Альбус Поттер и Тайна Слизерина

Альбус беспокойно ворочался в своей кровати, закрытый бархатным темно-зеленым пологом от любопытных глаз соседей по спальне. Ему никак не удавалось уснуть, так как все мысли были заняты клочком пергамента, который он (ну, ладно, ладно, вместе с Малфоем) обнаружил на полу коридора в первый день. Это была карта, на которой без труда угадывались бесконечные ряды стеллажей с книгами, набросанные чьей-то несомненно талантливой рукой. Ближе к правому верхнему краю пергамента стоял жирный крест, старательно выведенный фиолетовыми чернилами. Крест находился за тонко проведенной чертой, под которой красивым каллиграфическим почерком было выведено «Запретная секция». Альбусу было понятно, что именно туда собирались проникнуть неизвестные студенты, и само прикосновение к какой-то тайне вызывало дрожь в коленях и ощущение приближения важного и интересного. Конечно, новоиспеченный слизеринец отдавал себе отчет: важное и интересное может и не случиться, если он так и будет пялиться на пожелтевший кусок пергамента, ничего не делая. В очередной раз изучив заветную бумажку, Альбус засунул ее под подушку и решил заставить себя спать, считая в уме гиппогрифов — красивых животных, о которых рассказывал отец, когда они вмесите смотрели большую книгу с цветными картинками. С живыми гиппогрифами Альбус еще не встречался, но знал, что в школе обязательно познакомится с этими волшебными существами. Утро встретило любителя тайн неуважительной тряской и чьим-то громким голосом: — Поттер, подъем! Альбу и не думал подниматься в такую рань. Еще чего? Отпрыск самого известного во всей Британии волшебника решил, что после бессонной ночи, полной сумбурных мыслей и стараний разгадать чужую тайну, он имеет полное право отоспаться подольше. Но, по-видимому, так думал только он один, поскольку стоило ему отмахнуться и вернуться к прежнему сладкому посапыванию, как раздалось раздраженное: — Агуаменти! И хранителя страшной тайны тут же окатило ледяной водой. Альбус Северус Поттер, злой как тысяча маленьких синеньких пикси, вскочил с кровати и, схватив с тумбочки свою палочку, встал в атакующую позу, как учил отец, широко расставив ноги и чуть откинувшись назад верхней половиной тела, чтобы иметь возможность для быстрых и плавных взмахов рукой. Темнокожий обидчик Джо Забини, весело рассмеялся, сверкнув белыми зубами, ничуть не напуганный грозным видом Поттера-младшего. Альбус сонно поморгал и решил не нарываться на конфликт. Он развернулся, посмотрев на соседнюю кровать. Там, скрестив ноги, сидел Скорпиус Малфой, погруженный в чтение какой-то книги и меланхолично пережевывающий конфету. Этикетки от этих конфет аккуратной горкой лежали на тумбочке, сложенные одна к одной. «Вот же эстет недоделанный!» — подумал Альбус, и ему жутко захотелось сбросить со смазливой рожицы выражение вселенской безмятежности. Издав боевой клич Поттеров, который, честно говоря, гораздо лучше получался у Джеймса и Поттера-старшего, младший сын народного героя кинулся на кровать мальчишки, которого еще не мог считать другом, но которого так здорово было бы вывести из себя, выжидав, когда безразличие в голубых глазах сменится недоумением, раздражением, яростью, да хоть чем-нибудь! Лишь бы не видеть этот колкий мороз... *** — Придурок, это же не я тебя облил, — спокойно и рассудительно произнес Скорпиус, прижатый к собственной кровати жутко надоедливым и бесцеремонным недоразумением по имени Альбус Поттер. Не зря, ох не зря, отец пребывал в долгом и мрачном ступоре, когда из газет узнал, что Гарри Поттер отправляет своего младшего сына в Хогвартс, как раз в тот же год, что и он Скорпиуса. Определенно, во всем был скрытый смысл. — Угу, — задорно промычал Альбус, — а «попробуй агуаменти, больше этого олуха ничем не разбудишь» мне приснилось, да? — он скатился со Скорпиуса и обиженно засопел, сидя на полу и подпирая спиной малфоевскую кровать. Забини уже давно исчез в ванной, а остальные соседи по спальне в количестве двух человек, Винсента Гойла и Чарли Нотта, делали вид, что усиленно заняты утренним сбором учебников и своим внешним видом, готовясь к занятиям. Но, всегда чуткий к чужим эмоциям, Скоропиус уловил напряжение, повисшее в воздухе. Он понял, что за ним и Альбусом наблюдают пристально и внимательно. Скорпиус поймал взгляд Чарльза и, быстро подобравшись, сполз с постели с другой стороны. Он заметил, как Альбус проследил за ним, усмехнулся и, улыбнувшись, доброжелательно провозгласил: — Доброе утро всем! — после чего направился в ванную, откуда только что вышел Джованни. — Поттер… — тихо и как-то растягивая слоги, произнес Нотт, — очередь надо занимать. Сейчас я иду умываться, а ты последний встал, вот и будешь последним. Винсент поджал плечи и неуверенно взглянул на своего друга, словно ожидая от Альбуса каких-то неприятностей. — Не слышал о таких правилах, — осклабился Альбус, и Скорпиус успел удивиться тому, как спокойно и иронично прозвучал его голос. — А я тебе проясню ситуацию, — Нотт встал и кошачьей походкой направился к Поттеру. — Ты — Поттер. Он — Малфой. Я — Нотт, а это — Гойл и Забини. Тебе о чем-нибудь говорят эти имена? — в голосе однокурсника было столько горечи, что Альбус как-то сразу растерял всю свою браваду и уставился, не моргая, в карие колючие глаза худого нескладного мальчишки перед ним. — Я выучил, как вас зовут, спасибо, — прошептал он и нервно сглотнул, а Скорпиус почувствовал, как напряжение накрывает их всех, словно облако густого и плотного тумана. — Так вот, — глаза Чарли превратились в щелочки. — Тебе здесь не рады, Поттер. Только потому что ты — Поттер, и твое долбаное место на Гриффиндоре, факультете благополучных и сытых детей. А здесь — другая история. Мы другие. У нас не было такого детства, как у тебя... Что, пикники с семьей по выходным, рассказы родственничков о геройских буднях и увлекательные квиддичные полеты с героем-отцом? У нас этого нет, Поттер. Мы — дети Пожирателей Смерти. И родители многих на этом факультете погибли от рук таких, как твой отец, а если не погибли, то в Азкабане. Наши семьи лишены прав, счета заморожены, и только нам, их детям, любезно позволено учиться в школе, получать образование, ступать на путь истины, — Нотт рассмеялся колко и сухо. Слова Чарли отозвались в груди ноющей болью - Скорпиус слишком хорошо знал, о чем он говорил. Вот только он знал и то, что его отец был оправдан, в отличии от отца того же Нотта. Возможно, это могло бы стать еще одним поводом для утреннего раздора, и потому Скорпиус благоразумно промолчал. *** Альбус стоял, опустив голову. Он ничего не знал о Пожирателях Смерти и их детях, кроме того, что именно против них сражался отец и все его друзья, что именно они убили родителей Тедди Люпина, брата-близнеца дяди Джорджа, который полностью спился после этого и теперь представлял из себя жалкую пародию на человека, живя с их старой бабушкой Молли, которая изо всех сил старалась тянуть все заботы на себе, но с каждым годом это становилось все сложнее и сложнее. Именно они несли смерть, и именно Гарри Поттер им помешал не без помощи верных друзей, конечно же, как любил добавлять дядя Рон. А теперь, слушая резкие слова Чарли Нотта и рваные выдохи, что с трудом вырывались сквозь его стиснутые зубы, Альбус начал понимать, что здесь ему действительно не рады. О чем думал этот старый кусок фетра, распределяя его сюда?! Как вообще можно было представить, что Поттер может быть на Слизерине?! Как теперь жить среди этих холодных глаз и едких фраз?.. Но он не позволит собой помыкать. Он — сын героя. Отец не должен думать, что его сын струсил. Он не станет просить отца перевестись на другой факультет: просьбу заслуженного аврора и героя войны наверняка бы учли. Но он — сын своего отца. Да, у него было счастливое детство, а вот у Гарри Поттера нет. И это не значит, что он озлобился и стал похож на этого страшного заморыша Нотта. К тому же Скорпиус. Скорпиус не относился к нему так. Правда? — Тебе лучше уйти, Поттер, — деревянным голосом произнес Малфой за его спиной. Оглядев напряженные плечи, сощуренные глаза и сжимающиеся кулаки своих сокурсников, Альбус подумал, что обойдется без умываний, а сполоснуть лицо можно и в общем туалете. Ничего. Подхватив с пола заранее собранную сумку, он, хлопнув дверью, гордо вышел в гостиную, по которой уже сновали, собираясь, слизеринцы старших курсов. На появление Поттера они не отреагировали, лишь несколько студентов внимательно осмотрели его с ног до головы и продолжили заниматься своими делами. Но и приветствия он ни от кого не услышал, и от этого стало одиноко и холодно. Он привык, что все ему рады и улыбаются, и весь мир для него и светится доброжелательностью. Когда все так резко успело поменяться? Альбусу захотелось стать очень маленьким и провалиться сквозь землю. Смешно. Куда тут проваливаться, если ты и так уже под землей, глубже некуда… *** В Большом зале было шумно, как впрочем, всегда. Альбус с тоской посмотрел на Гриффиндорский стол, найдя глазами Джеймса. Брат встал с места и неспешно направился к нему. — Привет, — сказал он тихо. — Привет, — ответил Альбус, и что-то сжалось в горле, дыхание перехватило — Джеймс сейчас был его единственной связующей ниточкой с семьей. Он, конечно, не отец, но близкий и родной человек. Его семья. — Э… ну и как ты? — спросил Джеймс еще тише, и Альбус вдруг осознал, что тот стесняется его, своего брата, попавшего на «неправильный» факультет. Стало еще холодней, будто кто-то применил заклятие заморозки, что использовала мама для хранения продуктов. — Нормально, — ответил Альбус и, высоко вскинув голову, направился к своему слизеринскому столу. Говорить с Джеймсом расхотелось. В зал вошли первокурсники — слизеринцы. Они шли вместе, но Альбус к своему удовлетворению заметил, что Малфой немного отстает. Вроде с ними и вроде нет. Поттер улыбнулся, и было понятно, что эта улыбка адресована Скорпиусу. Малфой-младший нервно сглотнул и отвернулся. «Зачем слушаешь идиотов!» — разозлился Альбус и решил, что больше не будет с ним разговаривать. «Не хочешь и не надо! Я не навязываюсь!» — Альбусу снова захотелось разрыдаться, как вчера на ступенях, но внезапно в открытое окно ворвалась белая сова, а в ней он без труда узнал старую сову отца по имени Лимп. Ее подарила тетя Гермиона, говорят, она специально заказывала где-то белую, достаточно редкой породы. В когтях Лимп Альбус с ужасом разглядел вопиллер. Настоящий вопиллер! Теперь все услышат, как его семья обрушивает позор на его лохматую голову. Ведь ему не простят Слизерина, ой, не простят… вечный изгой… какой ужас... Альбус чувствовал, что слезы вот-вот потекут по лицу, предательские и злые. Но он все-таки сдержался, лишь вцепился в деревянный угол стола изо всех сил, сдирая и без того короткие ногти и стискивая избитые после вчерашнего кулаки. Однако руки пришлось из-под стола достать, чтобы развернуть вопиллер. Потому что Альбус знал: если этого не сделать, можно получить парочку гнойников на лицо или еще что-нибудь страшное и отвратительное. — Альбус Северус, — произнес такой родной голос отца, и зал тут же замер. — Мы поздравляем тебя с распределением и очень гордимся тобой. Распределение на Слизерин говорит о том, что ты можешь и станешь действительно достойным волшебником. Не слушай никого, помни, что я всегда готов поддержать тебя. Твой отец, Гарри Поттер. Альбус не поверил собственным ушам. Никаких «ты опозорил семью Поттеров, ты недостоин имен, которые тебе дали» и прочей чуши, что так упорно доказывал ему Джеймс еще перед отправкой в Хогвартс. Отец все-таки любит его, а остальное неважно. И Альбус вдруг ощутил, как настроение стремительно улучшается, ведь впереди школьный день, полный нового и интересного. Встав из-за стола, Альбус решил дождаться Скорпиуса, его обиды быстро сменились симпатией, ведь Малфой ничего плохого ему не сделал и не сказал, а общность тайны и вчерашняя драка делали его только притягательней. Скорпиус спокойно поднялся и направился к выходу. — Стой! — окрикнул его Альбус. — Я же тебя жду! — Меня?.. — переспросил Малфой–младший и мелкие, тонкие черты лица разгладились, на губах показалась улыбка... и тут же исчезла. — Зачем? — спросил он довольно резко, и Альбус краем взгляда заметил проходящего мимо Нотта, который внимательно прислушивался к их разговору. — Ну, так, просто. Одному скучно. Пойдем? Скорпиус выдержал паузу и ответил равнодушно, старательно смотря в сторону: — Пойдем. — Ты знаешь, я так боялся, что отец расстроится из-за того, что я на Слизерине, ну, что здесь Пожиратели учились и многие темные волшебники, а он… а он меня поддержал, представляешь? — Представляю, — казалось, бледные губы даже не приоткрылись, когда Скорпиус произносил это. — Ой, прости! Твой же отец тоже, я не подумал... прости… я даже рад, что здесь оказался, это же факультет одаренных волшебников и... — ляпнул Альбус и тут же пожалел о том, что сказал. Ведь врать у него никогда не получалось. На самом деле он не был рад быть студентом Слизерина, скорее, это вгоняло его в беспросветное отчаянье. Спустя мгновение Альбус понял, что Скорпиус мигом уловил его вранье. Он увидел, как в глазах Скорпиуса равнодушие сменилось откровенным презрением. И зачем он ляпнул про его отца? Но это же правда… «А всегда ли она к месту, эта правда?» — внутренний голос решил проявиться как раз вовремя. Кажется, он так и не будет Малфою другом. Ну и ладно. Не очень-то и… Но дело в том, что хотелось, и еще как.