вот так, мой хороший, папочка очень тобой доволен. А теперь давай, размажь её! — Поддавшись своей грязной фантазии, закатив глаза, он торопливо шарил ладонью по собственному обнажённому телу. Другая его рука продолжала неистово теребить член, вот-вот готовый брызнуть так давно копившейся спермой.
— Трахни меня! — Хьюмангус представил, как, быстро вскочив на четвереньки, словно нетерпеливая шлюха вертит перед мальчишкой своим крепким широким задом. — Да! Просто возьми и трахни!
Он всунул в себя сразу два пальца и снова задёргал бёдрами, исступлённо насаживаясь на собственную руку. Фантазия рисовала Хьюмангусу искажённое острым наслаждением лицо пацана, когда тот, словно молодой неопытный кобелёк, пристроился наконец членом к его дырке, и тощую белую задницу, раскачивающуюся взад-вперёд с какой-то совершенно собачьей поспешностью.
— А-а! — Трахая главаря своей банды, блондинчик отрывисто стонал, нелепо вытягивая шею.
В какой-то момент Хьюмангус увидел, что раскрасневшиеся яйца мальчишки Веза неистово шлёпают по его заросшей волосами промежности, и именно этот странный ракурс заставил его с мучительным вскриком обильно и густо кончить себе в кулак.