Удачная поездка

— Стоять, бояться! Здоровенный мужик с окладистой бородой, ведший под уздцы гнедого жеребца, такого же здоровенного, как он сам, перегородил дорогу улепетывающему дракону, держащему в лапах бычка и царевича и от тяжести груза не могущему лететь. — Добрыня! — радостно завопил на весь лес Змей-Горыныч. — Как я рад, что ты пришел ко мне... нам на обед. И тут же спрятался вместе с царевичем за широкую спину мужика. — Они, — дракон указал лапой в сторону преследующих его богатырей, — чего-то хотят от меня? А потом добавил шепотом: — Ой, чует мое нутро, хотят поглумиться надо мной. — Думаешь, над тобой, а не над ним? — хохотнул Добрыня и, обернувшись, ласково провел по спине царевича не рукой, а лапищей, а потом шлепнул его по заду так, что тот, доходяга по сравнению с ним, отлетел на несколько метров в сторону и упал плашмя в траву, не успев ни руки подставить, ни сгруппироваться. — Пошто парня не кормишь? — Да он только что очеловечился, а до этого лягушонком был, — попытался как-то оправдаться Змей-Горыныч, по-прежнему держа в лапах бычка, и при этом пытаясь поднять царевича. Но тот продолжал лежать на спине и безучастно смотреть на голубое небо. — Я же не знал, что он голодует. — Эй, как тебя там? — спросил дракон, склонившись над царевичем. Он имени его не знал — не успели познакомиться. — Миколкой кликали, пока злая ведьма не превратила в лягушонка, — ответил тот, позволяя Змею-Горынычу поднять его и поставить на ноги. — За что она тебя? Дракону не выспрашивать надо было, а либо ноги делать, либо заручиться поддержкой Добрыни Никитича, своего старинного заклятого друга. Голов тот ему не рубил, но клятвенно обещал это сделать, если Змей-Горыныч... Добрыня всякий раз придумывал новую причину, навещая терем, почему взмахнет мечом и лишит своего друга или левой головы, или правой. Но ни разу не исполнил свою угрозу, так как тот всегда довольно точно выполнял то, что от него требовалось, — делил с ним трапезу. Ответить царевич не успел, а может, не хотел. Но дракон решил, что обязательно все выпытает у него про ведьму, а то мало ли что. Как бы теперь проклятье Миколки на него не перекинулось, раз он его освободил от лягушачьей шкурки. — Ладно, кончай балаболить, — тронул Добрыня Змея-Горыныча за плечо, отчего тот недовольно поморщился — тяжела длань богатырская. — Бычком поделишься? — А как же? — расплылись в улыбке все три головы. — Стоять, бояться! — рявкнул Добрыня, поднимая руку вверх, демонстрируя богатырям, преследующим Змея-Горыныча, что это корова его и доить ее он будет, а те пусть попробуют ее у него отобрать. — Илюха, Алешка! — вдруг расплылся в улыбке Добрыня. — Это свои! Мы с друганами границы Россейские от супостатов охраняли. Не обидят малых да убогих, — похлопал он лапищей по хребту дракона. — Все, — сплюнули три головы Змея-Горыныча разом, — пропал мой обед. Сожрут бычка и косточек не оставят. Он бы грязно выругался, но при богатыре побоялся. Дракон опустил головы и поплелся вслед за Добрыней, на которого уповал и надеялся. Может, хоть не надругаются ни над ним, ни над царевичем — и то радость... — Ты кушай, кушай, — Алеша подкладывал царевичу лучшие кусочки и подливал хмельного пива. Хорош красавчик, прямо в его вкусе, только худоват шибко. Богатыри раскинули стол прямо на полянке. Комары попытались помешать их трапезе, но услышав недоброе кваканье, донесшееся с болот, тут же ретировались. Да и Змей-Горыныч пыхнул предупредительно огнем. Правда, они не догадывались, что тот просто разогревал жареное мясо, а не им угрожал. Но на всякий случай не стали сердить дракона — им тут жить. — Так ты, говоришь, к нему не прикасался? — склонился Алеша к левой голове Змея-Горыныча. Только она и была свободна — правую Илюша обихаживал, а со средней Добрыня вел разговоры о высоких материях. Ой, быть тройничку, Алеша в этом уже не сомневался. Он и сам бы присоединился к ним, если бы не царевич. Запал тот ему в душу. — Что ты? — пьяно махнул лапой дракон, чуть не облив его пивом. — Он же лягушонком был. А секс с лягушатами... Бр-р-р! Они же скользкие и холодные... И этот такой же. «Ничего, я его разогрею». Алеша нежно погладил царевича сначала по голове, затем по тощенькой шейке, а уже потом по седалищу. А вот размер этой части тела царевича его вполне устраивал. — А я что? — сыто икнув, вдруг хватил кубком по столу Миколка, уловив краем уха, что Змей-Горыныч сказанул что-то о нем. — Тише-тише, — Алеша прижал его к своей груди. Он уже давно размышлял, как бы тихо слинять из-за стола по-английски, да и царевича с собой увести, но все повода не находил. И вдруг ему в голову пришла грандиозная идея. Он подхватил царевича на руки и понес в сторону терема. — Ты куда? Стоять, бояться! — рявкнул Добрыня. — Я что? Я ничего, — проговорил Алеша, — Это ему плохо, — кивнул он на царевича, которого бережно поддерживал под белы рученьки. — Перебрал малость. — Ай, пусть валят, — сказал Змей-Горыныч, махнув крыльями, а лапами обняв Илью с Добрыней. — Нам и без них весело будет. Его головы уже определились, в каком порядке они богатырям минет делать станут. Конечно, лучше было бы, если бы Алеша остался... — И то верно. Пусть сами свое счастье обретают, — согласились с ним Илья с Добрыней. Свое со Змеем-Горынычем они точно не упустят. Добрыня уже шепнул Илюхе по секрету, что тот может, хошь в одного, хошь сразу в троих парней-красавцев перекидываться. Только об этом, тс-с-с, как бы другие не понабежали.