Папоротник

***

- Совь, совня - древковое оружие типа глефы с однолезвийным наконечником. ближайшие аналоги европейская глефа и японская нагината.

***

Ничто вокруг не предвещало беды. Ну, насколько может не предвещать беды тихая мирная непроходимая зловещая темная чаща колдовского леса, вся в неотвратимо иссякающих лучах заходящего солнца, когда эту чащу вам нужно пройти до рассвета, что характерно, целым и невредимым. А если у вас это по каким-то причинам не выйдет, то демон, ожидающий в городе на рассвете, ужасно обрадуется, и поработит ваш несчастный народ. Травка зеленеет, сверкают изумрудные листья в густых кронах, цветут цветочки, поют птички, жужжат пчелки, и никакой нечистью пока еще даже не пахнет. Но неизвестно, что будет, когда стемнеет. И еще менее известно, что от вас останется к рассвету. Вообще, охотник Эрмин старался об этом не думать, сжимая одной рукой свою собственную верную совь, а другой рукой придерживая у бедра в ножнах вытребованный у горных колдунов меч. Меч был специальный, заклятый. Разумеется, кому попало в руки его давать не полагалось, вот уже лет сто, а может пятьсот. Но колдуны, когда Эрмин его поднял, как-то очень вежливо стали с ним разговаривать. Впрочем, Эрмин справедливо полагал, что доверия вежливые колдуны заслуживают не больше, чем грубые и надменные. Однако, альтернативы не было – не нравятся колдуны, сиди дома, не ходи в горы за заклятыми мечами, сиди и жди, пока принесут другие. А другие не принесут, ибо кроме тебя некому. И пойдешь ты либо в рабство к демонам, вместе со всеми, либо сразу съедят. Проверявшие утверждают, что второе втрое лучше. В общем, король решил, что ни он, ни принцесса, сами проверять это утверждение не будут. И никто из их гордого свободного народа, разумеется, тоже не обязан проверять, какое тут из зол меньшее. Не только в столице, но и во всем королевстве, народ со своей участью был ознакомлен прекрасно. Демон, явившись, как и положено, из ниоткуда, на рассвете вчера, прямо перед королевским дворцом, в окружении сорока голов своей орды, не сходя с места объявил свои намерения сразу на все королевство. Усомниться в услышанном никому в голову не пришло – голос, раздающийся у каждого прямо в голове, перекрывающий все прочие звуки, как-то сразу внушает доверие. Это со стороны демона было настоящей психологической атакой. Король в бессильной ярости скрежетал зубами – если бы демон объявил свои намерения только ему, конфиденциально, без шума, то был бы шанс провернуть контратаку, не подняв в стране панику. Теперь же ситуация была обострена до предела – далеко не все оказались морально готовы. Большинство, если быть точным, были совершенно морально не готовы взять, и гордо и бесстрашно посмотреть прямо в наглую демоническую харю, и плюнуть перед гибелью в наглую демоническую пасть. Храмы, монастыри и таможни за один день едва не треснули по швам, и понятно почему – одни бросились скрываться от Злого духа под защитой Светлого, другие просто покидали страну, определенно надеясь, что одного государства демону будет достаточно. Здравомыслящие указывали им на ошибку в рассуждениях, но, тем, кто не видел иного пути к спасению, это объяснять было, конечно, затруднительно. То же было и пятьсот лет назад – не оказалось тогда в том царстве, с которого начал демон свой захват мира, никого, кто смог бы взять в руки заклятый меч. Демон поработил сперва одно царство, и не подавился. Потом второе, третье. Так продолжалось десять лет. Пока, наконец, победитель демона не вырос настолько, чтоб отправиться за мечом, взять его в горах у колдунов и принести обратно прямо к демону во дворец. Подробного описания того, как это ему удался сей столь славный подвиг, история людей не сохранила, а колдуны, конечно же, не считали себя обязанными рассказывать что-либо кому-либо. Многие из населения уповали так же тщетно на местных колдунов – уж по одному-то на две деревни найти можно было всегда. Местные специалисты по темным силам всем желающим совершенно бесплатно в порядке исключения ввиду чрезвычайной ситуации рассказывали, как оградить от зла себя, свой дом и близких, и все посильные меры немедленно принимались, но, мер этих было недостаточно. Так как у короля-то как раз, разумеется, имелся свой собственный, придворный колдун. Как и положено, придворным он стал не просто так, а заслуженно, за свое выдающееся могущество. Так вот, он-то королю и объяснил, а заодно потом и Эрмину, что даже его весьма нескромных сил хватит только чтоб защитить королевский дворец. И только до рассвета третьего дня. А население дворца со вчерашнего дня сильно увеличилось – мало того, что поместились разом все министры, все придворные, вся их родня, но и вся дворцовая прислуга, до последней посудомойки, опять же, со всей родней, плюс все остальные, кто поместился. Королевская стража, надо отдать им должное, стояла полным составом на страже, несмотря на горький вздох колдуна. Он весьма недвусмысленно предложил им не выпендриваться, и убраться внутрь замка, ибо его колдовская защита за пределами стен слабеет. И за всех, кто во дворе, не говоря уж о тех, кто за оградой, он уже отвечать не в состоянии. Пятьсот красавцев верхом на совершенно идентичных вороных жеребцах сверкнули кирасами, и даже усом не повели, чем повергли в восторженный трепет королевских фрейлин. Если вот сейчас у Эрмина все сложится удачно и его не сожрут здесь оборотни и кикиморы, то королевская стража в полном составе будет всю оставшуюся жизнь наслаждаться головокружительным успехом у противоположного пола. А если Эрмина сожрут, то, еще неизвестно сколько лет никто в захваченных демоном землях ничем наслаждаться не будет. Эрмин тоже был не то чтобы морально готов к такой ответственности. Точнее, не представлял себе, что его ответственность будет иметь именно такую форму. Когда он явился во дворец в числе прочих желающих всеми имеющимися силами сразиться с темной ордой – а таковых оказалось не то чтобы много, но все же больше, чем можно было предполагать – он морально был готов к тому, что если даже они вдруг и победят то необязательно он увидит эту победу. А вот что колдун после внимательного осмотра явившихся добровольцев внезапно ткнет в него пальцем и потащит его в отдельный зал беседовать с ним в присутствии короля – вот этого он уже не ожидал. Колдун без долгих предисловий изъяснил суть проблемы. Он, колдун, начиная с этого часа, защищает королевский дворец, который демону непременно нужно захватить первым. Ибо, вообще-то это государственная тайна, но в сокровищнице находятся артефакты, которые демон просто обязан захватить первым делом – иначе ему и мировое господство-то не в радость. А он, Эрмин, так уж вышло, по всем известным ему, колдуну, особым тайным приметам и параметрам, как раз тот мужчина, не моложе двадцати пяти лет, который родился именно затем, чтоб при необходимости взять в руки тот заклятый меч, которым можно одолеть силы зла. И потому он, Эрмин, незамедлительно, посредством его, колдуна, могущества, будет перенесен в южные горы, что за колдовским лесом. Там всего-то и делов, постучать в пещеры горных колдунов, и сказать, что он из такого-то королевства, послан таким-то колдуном, и ему нужен тот самый заклятый меч срочно. Потом поднять этот меч на глазах у мрачных горных затворников, чем подтвердить свое право на ношение этого оружия, иначе они ни за что его не отдадут – находились раньше умники, которые посягали на меч, но только не для доброго дела. Так в итоге постановили, что меч хранится у горных колдунов, чтоб оказывался в руках человека только в случае крайней необходимости. Во избежание. Дальше можно сказать уже и делать-то нечего – обойти колдовской лес, ибо в обратном направлении могущество его, колдунское, через лес этот, будь он неладен, не переносит. А вот с пригорка, который над рекой, что по эту сторону леса, он его уже и перекинет обратно, сюда, с мечом, прямо к демону, будь он неладен, и демон окаянный практически тут же и растает в воздухе считай, сам собой, ибо силы его к этому моменту еще будут не особо велики, особенно на рассвете. Эрмин засомневался было, уж больно просто все получалось. И уточнил, не нужно ли потом этим мечом рубить демону голову, которая будет отрастать на прежнем месте, удваиваясь в числе снова и снова. Или зарезаться потом этим мечом самому, для надежности. Колдун открыл рот, и задумался, но в итоге сморщился, и величественно махнул на Эрмина сухой и когтистой длиннопалой дланью. - Меч этот, - холодно прорек он, - не дураками выкован. Он сам знает, что делать. Если успеешь вовремя – то он при виде демона великую силу обретет… ты и не поймешь ничего. Главное – удержать его в этот момент. Но это уже детали. - А демон, - не отставал раздавленный простотой свалившейся на него миссии Эрмин, - что же, вот так и будет стоять и ждать, пока я вернусь? - Постараемся, - процедил колдун, в чьем взгляде явно читалось его мнение о героях-рыцарях и прочих недоумках, - сделать так, чтоб он не заметил, что ты уже в пути. Но надежды на это мало, конечно. Тогда за тобой отправятся его всадники. Это уже будут твои проблемы, сам понимаешь. К счастью, их убить можно простым оружием, если коснуться его вот этим. – и колдун тыкнул своим громадным черным перстнем в совь, Эрмин и отскочить не успел. Когда его, в сущности, простого охотника, хотя в своих кругах и знаменитого, торжественно обнял король, Эрмин с тяжким вздохом покорности судьбе мрачно дал колдуну потыкать перстнем в свой арбалет со стрелами, на всякий случай. Ну разумеется, не могло все быть настолько просто. Залезть в горы к колдунским пещерам конечно, было сложно, но при специальной подготовке возможно, что он и осуществил, оказавшись наверху сразу после заката. Двоих всадников, из темной орды, поджидавших его там, наверху, он смахнул в пропасть заговоренной совью почти не целясь, видимо, от неожиданности. И потом только посмотрел на оставшихся спокойно стоять демонических коней – крыльев у них не было, хоть убей. Интересно, что с ними будет, без всадников. Угонять их категорически не хотелось. Уж слишком осмысленно они скалились. Колдунские ловушки обойти тоже удалось не особо пострадав. Горные сычи все равно сперва хотели пустить его на органы для каких-то своих колдовских дел. Однако, заклятье на сови, которой он успешно отбивался от их заговоренных цепей, сторожевых гоблинов, и каменных драконов заставило их задуматься, и допустить его к проверке. Ибо, злорадно сообщили они, неверная рука, коснувшаяся заклятого меча, станет одним из тысячи кусков ее владельца, так как меч заклят надежно. Если рука верная, но время еще не пришло – то меч не поднимется. И тогда они подождут, пока заклятье на его оружии иссякнет, и потом все равно пустят его на органы. Одним словом, когда Эрмин, уже чувствуя некоторое раздражение от происходящего, и потому с несколько гневным лицом махнул мечом, они явно в первый миг думали, куда бы спрятаться. Потом в полном молчании обменялись многозначительными взглядами и жестами бровей, у кого черных и кустистых, у кого почти отсутствующих. И единогласно резко подобрели. Кормить, правда, не стали – но Эрмин только вздохнул с облегчением, а то вдруг у них тут отказ от ужина карается смертью, а есть он ни за что не стал бы – отравят ведь, как пить дать. Перед тем, как выпроваживать, эти пещерники любезно его предупредили о том, что на обратном пути его ждут, и к нужному времени он точно не успеет, если жив останется. И предложили ему срезать – пройти через колдовской лес. Так он окажется в нужном месте в нужное время гораздо быстрее, и к тому же, силы зла его не засекут. Эрмин осторожно возразил, что против сил зла у него хотя бы оружие есть, а вот против лесных духов редко какое колдовство действует. И лезть к ним беззащитным никому в здравом уме не рекомендуют. Ибо, если отпустят живым – то полоумным до конца дней. Могут и в своем уме отпустить, правда. Лет через сто. Проведешь у них день, выйдешь, а у тебя уже правнуки взрослые. Возможны и другие варианты, не менее привлекательные. Колдуны оживились, и заявили, что никто его, единственную надежду человечества, с пустыми руками в лес и не гонит. И немедленно вручили ему странный медальон. Легкий и не такой холодный, как металл, он был похож на округлую но несимметричную по форме завитушку, всю словно из вместе слепленных, свитых волосков. Больше всего это напоминало срезанный локон. Золотистая завитушка обрамляла небольшую темно-синюю блестящую линзу. - Эта вещь, - необыкновенно замогильным голосом проскрежетал самый бородатый и чернобровый из пещерников, - единственная на свете. Это настоящий окаменевший локон лесной фейре. Ни одна из этих коварных и кровожадных тварей не сумеет причинить тебе вреда. Зато одну из них ты от заката до рассвета сможешь подчинить своей воле. Вот это безусловно внушало некоторый трепет. Эрмин потер медальон пальцами. Как-то сами собой в голову полезли и стали смущать всякие интересные мысли насчет того, что можно делать с прекрасной лесной девой, если подчинить ее своей воле, что характерно, от заката до рассвета. Ведь если она и вправду будет исполнять желания, то ведь и рассвет наступит гораздо позже… - Получив власть над фейре, - Эрмин было начал краснеть, но пещерник продолжал скрежетать, мрачно сверкая темными очами, - ты пройдешь их владения невредимым к рассвету. Эрмин не успел толком ни поблагодарить сычей за такой внезапный подарок, ни на всякий случай расспросить про технику безопасности эксплуатации артефакта, ни даже просто – узнать, как потом его вернуть. Рта открыть не успел, как обнаружил себя в лучах восходящего солнца на краю колдовского леса. Который сейчас, на закате того же дня, продолжал уверенно пересекать в направлении с юга на север. Кукушка, конечно, его уже полчаса как утешала, но, во-первых, лес колдовской, и кукушка могла быть заколдованной, кто их тут знает. Во-вторых, может на людей здесь эта примета не распространяется. И в-третьих, кто сказал, что это кукушка. На самом деле, с тех пор, как солнце стало заметно убывать, Эрмин мрачно развлекал себя тем, что искал самые фантастично жуткие, а потом, в противоположность, столь же фантастично безвредные или забавные объяснения всем тем зачастую чрезвычайно неприятно странным звукам, что раздавались из чащи с разных сторон. К примеру, наличие в этом лесу, весьма густом, и весьма удаленном от океана, слонов или китов было сомнительным. Однако, кроме них такие звуки могли издавать только, видимо, существа, с которыми человеку лучше не встречаться. Он вообще пока еще никого не встретил здесь за время путешествия, кроме утреннего дикого зайца, встреча с которым была весьма кстати. Вот не стоило, пожалуй, костер жечь на территории фейре. Это их, говорят, здорово злит. А защитный медальон пещерников, конечно, своим наличием успокаивал несколько, и воображение будоражил, но все-таки с древних времен все знают, что фейре – это фейре. Но есть очень хотелось. Охотникам вообще с древних времен всегда приходится иметь дело с фейре. И большей частью опасаться их. Отношения у них всегда… напряженные. Фейре не тронет охотника или рыбака за погубленного бурундука или окуня, если, прежде всего, это место только охраняется фейре. Они вроде тех же лесничих. Не убивай без нужды, в неправильное время, в неправильном месте, подлым браконьерским способом. И если это не полнолуние, когда бесятся все духи, и терпеть не могут человека в разы сильнее, чем обычно, и если тебя, ни в коем разе, не занесло на жилое место фейре… то может все и обойдется, и унесешь ноги от него живым. Но тут кругом их жилое место. Потому, хоть и медальон, а за зайца Эрмин переживал. Особенно переживал он первые часа два, прислушиваясь к внутренним ощущениям после завтрака. Ибо заяц, как ни странно, выглядел как совершенно обычный заяц. И вел себя как обычный заяц, и на вкус был совершенно обычный, но кто его знает, в таком-то месте, как он себя поведет после съедения. Эрмин не удивился бы, окажись заяц зеленым, или шестиногим, или вообще говорящим. Говорящего, правда, он есть все-таки не стал бы, размышлял он. Потому что заяц ведь мог бы сказать, что он несчастный заколдованный путник. Мог бы, конечно и наврать. Но здесь, наверняка, всякое бывает. Эрмин и так старался отгонять от себя неприятную мысль о том, что, собственно, если здешние духи могут превратить человека в зайца, то вовсе ведь необязательно в говорящего. Или кто его знает, не станешь ли ты сам таким же зайцем, как бы взамен съеденного. Но, к счастью, пока что ничего необычного Эрмин не ощущал. Уши не росли, и морковки не хотелось. И вот после злополучного зайца не встретилось ни единой живой души. Только высоко в кронах, вроде бы, иногда перепархивали птицы, судя по шуму крыльев – и большие и маленькие. Недавно было очень не по себе – перелетавшая где-то наверху якобы птичка была размером никак не меньше страуса. Что-то вроде бы пару раз шуршало в кустах – но исключительно за спиной. И, обернувшись, никого обнаружить не удавалось. За спиной прошуршало снова. Как-то это неудачно совпало с наблюдением Эрмина, что солнечные лучи стали еще реже и холоднее. Снова шуршание, чуть дальше, и снова. Вот теперь за ним точно кто-то шел. Оборачиваться резко расхотелось после того, как к шуршанию добавились еще и другие звуки – какое-то странное тяжеловесное жужжание, будто огромный жук коротко перелетает с дерева на дерево. Что-то похожее на тихое змеиное шипение. А вот это уже и вовсе похоже на неразборчивый шепот. В обычной чаще глухого леса никогда не бывает такого количества больших и ярких цветов, подумал вдруг Эрмин, решив, что нужно подумать о чем угодно другом. И главное – все эти цветы в обычном лесу не цветут одновременно. И пожалуй точно, что все эти виды цветов ни в каком другом лесу вместе встретиться не могут. Что-то вроде разноцветных мелких роз лианой обвивало низкие ветви гигантских кривых сосен, обыкновенно растущих здесь в три ствола. Все замшелые вывороченные комли были в чем-то похожем на разнообразные орхидеи. Омела свисала с ветвей лиственниц, лещины, платанов и каштанов гроздями, вместе с виноградом. Лилии росли, как крапива. Крапива росла как… Очередной безбрежный крапивник, прореженный тигровыми лилиями, кончился, уступив место папоротниковому лугу, под уклон спускавшемуся к меленькой тихой речке, под цветущими же липами и ивами. Папоротник продолжался и на другом берегу, ярко-зеленый и мирно-пушистый. Колдовская трава в колдовском лесу. Речка пересекала путь Эрмина. В какой-то момент Эрмин даже нервно усмехнулся про себя – как это здесь не цветет дурниной папоротник. И стал спускаться к берегу, не обращая внимания на странные звуки. Точнее, делая вид, что не обращает, а рукой взяв древко сови понадежнее как можно более незаметно. Папоротник здесь обычного размера – получается достаточно большое и практически открытое пространство. Удобно. Шипение и шепот замерли на расстоянии – он точно определил, на каком: они не выходили за ним в папоротник. Пристальный и очень неприязненный взгляд холодил спину. Стало тихо. Журчала вода. За спиной со страшным треском что-то – возможно, правильнее сказать, кто-то – стало стремительно спускаться откуда-то сверху, с сосны, будто огромная белка. И внезапно затихло. Эрмин резко развернулся, встречая неведомую нечисть в прыжке, совь с гудением рассекла воздух. Именно воздух, так как никого и ничего сзади не оказалось, кроме его собственной взметнувшейся косы, и Эрмин, удержав равновесие, сделал еще один взмах в обратном направлении. Абсолютно ничего. И полная тишина. И нет, не ничего. Эрмин вздрогнул, потому что внезапно понял, что он видит. На выгнутом у самой земли стволе растущей над водой ивы, стояло, нет, определенно стоял, тот, кто не мог быть никем, кроме как фейре. Конкретно, лесным духом. Светловолосый, и с телосложением, пожалуй, несколько излишне изящным даже для юноши, он легко бы прикинулся человеком, что фейре с удовольствием и проделывают в других лесах, играя с жертвами в жестокие игры. Прикидываться человеком в своих владениях ему, понятно, претило. Поэтому в последних лучах солнца его полувидимые крылья мерцали, как призрачные витражи. Опершись рукой о ствол, он, скорее, с любопытством, чем со злобой смотрел на остолбеневшего Эрмина. Брови его были чуть приподняты, губы изогнуты в явной насмешке. Солнце сверкало в его золотистых волосах, перевитых теми самыми мелкими розами, что оплетали почти все здесь, и эту иву, кстати, тоже. Из них же было ловко сплетено, и непонятно как держалось на его худощавом теле, нечто вроде полотенца, намотанного на бедра. Ни в какой одежде больше он, судя по всему, потребности не испытывал. - Испугался? – спросил он с отчетливой издевкой. Эрмин как-то отлепил язык от неба и выдохнул. И моментально выхватил медальон, направив его на духа. - Не шевелись, фейре. – сквозь зубы сказал он не слишком вежливым тоном. – этот знак дает мне власть над тобой с этого часа, - последний луч солнца погас в золотых волосах духа, и тот нахмурился, - и до восхода солнца. Мне нужно до первых лучей солнца выйти из этого леса. На берег большой реки. – после произнесенной формулы, которую дух никак не прерывал, Эрмин почувствовал себя увереннее. – и чтобы нечисть по дороге не приставала. И еще не столкнуться с демонами, которые тут где-то ищут меня. - Это все? – с холодной язвительностью после паузы поинтересовался дух. – или тебе сплясать фламенко, достать золотую рыбку и сделать массаж? Если эмоции духов хоть как-то напоминают человеческие, а говорят, что часто так оно и есть, подумал Эрмин с удивлением, то вот этот дух сейчас похож на человека, разъяренного и оскорбленного одновременно. И притворяющегося, будто он совершенно спокоен. А значит, нужно быть настороже. И, наверное, повежливее. И уж точно придется забыть об эротических фантазиях. Духи, как говорят, свободно могут менять свой внешний вид с мужского на женский, но, почему-то, вот сейчас, глядя одному из них в глаза, Эрмину не хотелось с ним об этом заговаривать. - О нет, - заверил он, - это абсолютно все. Мне нужно только убраться отсюда целиком, а не по частям. И в своем уме. Меня очень ждут… э… население целой страны. - Эртленд? – так же холодно спросил дух, неторопливо приближаясь к нему мягкой и грациозной походкой. Эрмин вздрогнул. - Ну… да. - Забрал меч у этих пещерных крыс? – как-то нехорошо прищурившись спросил фейре, остановившись в трех шагах, и, склонив голову, кивнул на меч. Эрмин никак не мог вспомнить, запрещали ему королевский колдун и пещерники говорить с фейре, если он такового встретит, о том, что это за меч, или нет. - Эм… вообще-то да. – Эрмин решил сказать правду, ведь лесным духам не должно быть никакого вреда от меча, которым нужно убить какого-то там демона, значит, меч этот носить по лесу не запрещено. Дух, сложив тонкие руки на груди, стоял, некоторое время рассматривая Эрмина. Потом вздохнул, и повернулся спиной. В лиловом сумраке блеснули призрачные жилки хрустальных крыльев. - Ну пойдем, смертный. – усмехнулся он, легкими прыжками направившись к реке. Эрмин у него за спиной открыл и закрыл рот, и решил ни за что не терять бдительность и не позволять сбить себя с толку этой фантастической легкостью, с которой злобный и коварный дух примирился со своим временным пленением. Слабое золотистое сияние дух излучал и в кромешной темноте, и не стремился убегать, спокойно шел впереди, шагах в трех, без всяких фокусов. Цветы в его волосах и на его бедрах тоже тихонько мерцали бледным разноцветным переливающимся сиянием. Кромешнее всего тьма была над головой, где намертво сплетались ветки и листья. По сторонам то и дело что-то словно отзывалось на бледное свечение фейре – вокруг постоянно порхали светлячки, виднелись светящиеся цветы, или попадались огромные гнилушки древних пней, и на них светящиеся синеватые поганки. Совсем тускло и зеленовато светил иногда густой мох, свисавший огромными лоскутами с чудовищных корней, торчавших из земли такими высокими дугами, что Эрмин проходил не пригибаясь, вдыхая густой влажный запах почвы, непрерывно преющей листвы и гнили. Впрочем, как только мох переставал хлюпать под ногами, и они поднимались на очередной пригорок, все снова наполнял аромат ночных цветов. Прогулка могла бы быть даже где-то и приятной. Если б не ползающий по спине Эрмина холодный взгляд. А еще, если б он был уверен, что вот таким зловещим и безумным хохотом может заливаться какой-то неизвестный ему вид совы, а вот таким – какой-то особо крупной гиены. Кроме того, есть и другие хохочущие птицы, например. И то, что светилось в том дупле поваленного великанского ствола – не глаза, а поганки. И свистящее многоголосое шипение, неотступно ползущее за ними по пятам, нисколько не становится иногда похожим на разборчивый шепот. Никто не перепрыгивает за ними с ветки на ветку прямо над головой, и не ворчит, не скрежещет когтями. Этот горестный вой, эхом носящийся по лесу, тоже к ним отношения не имеет. И нет, между кустами и деревьями прямо рядом с ними, никакие тени не перебегают от куста к кусту, так, что только край глаза иногда цепляет движение. Дух шел уверенно и стремительно, но все же не позволял отстать от себя. Крапива выше человеческого роста и различные мокрые ветки то и дело хлестали Эрмина по лицу, нога вдруг скользила по влажной древесине гниющего ствола, но он не отставал. Вода во мху снова захлюпала под сапогами, они спустились в очередной овражек, в котором вдруг преследующие их звуки стали тише, будто отдалились, дорога стала чище, ветки не хлестали по лицу. Потом они вспугнули рой светлячков и сверчков в густой и высокой сочной траве, но не в крапиве. Под ногами чавкало, мох становился вязким. Трава кончилась, в дрожащем свете светлячков и огромных желтых лилий Эрмину почудилось во мраке, что они вышли на какое-то открытое пространство. Он остановился, всматриваясь вперед, впрочем, безуспешно. Отойдя дальше, чем на три шага, дух будто почувствовал, что Эрмин не идет за ним, остановился и обернулся. - Ты остаешься здесь, смертный? – рассмеялся фейре, и голос его точно звучал как на открытом пространстве. Где-то недалеко журчала вода. – не рекомендую. Проживание здесь очень вредно смертным для здоровья. Хотя, воздух, конечно, волшебный. – добавил он издевательски мечтательным голосом. - Нет, я… - Эрмин двинулся следом, следя за тем, как узкие светящиеся ступни духа плавно погружаются в серебристый светящийся мох. Он первый раз видел его ступни. До сих пор они были скрыты травой. Как и изящные щиколотки. Фейре шел вперед легким быстрым шагом. Эрмин, стараясь наступать точно по следам духа, озирался, пытаясь сообразить, куда же они вышли. Стена травы, из которой они выбрались, огороженная желтыми лилиями, все отдалялась. Шум крон деревьев поднялся выше, как купол. Значит, деревья тут растут дальше друг от друга, потому что кроны их сплетены выше от земли. Эрмин моргнул – нет, свет духа действительно из золотистого стал голубоватым, но тот никак на перемену не отреагировал. А потом Эрмин увидел свою руку, сперва чуть не испугался, а потом дико обрадовался, словно думал, что потерял ее. Стало светлее, а вот почему, Эрмин, моргая во все стороны, сообразил с трудом. Видимо, сам запах этого леса как-то одурманивал человеческий разум. Наконец, он догадался поднять голову. И увидел чистое звездное небо. Кроны расступились в этом месте. - Как же так, - даже вслух побормотал он, не сдержавшись. - Не отставай, смертный, - позвал его отдалившийся дух, - вроде как ты здесь торопишься, а не я. Если б я торопился, то давно был бы на месте. Эрмин сократил между ними расстояние в два прыжка, понял, что дух остановился и смотрит на него, в последний момент. Прямо перед тем, как опора исчезла под ногами, и он с размаху провалился вниз по самые плечи, под внезапно обрушившиеся со всех сторон оглушительный ревущий вой и громовой воющий хохот. Дыхание перехватило. Густое и вязкое леденящими тисками сдавило грудь. Эрмин дернулся безрезультатно вверх от неожиданности, и с запоздалым холодом в животе понял таки, куда его завели, и, видимо, зачем. Попытался высвободить руки, осторожно, без резких движений, и не паникуя. И когда понял, что за руки, да и за ноги его надежно держат там, в глубине трясины, понял, что сдерживать панику тоже уже бессмысленно. Невидимые в темноте остальные хохотали откровенно, оскорбительно, захлебываясь, визжа и лая. Мигали синими и зелеными болотными огоньками, окружив их широким кольцом. Фейре, разумеется, спокойно стоял на колышущейся трясине, как на твердой земле. Затем спокойно оторвал ноги от трясины и поднялся вверх, без жужжания, и воздух даже не дрогнул – движения мерцающих крыльев не было видно ни секунды. И опустился, встав твердыми и горячими светящимися ступнями прямо Эрмину на плечи, еще видневшиеся над поверхностью черной холодной жижи. Встал с ощутимой тяжестью живого тела, а вовсе не бесплотного призрака, толкая вглубь. Глядя с холодной улыбкой Эрмину в глаза. Глаза у духа были ярко-зеленые, как папоротник. Тот, чей цветок помогает отыскать волшебные сокровища. Который в ведьмину ночь охраняют самые злобные лесные духи. Вот такие, с огромными, блестящими, жестокими глазами. Заманивающие человека подальше от цветка, на болото, в самую глубокую трясину. Холод, поднимавшийся из глубины, обволакивал мерзко, мертвяще. Ноги опутывало словно какими-то водорослями, а может, щупальцами. Орать было глупо и стыдно. Но хотелось ужасно. Попытаться договориться – другое дело. Данное фейре слово нарушать – себе дороже, как бы дорого не казалось его держать. Если так его жизнь нужна этому разозленному духу леса, чтоб он провалился – тот может и подождать немного, уж от его-то бессмертной жизни не убудет. А Эрмин сходит, зарубит этого демона, чтоб он тоже провалился, и честно вернется. Сам виноват, если так влип. Теперь уже о себе поздно волноваться. Теперь нужно думать обо всех тех жизнях, которые зависят от того, будет ли он жив к рассвету. Главное, чтоб голос не был уж слишком заикающимся. Если б эти хохотуны не подслушивали, понятно, было бы морально легче. Только быстрее нужно говорить, а то светящиеся пятки духа уже без всякой брезгливости погрузились в явно безопасную для него черную топь, холод которой касался теперь горла Эрмина. - Ничего сказать не хочешь, смертный? – неожиданно сам спросил дух, насмешливо прищурив свои волшебные глаза. Приподняв одну пятку над плечом Эрмина, с непринужденной грацией цапли стоя на одной ноге, дух коснулся пальцами свободной ноги его подбородка. Светящиеся пальцы были совершенно чистые, сухие и теплые. Конечно, какая грязь тут может пристать к хозяину всего этого места. - Медальон подделка? – неожиданно сам для себя спросил Эрмин совсем не то, что собирался. Голос был хриплым. Но хоть не срывался. Основная масса хохота стихла. - О, какой интересный вопрос. – усмехнулся дух. – не совсем подделка. Скажем так, если кто-то тебе сказал, будто с его помощью мной можно управлять – он тебя здорово обманул. У него другая функция. - Почему же ты сразу меня не убил? – вопрос был логичным. Эрмин порадовался за себя, что еще может задавать логичные вопросы. - А если я скажу, что это было бы скучно, смертный? – рассмеялся дух. – вот, понимаешь, давно ко мне красивые смертные тут не приставали. С заклятыми мечами в руках. Дай, думаю, загоню его в болото. Кикиморам скормлю. На потеху своей злобной душе. Он кровожадно облизнулся. - Тоже не то чтобы очень весело. – осторожно предположил Эрмин. - Знаешь повеселее занятия, а, смертный? – дух легонько пихнул его пальцами ноги в щеку. - Не столько, сколько ты, я думаю. – Эрмин даже удивлялся сам себе – паники в голосе практически не было. – вот не думаю, что меня тут утопить – предел твоих фантазий. - И какие предложения есть? Вот теперь момент ответственный. - Если… - Эрмин запнулся все-таки, - если я дам тебе слово, что вернусь, когда покончу с демоном, я его нарушить не смогу. Мне нужно завтра быть там с мечом. Иначе… ну, ты знаешь, что иначе. Потом я вернусь и развлекайся, сколько хочешь. Вой невидимых наблюдателей вполне можно было истолковать как освистывание и глумливое улюлюканье. Оскал на ангельском лице духа сразу прояснял, что к ангелам это создание не имеет никакого отношения. Гадкие завывания и хрюкающие визги стихли как по команде. - Ах, какой у нас тут благородный странствующий рыцарь, - с ядовитой лаской протянул дух, - нууу… нет. Душа, минуя пятки, ушла куда-то прямиком в трясину. Нет, нужно собраться и как-то договориться с ним. Не мог он столько времени водить его молча кругами только затем, чтоб с пейзажем познакомить. Попугать тут, в болоте, конечно, собирался, но не только это. - Почему же? – голос все-таки предательски дрогнул. Не от страха же за жизнь свою, провались она. Меч тоже там, внизу, в ножнах. А демон, провались он, там, в городе. Осаждает королевский дворец. Ждет, пока у колдуна иссякнут силы. Чтоб ворваться и завладеть короной. И ни одна живая душа тогда в мире не спасется. Разве что вот, фейре останутся. Известно, что когда темные приходили, и захватывали даже и много государств, в леса фейре они не входили никогда. Не может ни один демон на эту землю ступить. Но и человеку здесь не долго по лужайке скакать. Разве что в виде зайца. - Я лучше придумал. – медленно сказал дух, прищурившись. – а что, смертный, до рассвета время есть. А если я захочу, то для тебя это время лет на сто растянется. Ты в своей шкуре столько никогда не проживешь. А захочу, и не заметишь в моем холме, как за один час там, снаружи, пролетит лет триста. Выйдешь, а тут уже никто и не помнит, кто такой был этот демон, кто такой с каким таким мечом в болоте утонул… - окружавшие их завывали под эти слова в экстатическом восторге, - Хочешь, значит, с мечом добраться до демона, мир спасти, а потом, значит, и жизни своей смертной не жалко, да? – он рассмеялся. – так вот. Слушай. Всадники темные рыщут тут рядом. Ищут тебя, да? Эрмин кивнул. - Отдать тебя им? Эрмин помотал головой. Дух рассмеялся. - Держись тогда крепче. – приказал он. Эрмин тут же почувствовал с опьяняющим облегчением, что руки его свободны, он вытащил их, и, ничего лучше не придумав, схватился за тонкие золотистые щиколотки. Дух стал легко подниматься вверх, Эрмин почувствовал, словно его из глубины что-то подталкивает на поверхность, наконец, дух вытащил его полностью, и без всяких видимых затруднений помчался дальше вверх, к звездному небу, и в сторону, в какую, Эрмин даже и не понял. Над темной толщей леса сияла необыкновенно огромная полная луна. Эрмину при взгляде на нее почему-то опять слегка поплохело, так, что он чуть не выпустил светящиеся в его грязных руках щиколотки. Удивительно, но руки в мокрой грязи не скользили, и держаться было не трудно, словно это не он держался руками, а его самого что-то поддерживало снизу, как батут из теплого воздуха. Над лесом они сделали такой резкий крюк и так быстро пошли вниз, что Эрмин задохнулся, и уши немедленно у него заткнуло пробкой. Полная луна почти что ослепила его. Многоголосый вой несся из чащи вверх, к светилу всей нечистой силы на свете. А Эрмин, уцепившись за одного из представителей этой самой силы, несся вниз, навстречу черной толще листвы. Наконец, толща эта пронеслась мимо, они спускались снова в темноту, и поразительно, но ни одна ветка Эрмина не задела. Вдруг он почувствовал во всем теле вернувшуюся тяжесть, от которой руки его разжались. И только он испугался, как падение кончилось, и он упал в густую влажную траву. Голова слегка гудела. Глаза плохо видели в кромешном мраке после слепящей луны. Все-таки он рассмотрел, куда дух принес его. И жутко стало от того, что он узнал это место. С чужих слов он знал, что в полнолуние оказываться здесь очень, очень плохая примета. Он сидел, даже не пытаясь подняться, на вершине небольшого круглого холма, покрытого поразительно ровной, гладко примятой мягкой травой. Вокруг него на этой вершине тянулись вверх камни, больше двух человеческих ростов в высоту. Одни были плоские, как перья, другие трехгранные, как наконечники гигантских копий. «Холм фей». Оказаться здесь в полнолуние – самый верный способ оказаться принесенным здесь в жертву. Он еще не понял, страшно ли ему, или уже наступила блаженная апатия, как земля под ним зашевелилась, расступаясь, он понял, что изнутри вырывается золотистый свет, и полетел вниз. Он то ли быстро пришел в себя, то ли вовсе все-таки не отключался. Как-то внезапно встрепенулся и сел, с колотящимся сердцем. И сразу же страшная мысль зажужжала в голове. В холме можно застрять прочно и надолго, или навсегда, если, конечно, кровь всю не выпустят тут же. А он сегодня никак не может себе этого позволить. Насчет пищевых привычек фейре ходят слухи разные. Кто говорит, они вегетарианцы, то есть, употребляют фрукты или ягоды, или корнеплоды. Кто-то говорит, они как мотыльки, питаются пыльцой цветов. Некоторые утверждают, что они сами как цветы – им нужны вода и свет. Другие уверены, что им хватает вообще практически нематериальных вещей – таких, как запах травы, шелест деревьев и пение птиц. Наконец, есть версия, что, во-первых – они имеют разные пищевые привычки, как и люди. Во-вторых, их питание зависит от их разновидности, а разновидностей этих масса. Ведь те жуткие твари, что хохотали над ним в болоте, вообще-то, тоже фейре. И неоднократно описаны случаи, когда фейре легко меняют свой внешний вид с весьма привлекательного на очень даже страхолюдный. В-третьих – их образ питания зависит от местности, где они обитают, от времени года и вообще, от обстоятельств. То есть, с одинаковым удовольствием эти создания могут употреблять и крыжовник, заедая солнечным светом, и погрызть человеческую печень. Эрмин лихорадочно пытался определить свои ощущения. Неужели он отключился и не заметил? А если да, то как долго был без сознания? Сколько времени могло пройти снаружи холма? С внутреннего он все-таки переключил внимание на окружающее. Оказалось, сидел он будто бы на… определенно это было ложе, но что оно из себя представляло в точности, он определил не сразу. Получалось, что это был один сплошной матрас, толщиной как раз с высоту невысокого дивана. Размеры этого матраса были даже не двуспальными. Матрас был на четверых минимум. Состоял он, видимо, из сплошной мягкой массы - мох, вереск, и что-то еще вроде этого. Сверху он был укрыт покрывалом, сплетенным по методу циновки из шелковистых травинок и лепестков. Темно-изумрудный мох на полу был великолепным ковром. В центре комнаты он расступался, образуя крошечное круглое озерцо, или, скорее, это был родник, со светящейся кристальной водой. Стены должны были быть земляными или каменными, но видно их не было из-за наглухо увившего их плюща, видов, по крайней мере, десяти. Ни одного просвета в плюще не было, ни на стенах, ни на потолке. Больше всего там было снова этих маленьких бледных розочек, переливающихся своим странным мягким светом. Но в просторной круглой пещере со сводчатым потолком было гораздо больше света, чем от этих цветов. Откуда исходил остальной нежный золотистый свет, Эрмин не видел. Не видел он и дыры в потолке, в которую, только что, по идее, свалился. И никаких комьев земли ни на себе ни на полу, ни вокруг. Он ощупал себя - одежда и волосы были подозрительно сухими и чистыми, только черная коса слегка растрепалась. Словно он и не был в трясине. Машинально провел рукой по подбородку – нет, щетина по-прежнему не слишком заметна. Значит, никак не могло пройти даже дня. Если только фейре не взбрело в голову по немыслимой прихоти заколдовать щетину. Нет, это уж совсем бред, даже для фейре, с некоторым сомнением решил Эрмин. Будем считать, что до такой грубой материи, как щетина, взбалмошному созданию дела все-таки нет. А значит, дня еще не прошло… Но какая разница, если у него нет в запасе уже и полусуток. Мелькнула отчаянная надежда – ведь фейре может колдовать здесь со временем в обе стороны, то есть, конечно, страшно, что он тут отключился на секунду, а там уже прошел день, а то и год, но ведь может быть и наоборот, что ему тут покажутся проходящими дни, а там, снаружи, время будто замрет. Ну ведь духу ничего не стоило так сделать, попытался он себя успокоить. И все-таки отсутствие дыры в потолке покоя не давало. С другой стороны – дух в своем обиталище может в один миг починить потолок и навести порядок, так, что никаких следов не останется, ни внутри, ни снаружи... - Ищешь пути отступления? – раздался насмешливый бархатный голос фейре, прервав лихорадочный галоп разбегающихся мыслей охотника. Эрмин вздрогнул, и повернулся. Откуда дух появился, он не представлял. Теперь тонкое тело фейре обволакивало что-то зеленоватое, струящееся и полупрозрачное, вроде огромного шарфа из органзы. Прозрачные мотыльковые крылышки совершенно не мешали ткани. Значит, они и впрямь совершенно нематериальны, не удержался вновь от удивления Эрмин. - Изучаю территорию, - пробормотал Эрмин, глядя как фейре усаживается напротив него на то, что можно было принять за большую квадратную подушку, сделанную из того же, из чего и огромный матрас, на котором сидел Эрмин. - Если я не захочу, ты отсюда не выйдешь. – предупредил дух, закинув ногу на ногу. – потому веселиться буду как хочу. И сколько хочу. – при этих словах взгляд зеленых глаз стал цепким. Эрмин был уверен, что дух прекрасно понял, как его тревожит именно упоминание о времени. - Сколько я тут уже? – решил спросить он в любом случае, какая разница, глупо это прозвучит или нет. - Да нисколько, - поморщился, отмахнувшись, фейре. – только что. Время еще не пошло. – он усмехнулся. - И что… ты собираешься делать? – ну даже если его хотят съесть, имеет он право это знать. - Для начала, - фейре ухмылялся во весь красивый рот, - хочу знать, например, как твое имя, славный рыцарь. – закончил он с нарочито драматическими интонациями. - Эрмин. – удивился Эрмин, - зачем тебе мое имя? - Здравствуй, Эрмин. – радостно воскликнул дух. – добро пожаловать, славный рыцарь Эрмин, спаситель человечества. - эм… - Эрмин был полностью обескуражен. Впрочем, он же сам подписался на то, чтоб дух с ним развлекался как его душе угодно, правда же. Но… одно дело, если б фейре пил его кровь или пытал еще как-нибудь. Но держать его здесь, чтоб светски поболтать, в то время, как он должен… Тут его как громом поразило. Меча в ножнах при нем не было. Фейре точно следил за каждым его движением и за каждой эмоцией, отражавшейся на лице. Вот и сейчас Эрмин посмотрел в зеленые глаза духа прямо, так как понял, что тот снова его поймал. - Ааа, - прищурился фейре, - волнуешься, верну ли я тебе игрушку, да. - Он мне нужен. – угрюмо ответил Эрмин. - Конечно. - Только им… - Можно сразить демона, ага. Эрмин надеялся, что взгляд его не стал умоляющим ни на миг. Фейре усмехнулся. - Дальше я хочу, - произнес он, глядя пронзительно и с каким-то кровожадным коварством. Он произнес это так, что Эрмин понял – если фейре не захочет говорить о мече, он не будет говорить о мече. И о демоне тоже. И вообще, с той минуты, как он на это подписался, для него ничего нет, кроме желаний фейре. Пока тот не решит, что ему достаточно, и не объявит, что освобождает Эрмина от его слова. Или не убьет его. - Да? – покорно спросил он. Пожалуй, единственное, что сейчас можно сделать – это быстро дать ему почувствовать власть. Чтобы он хоть немного наигрался и все-таки согласился отпустить его ненадолго. - Хочу показать тебе кое-что интересное. – фейре достал откуда-то из зеленых складок своего шарфа ярко-лиловый маленький цветок на тонком стебельке, и прежде чем Эрмин удивился тому, что в этом цветке интересного, сунул его в рот и стал медленно жевать. Вид жующего фейре почему-то глубоко потряс Эрмина. Видимо, потому что он внезапно понял, как давно ему хотелось есть. Он понял, что фейре тоже на него внимательно смотрит. Эрмин опустил взгляд. - Есть хочешь, смертный? – судя по голосу этот вопрос фейре здорово повеселил. Эрмин, не сдержавшись, вздохнул и кивнул. - Если не боишься, - усмехнулся фейре, - выпей это. И до завтрашнего вечера забудешь о голоде. И сил будет больше, чем от простой еды. Эрмин посмотрел на него. В руке у фейре был большой прозрачно-голубоватый лист, свернутый, как бумажный пакет, конусом. В нем была совершенно прозрачная, и зеленая, как глаза фейре, жидкость. Эрмин подумал, что сегодня перед рассветом ему казалось настоящим везением, когда его не заставили позавтракать у пещерных колдунов. А теперь, он или рискнет и выпьет что-то из рук фейре, или сил от голода к рассвету поубавится. Он осторожно взял хрупкий на вид лист из тонких пальцев. И осторожно сделал глоток. Питье внезапно оказалось приятно теплым. Оно будто бы имело крепость, то есть, было чем-то вроде браги. Сладкое, с почти незаметным вкусом – похоже на мяту, мед, и какие-то ягоды. Он не смог остановиться и выпил зеленый сок до конца. Мягкое тепло в животе сменило чувство голода чувством абсолютно нормальной сытости. - Спасибо, - Эрмин понял, что растерялся. Никаких неприятных ощущений не было, в том числе и в голове тоже. Никакого помутнения сознания. – я не превращусь в козленочка? Дух рассмеялся. - Если я захочу тебя в кого-то превратить, то просто превращу. – весело сказал он. – а если захочу отравить, - он внимательно смотрел на Эрмина, и Эрмин забеспокоился – не читает ли дух его мысли. – то прямо скажу, «вот яд, возьми и выпей». И ты возьмешь и выпьешь. - Я так и подумал. – честно сказал Эрмин. И вдруг его что-то будто толкнуло. – а… я могу знать, как тебя зовут? Вот теперь фейре выглядел удивленным. - Ферн. – ответил он наконец. – а тебе зачем мое имя, смертный? – удивление снова сменилось насмешливой ухмылкой. - Ну, вежливее спрашивать имя того, кто спросил твое, чем нет. – смущенно объяснил Эрмин, подумав, что вот его вежливость фейре, в принципе, совершенно безразлична. С другой стороны, лучше все же быть с ним вежливее, чем наоборот. И имя духу очень шло. - Благородный и вежливый рыцарь, - снова протянул насмешливо дух. – ну, раз ты больше не голоден и не боишься, что я тебя отравлю, я, наконец, покажу тебе кое-что. Эрмин опять не заметил, откуда в руках у Ферна появился тот предмет, из-за которого, в сущности, он попал сюда. Поддельный медальон горных колдунов. Интересно, за что Ферн их ласково обозвал «пещерными крысами». Эрмин подумал, что вообще-то очень даже с ним согласен. - Я уже сказал, - крутя его в пальцах сказал Ферн, - что, конечно же, никакой властью надо мной эта штука, как и никакая другая, не обладает. Прежде, чем я тебе верну меч, - сердце Эрмина екнуло, - я хочу, чтоб ты это увидел. Он потер синюю выпуклую линзу тонкими пальцами. Показалось, или золотистая завитушка вокруг линзы стала светиться таким же золотистым светом, как пальцы фейре? Голубым светом замерцал глаз линзы. Светящийся кружок пятном расплывался в воздухе, пока не стал размером с две ладони. И Эрмин увидел в нем лицо того старого бородатого хрыча, с кустистой черной единой бровью на оба глаза, который дал ему эту штуку. Хрыч монотонно заскрежетал: - О, великий хранитель владыка колдовского леса. – Эрмин дернулся, покосившись на безмятежно ухмыляющегося духа. Неужто полный титул Ферна именно так и звучит, или это со стороны колдуна тоже, как бы, жест вежливости? – в день полнолуния посылаем в жертву твоему лесу этого смертного. – Эрмину стала вдруг так интересна его судьба, как еще ни разу не была она ему интересна не то что за всю жизнь, но даже и за эти последние два дня. – и с ним тот самый заклятый меч. Прошу, взамен на жертву исполни просьбу – пусть меч этот сгинет в лесу твоем бесследно. Ибо, не заслуживают смертные того, чтобы иметь защиту от зла. Пусть восстанет зло непобедимым, и погубит всех до единого, ибо лучшего не заслужили они. Кружок света погас. Эрмин понял, что все еще смотрит на медальон в тонких пальцах Ферна. Нет, он и раньше знал, что колдунам доверять не стоит, особенно, когда они вдруг становятся милы и любезны. Но чтоб настолько… - Это было еще одно вранье. – задумчиво жуя свой цветочек произнес Ферн. - Еще? – поразился Эрмин. Ферн рассмеялся. - Ты такой чистосердечный, рыцарь Эрмин, от своего благородства, или у тебя в голове после встречи со мной все перемешалось? – веселился дух, - или у тебя всегда так с головой? Вранье, конечно, хотят и меня обмануть. Хитрецы. – презрительно поморщился он. – потому, они мне меньше нравятся, чем ты. – взгляд его был каким-то странным. Он будто хотел найти и рассмотреть что-то на черном охотничьем костюме Эрмина, медленно изучая его с ног до головы. - О, - Эрмин закашлялся, - и зачем же им тебя обманывать? - На самом деле, - так же рассматривая его медленно сказал дух, - этим пещерным крысам нужны некоторые амулеты из королевской сокровищницы. С их помощью, и объединившись с демонами, они мечтают проникнуть в мой лес. – он недобро прищурился, - и откопать спрятанные здесь сокровища. Как будто не ясно, что тому, что здесь спрятано, самое лучшее место здесь. Эрмин помолчал, переваривая информацию. - И ради этого… - он понял, что закипает гневом и отвращением, - они готовы погубить весь народ? Или вовсе, всех людей на свете? - Это вряд ли. – успокоил его Ферн. – оставить людей в рабстве навечно – да. - Ты же должен отпустить меня, - вдруг сами собой произнеслись слова, - ты же понимаешь, что произойдет. Они же… - он запнулся, - ну, получается нападут потом и на тебя тоже. - О, - усмехнулся Ферн, - почему ты не взываешь к моему чувству сострадания, смертный? Мол, ну, как же так, все человечество в рабстве, невинные женщины и дети, вся власть у каких-то пещерных крыс, это же несправедливо, и тому подобное, как это принято у благородных рыцарей. - Ну… - тихо сказал Эрмин, - мне кажется, тебе не очень нравятся люди. - Отчего же, - прищурился дух, - некоторые очень даже ничего. - Я сказал, я сделаю то, чего ты хочешь, - твердо сказал Эрмин, – если ты отпустишь меня с мечом. Сегодня полнолуние… и он, видимо, был прав, тебе нужна жертва? - Какой храбрый рыцарь, - ухмыльнулся Ферн, - хорошо. Договорились. Твоя жертва – в той форме в которой мне больше понравится, и ты уходишь. Забираешь меч. Тебе повезло. Мне просто хочется, чтобы они получили то, что заслужили. - он так сладко улыбнулся, что мурашки побежали у Эрмина по спине, - в общем, разделайся с демоном, а я займусь потом этими крысами. Эрмин в страшном волнении понял – он своего добился. Невероятно. Оставалось только уточнить одну деталь. - В какой форме, ты сказал, тебе нужна жертва? – с сомнением спросил он. Дух смотрел на него загадочно и очень хищно и коварно ухмылялся. - В той, - протянул он, - в какой мне захочется. Эрмин усмехнулся. - Ты сказал, что мне повезло. - Это, на мой взгляд, безусловно. – такая ухмылка определенно указывала на то, что Ферн предвкушает какое-то совершенно особенное развлечение. - И теперь ты превратишься в чудовище и съешь меня? – изобразив усмешку, но все же внутри с некоторым беспокойством уточнил Эрмин, ибо ни интонации ни выражение лица Ферна доверия не внушали. - Зачем же. – прекрасный дух был в прекрасном расположении духа. – и вообще, ты забыл. я питаюсь этими, как их… росой с лепестков маргариток, да. – он сделал большие, чистые, невинные глаза, нежный, мелодичный, трепещущий голос, и замахал ресницами. - Ароматом ландышей, ах, ах. Ты слишком тяжелая пища для меня. - И что же я, простой смертный, могу для тебя сделать, владыка леса? – лесть, конечно, средство не особенно благородное, но в его положении не выбирают. Вроде бы беспокойство и улеглось, но с другой стороны, вид у Ферна все равно слишком хитрый. - На самом деле, - дух прищурил зеленые глаза и как-то особенно грациозно потянулся, - кое-что можешь. Что-то в его голосе и особенно в этом потягивании заставило Эрмина покраснеть. - Интригующе, – пробормотал он. И добавил – Звучит. Зеленые глаза блестели, рассматривая его, с откровенно похабным интересом. - Сопротивление совершенно бесполезно. – голос духа стал неожиданно напоминать мурлыканье. Когда дух поднялся и направился к Эрмину, тот обнаружил, что хитрым образом державшийся на теле духа зеленый шарф исчез и ничто больше его тело не прикрывает. Переход от намеков к делу обезоруживал своей стремительностью. Эрмин от внезапности даже отшатнулся, точнее, попытался это сделать, и по улыбке Ферна сразу понял, что сопротивление действительно бесполезно. А вот теперь беспокойство возросло многократно, не смотря на то, что дух, конечно же, был красив так, что не рассматривать его было трудно, хотя от деталей Эрмин старался взгляд отводить, и во рту пересыхало. Поскольку подняться Эрмин не мог, Ферн подошел вплотную и спокойно уселся верхом к нему на колени, и с той же коварной улыбкой стал неторопливо раздевать его. - Ну, - сильнее покраснев, пробормотал Эрмин, - если так, то… конечно, ты же можешь стать и девушкой… - он, вообще-то, догадывался, каким будет ответ. - Могу, - еще ласковее улыбнулся дух, высвобождая из рубашки плечи Эрмина, расстегивая ее дальше, и обнажая его до пояса, - но не хочу. Зеленые глаза вдруг засветились яркой бирюзой. - И ты не хочешь. – ласково мурлыкнул дух. Эрмин хотел возразить, но тут теплые и шелковистые ладони духа коснулись его груди, и голос как-то пропал. Беспокойство уступило место щекочущему теплу, от ладоней Ферна быстро растекшемуся по всему телу. Невидимые струйки под кожей быстро побежали по животу вниз, к ремню, и дальше, под ремень, и, наконец, достигли паха, и стали словно скапливаться там. Тело отреагировало с неожиданным вероломством. Эрмин в полной растерянности понял, что задыхается, и краснеет непоправимо, Ферн не может этого не заметить. Дух выглядел довольным. - Не волнуйся, красавчик, - мелодично и ласково мурлыкал он, поглаживая плечи, грудь и живот Эрмина, - я сделаю так, что тебе понравится. Эрмин взволнованно облизнулся, и решил, что все-таки попытается заговорить. - Но… - голос плохо слушался и предательски срывался, дыхание сбивалось, но что-то все же получилось, - ты же… ну… мужчина. - Даа, - с удовольствием протянул дух, приблизив к губам Эрмина свои, и поглаживая его ремень, - тебя что-то беспокоит? И тут Эрмин понял, что зашел в тупик. Об его уши можно было обжечься. Смущение не позволяло высказать Ферну все то, что его в этой ситуации беспокоит. - Ну, я так не смогу, - с трудом выговорил он наконец, и одновременно понял, что вот сейчас, когда пальцы Ферна легко расправились с преградой в виде пряжки ремня и скользнули внутрь его штанов, как-то вся ситуация в целом не выглядит безнадежной. - Да ну? – дух страшно удивился и прижал свои губы к его губам, - давай-ка проверим. Эрмин что-то еще хотел сказать, но речь его оставила, осталось только неразборчивое мычание, когда пальцы духа сомкнулись вокруг его члена, и стали его поглаживать. А особенно трудно стало говорить оттого, что язык Ферна оказался слишком подвижным и сладким. Эрмин не сомневался, что дух его околдовал, но ощущения были захватывающе острыми, и думать о том, что, по сути, его используют для удовольствия таки против его воли, как-то не хотелось, хотя это, видимо, тоже была часть колдовства. И даже мысль о том, какими будут дальнейшие действия духа, и как конкретно он его использует, не особенно волновала. Хотя, если честно, волновала, но от этого волнения хотелось только чтоб нежная рука, ласкающая его, не останавливалась. Поэтому когда его охватило желание не прерывая поцелуя приласкать колдовского развратника тем же способом, что и он его, то сперва Эрмин даже не сообразил, что его руки свободно двигаются. А когда понял, то возникший соблазн попытаться все-таки отбиться, оказался не таким уж непреодолимым. Перспектива ощущать под руками поразительно шелковистую кожу гибкого тела была намного приятнее. С того момента, как он обнаружил духа обнаженным, он избегал наталкиваться взглядом на некоторые детали его тела, так, словно опасался, что они не будут похожи на человеческие. Поэтому добравшись до них сейчас на ощупь испытал сначала некоторое облегчение. А потом удовольствие. Бархатный и горячий член под его пальцами мягко пульсировал так же, как его собственный в ладони духа, и удивительно было, что это создание устроено так же, как смертный из плоти и крови. Ферн тихо и будто бы с удивлением в голосе застонал ему в рот, и ладонь духа ускорила ритм движения, но внезапно остановилась, и дух прервал поцелуй как раз когда у Эрмина в голове все поплыло кругами. Ферн остановил своей рукой руку Эрмина, похоже было, что у него голова тоже кружилась. Глаза его больше не светились, и взгляд был затуманенный. - Какой ты ласковый. – хрипловато сказал он. - а говорил что не сможешь. И не успел опять смутившийся Эрмин ничего сказать, как дух соскользнул с него вниз, на моховый ковер, и ловко оказался стоящим на коленях между ног Эрмина. Руки духа снова поглаживали его живот и грудь, и лицо было совсем близко, но теперь ниже, чем лицо Эрмина. Охотник хотел сказать Ферну тоже что-нибудь приятное. Но больше хотелось снова поцеловать его, и соображалось вообще ужасно плохо. - Я же говорил, тебе понравится. – усмехнулся Ферн, и, наклонив голову, коснулся языком его соска. В голове полыхнуло красным, кровь стукнула в напряженном члене так, что стало почти больно, Эрмин охнул, вздрогнув всем телом. Дух склонился ниже, тонкий горячий кончик его языка от соска быстро защекотал по дрожащему телу, через солнечное сплетение, ниже, к пупку, еще ниже, и когда нежный рот сомкнулся на особо чувствительном месте его организма, Эрмин понял, что до сих пор не знал, что такое возбуждение. Стон, полный восторга, сдержать было невозможно. Язык духа ласкал настойчиво и увлеченно. Руки его скользили по всему телу Эрмина, задерживаясь на сосках. Эрмин упал спиной на зеленое покрывало. Сводчатый зеленый потолок пещеры кружился над ним и периодически исчезал, потому что в глазах вспыхивало золотым и розовым. Через некоторое время дух оставил его член, и поднялся на травяную постель. Тонкое, будто светящееся тело гибко нависало над ним, Ферн сидел на нем верхом, его теплые колени касались ребер Эрмина, а шелковистые ягодицы прижались прямо к члену. Осознав это, мозг Эрмина решил, что с него хватит, и дальнейшее до него доходило только в виде обрывочных вспышек сквозь сладостный туман. Он смотрел в мерцающие зеленые глаза, пальцы духа обхватили его член, и направили его вверх. Ферн нетерпеливо облизнулся, Эрмин чувствовал, что упругое тело на нем дрожит, пальцы отпустили его член сменившись невыносимо тесным, горячим и шелковым. Он задыхался и громко стонал, извиваясь между сжавших его бедер, юноша плавно поднимался и опускался, и тоже стонал, опираясь на его грудь ладонями. Он сам осторожно сначала, а постепенно смелее двигал бедрами вверх, не чувствуя ни малейшего протеста, и стоны юноши от этого становились только громче и протяжнее. Кажется, он что-то говорил, но неразборчиво, а может быть, просто говорил по-своему, забыв человеческую речь, и их согласные движения становились все быстрее. Пещера вокруг кружилась тоже ускоряясь, и неизвестно, сколько времени так прошло до того, как в его голове наконец взорвалась последняя вспышка, на несколько мгновений поглотившая все сущее, кроме хриплого особенно громкого вскрика забившегося на нем юноши. Потом горячее тело опустилось на него приятной тяжестью, которую и тяжестью-то было нельзя назвать, дух весил не больше худенькой девушки. Эрмин осторожно обхватил юношу руками. Разум прояснялся, словно купаясь в теплых волнах удовлетворения. Дух пах ландышами, и терся об него всем телом. - Что, хорошо тебе, красавчик? – дух поднял лицо, взглянул томно. – ну вот, а ты отказывался. - Мм, - смущенно промычал Эрмин, не имея слов, как выразить, насколько ему хорошо. - Порадовал меня, - Ферн жмурился, как кот на солнце, - придется за это слово сдержать и отпустить тебя, а? Или не отпускать, оставить тут насовсем? Разжимать руки и выпускать из них теплого духа совершенно не хотелось. Мозг пока еще словно не собрал себя в одно целое. Идея остаться тут насовсем была неожиданно привлекательной. Но в то же время нужно было обязательно вовремя быть в городе с мечом. Только нужно было это как-то так сделать, чтоб не выпускать из рук Ферна, который терся своей удивительно нежной щекой о его плечо. - Ну ладно, хватит уж на первый раз. – сказал он со страшно довольным видом сытого удава, которому достался особенно жирный и мягкий кролик. – тебе лучше поторопиться, вообще-то. У тебя там важная миссия запланирована, ты помнишь, да? Спасти свой город, там, страну, народ, невинных деток и котяток, чего еще? - выскользнув из его рук он легко соскочил с постели. Переход был таким резким, что стало даже обидно. Он привел мысли в относительный порядок, после чего так же относительно привел в порядок растрепавшуюся косу и одежду. Потом, задумавшись, как же теперь вести себя, сел, прислушиваясь к ощущениям - вот сейчас колдовское наваждение окончательно спадет, и его накроет осознанием чудовищности произошедшего. Но осознанием не накрывало, а накрывала обида, что фейре вскочил вот так, как будто ничего не случилось. А еще сильнее было обидно, что так быстро все кончилось. На ладонях все еще горело ощущение шелковистой кожи. - Ну... - с трудом заставил он себя заговорить, - так я, значит, пойду? - Если только ты не передумал там всех спасать, красавчик. - Нет, конечно. Не передумал, - уже решительнее ответил Эрмин, подумав, что должен бы сльнее радоваться, что его все-таки отпускают, к тому же, меч оставляют. И время успеть до рассвета еще есть. Но как ему бы ни хотелось убедить себя, что его гложет справедливая обида на то, что его околдовали и использовали, все равно это была обида на то, что его так быстро выгоняют без лишних слов. Дух сел возле него, и заглянул в глаза. - Что такое, не хочешь уходить от меня? – Ферн вроде бы говорил и с обычной насмешкой, но в то же время как-то ласковее, чем раньше. Смутившись, Эрмин честно покачал головой. Фейре улыбнулся, и ласково пригладил ему волосы. - Вот они, темные чары лесных духов, - ехидно сказал он, - пошел герой в лес, меч добыл, пошел обратно, народ спасать, встретил духа, потерял голову и не вернулся. - Это все чары? – с сомнением спросил Эрмин. - Нет, - усмехнулся фейре, - Давно уже нет. С того момента, как ты меня поцеловал. Это было неожиданно, но на душе стало легче. - А... почему? - Хотел проверить, сбежишь или нет, а ты не сбежал, – объяснил Ферн как ни в чем не бывало. Было непонятно, что говорить и как вести себя в такой ситуации. Сердце быстро стучало. Волнуясь, Эрмин осторожно погладил фейре по коленке. - Я вроде бы подумал об этом, - пробормотал он, - но мне показалось что сбегать будет невежливо. - Ты и сейчас, я вижу, не торопишься никуда. Прибежал, рассказывал, что там где-то какие-то невинные люди могут погибнуть, спасите-помогите. Все нарочно выдумал да? - Ферн захихикал. - на самом деле это был хитрый план, чтобы попасть в плен к фейре-извращенцу, правда? Мысль о том, из-за чего он здесь оказался, действовала все-таки отрезвляюще. Но надо было как-то преодолеть смущение и сознаться все-таки, что нет особого желания освобождаться из плена, если он выглядит вот так. - Нет, - вздохнул Эрмин, - к сожалению, не выдумал. - Жаль, жаль. Ну пойдем, странствующий рыцарь. Выведу тебя из леса коротким путем. Он поднялся и направился к зеленой стене. Плющ на ней зашуршал, стебли ползли, расступаясь. Эрмин решительно глотнул воздуха. Чувствовал он себя, конечно, глупо, но попытаться был обязан. - Послушай, а если можно, то я смогу тебя как-то потом найти? – спросил он напрямик. Дух стоял в образовавшемся в плюще дверном проеме, в предрасветном посветлевшем влажном воздухе, от которого мерцали его золотые волосы, светлая кожа и цветные бесплотные крылья. - Ну это не сложно, - усмехнулся он, - иди сюда, романтичный рыцарь. Эрмин послушно подошел. - Дай руку. - фейре вложил ему в ладонь чтото прохладное и маленькое. - Теперь эта штука работает. Захочешь найти меня, заходишь в лес, и идешь, все равно в какую сторону, прямо, или налево, или направо. Я сам тебя встречу. А теперь иди давай уже, красавчик. Все веселье пропустишь. Прежде, чем выйти, Эрмин все-таки схватил его и поцеловал. Дух не сопротивлялся. Демон оказался страшно разочарован, увидев Эрмина целого и невредимого, с мечом, и в засосах по всей шее. Сражения, действительно, как такового, и не произошло. Эрмин даже был слегка разочарован. Нет, он сначала почувствовал, что меч действительно… пробудился. Внутри клинка закипела невидимая сила. Потом было стремительное движение вперед, он строго по технике безопасности крепко держался за меч, и чувствовал, что праведный гнев в нем будто придает клинку еще больше сил. Потом был оглушительный рев, грохот, гром с ясного неба, ослепительная вспышка и дрожь земли. Потом он пришел в себя, и стоял, яростно стряхивая пыль с косы и с лица. Демон, вместе со своей ордой, как ему и положено, на глазах у впечатленного до глубины души народа, рассыпался на солнце как песок. Когда солнце садилось, Эрмин, проявив чудеса ловкости и сообразительности, уже сбежал с всенародного праздника в свою же, победителя и избавителя, честь, оставив благодарный народ веселиться и гулять без него. Особенно трудно было отделаться от короля, вознамерившегося возвести на площади в его честь золотую статую. В три его роста. Немедленно. С этой целью он долго гонялся за ним вместе с придворными художником и скульптором. Тоже не вполне трезвыми. Сбежать без помощи колдуна ему бы ни за что не удалось. Колдун вроде как хотел поинтересоваться, куда это ему так срочно в лес на ночь глядя, а потом вдруг остановился с открытым ртом и на полуслове передумал. Но посмотрел сурово. И, видимо, придется завтра – или послезавтра – объяснить королю еще раз, что он не самый лучший королевский зять, какого можно только пожелать. Эрмин, то вздыхая то усмехаясь от этих мыслей, уверенно и почти бегом поднимался на пригорок над рекой, ведущий к лесу. В руке у него был отданный ему обратно медальон. И теперь эта штука работала.