Песчаная Буря

В тот день, стояла неимоверная жара. Казалось, сухая, пыльная и потрескавшаяся земля, и та будто плавится в наколенном до жару, и парящем душном воздухе. Все стихло, словно перед бурей. Не дуновения ветерка, не шелеста бедной высохшей растительности, не стрекота техасской цикады. Да и откуда ей тут взяться в такую жару? Леса не близко, и редкие насекомые прячутся в тени, чтобы не испустить дух на раскаленных камнях, или серой пыльной дороге. Не единой души не видно, будто животный, и человеческий мир вымер на время разгара дня. И ничто-бы не прервало эту глухую тишину, если бы не послышался приглушенный крик доносящийся то-ли от куда-то слева, то или и вовсе померещился бы прохожему, в затуманивающую разум жару. Но, то не было галлюцинацией вызванной зноем, не было и криком птицы пролетающей высоко в безоблачных небесах. То было человеческим криком. Женским, если прислушаться. Но вот только прислушиваться было некому. Проезжающая машина здесь была почти легендой, и видели ее очень редко. Ну, а местным (которых и так было маловато) не было дело да чужих криков, которые доносились из обшарпанного, нагретого и выцвевшего на солнце сарая. Да и оставшихся местных тут через недолгое время почти не осталось, ибо жить в этой «дыре» - себе дороже. - О Боже!! Господи! – верещала полная тетка, хватаясь руками за все, что попадалось. Она пыталась удержаться, чтобы не упасть от ужасной боли, схватками пронзившей потяжелевший живот. Взмокшие волосы налипли на лицо, и без того румяные, обычно, щеки побагровели от жара, охватившего вместе с болью все тело, а по внутренним сторонам ног сочилась будто кипящая горячая кровь. Женщина не знала куда податься, и что сделать, чтобы хоть как-то остановить пожирающую изнури боль. Пытаясь одной рукой схватиться за что-нибудь, а другой держать будто рвущийся на части живот, женщина заверещала еще пуще. Наконец, ее крики были услышаны. Послышался скрип двери сарая. Тот самый скрип, которого на протяжении всей беременности так боялась эта дама. Показался силуэт, спешивший захлопнуть за собой дверь, и войти внутрь. А вошел какой-то дед, в потертой соломенной шляпе, с торчащей из нее соломой, и пыльном костюме шерифа. Вид у него был не очень-то сострадающий, и даже сказать, угрожающий. Хмурые темные брови нависали над узкими, мелкими глазенками, что делало его худощавое, поджаренное на солнце лицо еще более грозным. Завидев его, женщина, не переставая кричать от боли подалась назад, и, ударившись о дверцу деревянного шкафчика, повалилась на пол. Благо, не на живот. Но, старик в ковбойской шляпе просто продолжал стоять, так же хмуро созерцая мучения беременной. Повалившись на пол, встать женщина больше не смогла. В животе что-то барахталось, толкалось, и рвалось изнутри, словно Чужой, готовый разорвать все внутренности несчастной. Послышался хруст. Наверное, не приготовившиеся за беременность кости давали знать о том, что плод выходит на свет. Кровь брызнула еще сильнее, будто то были не роды, а открытая рана от топора. Еще пару минут, предоставляя матери нестерпимую боль, ребенок выходил на свет. После чего, послышался первый возглас, а за тем детский плач. Крик женщины утих. Из-под окровавленной юбки слышался тихий, еще не прорезавшийся голос. Но все-бы нечего, если бы вдруг детский плач не стал двойным. Да, действительно, голос раздвоился, будто двое младенцев кричали на разные лады. Тогда, старик подошел к изнеможденной матери, и поднял ребенка. То, что он увидел, редко видят даже акушерки, принимающие роды каждый день. Детей и вправду было двое. И оба как две капли воды, не отличишь. Но вот только кое-что объединяло их в одно дитя. Самая маленькая, незначительная деталь. Запястья. Они срослись вместе, будто младенцы держались за руки. Не мышца не дернула на лице старика. Он спокойно держал новорожденных в руках, будто все это в порядке вещей, и то, что родились сиамские близнецы, это норма. А женщина, тем временем так и лежала на полу, в лужи крови, пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха. Старик, вспомнив о том, что не все дела еще закончены, аккуратно положил младенцев на ссохшийся деревянный стол, и повернулся к их матери. Он вытащил из-за пояса пистолет, и с абсолютно спокойным выражением лица направил его на дрожащую толстуху. Глаза той расширились от ужаса, а и без того сбитое дыхание участилось. - Н-не.. Не надо… - только и успела выдавить она из себя, под грозным взглядом. - Поздравляю, Хари… У тебя девочки. – Только и ответил он, спуская курок, и прошибая череп жертвы пулей. На стене разбрызгалась алая жидкость, а на труп через пару минут тут-же слетелись мухи. При такой жаре, разложение шло больше чем быстро, а значит, старику стоило избавиться от тетки до того, как она начнет подозрительно попахивать. Вскоре, за дверью сарая послышались спешные шаги, и немедленно отворилась дверь. Видимо, вошедший пришел на звук выстрела. А зашел мальчишка лет 12-13. Кинув взгляд сначала на труп тетки, откинувший голову к стене, он проронил: - Оу… - Думаю, это было странной реакцией для мальчишки. Любой другой-бы закричал, или наоборот впал в шоковое безмолвие, и то был-бы обычный ребенок. Но не этот. Он был спокоен так, будто видел подобное часто. Потом, мальчик увидел самого старика, и двух младенцев, тихо плачущих лежа на столе. - Так ты ее убил? – То ли совершенно серьезно, а то-ли с нескрываемой насмешкой спросил пацан. - Ей-бы все равно недолго осталось. Попробуй-ка, роди этакого монстра, и выживи. – ответил дед. - А почему монстра? – спросил мальчишка, подходя к столу, чтобы рассмотреть младенцев. – Ах, вот почему… - сказал он, увидев сросшиеся запястья. – Нет, деда, это не монстр вовсе. И пострашней видели. - Ну, может ты и прав. Да и мы потом все равно это отродье разделим. Подумаешь, руки. – хмыкнул старик. – А теперь, унеси их в дом. А я разберусь с этим. – сказал он, указывая на валяющуюся в углу тетку. Мальчишка улыбнулся, и аккуратно взял со стола близнецов. Хлопнула дверь, и он покинул сарай, в котором родились двое младенцев, и с которого и началась история их жизни.