Save my soul 2. Say "I love you".

Глускин потянулся и невинным жестом подцепил сжатые в кулаки пальцы Парка. Программист продолжал хмуро разглядывать свои ботинки, утопающие в снегу. Он не стал сопротивляться, постепенно разжимая пальцы. Горячая ладонь Эдди кольнула током даже сквозь перчатку, и только сейчас Парк остро ощутил, как скучал по его прикосновениям, что изголодался и забыл, каково это. Вейлон судорожно выдохнул и сжал ладонь экс-маньяка. Тишина становилась уютной, признание Парка висело над ними, накрывая своим теплом. Он не знал, что ещё сказать, да и не хотелось. Не по-мужски будет. Не хватало тут только им, двум здоровенным мужикам, броситься в объятия друг друга и начать плакаться о том, как всё было хреново. Это было понятно и без лишних слов. Справа раздалось шуршание, и Вейлон почувствовал, как Эдди подсел ближе. Айтишник повернулся к нему, хотел что-то сказать, такое простое и привычное, чтобы окончательно вернуть их обоих на потерянный путь, но Эдди сделал всё сам. Потянулся к нему медленно, как во всех этих сопливых мелодрамах. - Я люблю тебя, - шепнул экс-маньяк в обветренные губы программиста, и, не дав ему ответить, впился в них с голодной жадностью. А вот поцелуй не был ни робким, ни трепетным. Глускин целовался так же властно, напористо, до головокружения и подгибающихся колен, кусая губы и сплетая языки. Парку казалось, что он никогда не забудет, каково это – целоваться с ним, но сейчас ощущения были такими, словно это всё в первый раз. Вокруг падал снег, сугробы, минусовая температура, а воздух между ними словно стал выше по градусной шкале. Вейлон подался ему навстречу, притягивая к себе мужчину за лацканы черного пальто, зло укусил за губу, будто пытался что-то показать или доказать. Эдди едва заметно усмехнулся в поцелуй, его горячая ладонь коснулась щеки Парка, пальцы очертили скулу, тронули мочку уха и подобрались к светлым волосам, торчащим из-под шапки. И от этой тоскливой нежности что-то задребезжало у обоих в груди. Они одновременно разорвали поцелуй, хватая разгоряченными ртами промерзлый воздух и выпуская облачка пара. Вдали в городе зажигались первые огни, а снег всё так же кружился и медленно падал, будто перья выпотрошенной подушки. - У меня задница скоро к капоту примерзнет, - брякнул Вейлон в привычной манере. Хватило уже ему всех этих сантиментов, Глускин и так много услышал от него за один вечер. - Я буду счастлив возить твою задницу вечность, Парк, - усмехнулся Эдди. Его голубые глаза лихорадочно блестели, и таким он нравился Парку гораздо больше, нежели унылый и подавленный или разъяренный воспоминаниями. - Иди ты. - Поехали ко мне, покажу мою новую квартиру. Там тепло, - мужчина продолжал игриво ухмыляться, и Вейлон прекрасно понимал, что это не приглашение на чай с плюшками. И, чтоб сдох его процессор, программист и сам не хотел никакого чая. - Погнали. Они синхронно поднялись, отряхнули снег и уселись в машину. Салон успел остыть за время их беседы, и Себас теперь был заботливо укутан шарфами. Мужчины удобно расположились на сидениях, расстегнули верхнюю одежду, но мотор так и не завели. Глускин коротко глянул в сторону раскрасневшегося от мороза Вейлона, а отвернуться уже не смог, обхватил широкой ладонью его затылок, притянул к себе и снова поцеловал. Парк успел только фыркнуть в поцелуй, но больше для проформы, чем от недовольства. Напор Эдди ему нравился, словно земля вдруг вернулась под ноги или мир снова повернулся к нему лицом. Да, так и должно быть, Эдди скучал по нему, тоже тосковал, и это казалось таким приятным и правильным сейчас. Вейлону хотелось бы услышать всё это от него, но он не такой человек, чтобы спрашивать напрямую и намекать. Пусть эти розовые сопли остаются для слащавых мальчиков. Ловкие руки Глускина стащили шапку, распаковали Вейлона из плена парки и теплого свитера. Парк извивался, отбрасывая вещи на заднее сидение просторного салона, и буквально вытряхивал Эдди из его неудобного пальто и пиджака. Мужчины рвано целовались, кусались и стукались зубами от нетерпения. Смеялись глухо, будто два озабоченных подростка, когда пытались одновременно опустить сидения, раздеться и удобно устроиться. Локти и колени постоянно натыкались на препятствия, но сил перебраться в место покомфортнее просто не было. Вся эта неторопливая подготовка словно заново раскрывала их друг перед другом. Им обоим хотелось до боли наброситься, но сейчас был переломный момент, чтобы действовать так необдуманно. Когда руки Глускина осторожно коснулись боков Парка, слегка потянули футболку вверх, мужчину прошибла дрожь. Вейлону хотелось сорвать с себя всю эту дурацкую одежду, но он мог только смотреть на зачарованного Эдди и, затаив дыхание, чувствовать горячие ладони на своей коже. Ему этого не хватало. Он совсем отвык от прикосновений за всё время их расставания, забыл каково это и только сейчас понял, как это было нужно. Экс-маньяк смял простую футболку в кулаки и просто содрал её с программиста, как вторую кожу. В салоне автомобиля уже был не стылый воздух, он стал горячим, обжигающим и тягучим, как мёд, он напитался смешанными запахами кожи, разгоряченных тел и дорогого парфюма Эдди, перебивающего даже одеколон Парка. Вейлон вдыхал знакомый аромат носом и ртом, и внутри становилось приятно тепло. Парфюм не изменился, Глускин всё тот же маньяк-извращенец со своим идеальным складом ума и старомодным жизненными принципами. Вейлон усмехнулся собственным мыслям, неловкими пальцами пытаясь расправиться одновременно с пуговицами и галстуком. - Что ты улыбаешься? – голос Эдди стал низким, бархатным. Он бережно гладил запястья программиста и помогал снять с себя рубашку. - Ничего. Просто… - стушевался Парк и, выразительно хмыкнув, заткнул любовника поцелуем. Глускин тихо зарычал, кусаясь в ответ, попытался удобно устроиться и подтянуть Вейлона ближе к себе. Его руки по-хозяйски легли на бедра мужчины и принялись торопливо расстегивать ремень и молнию, попутно задевая пах. - Я соскучился. И от этих слов внутри будто что-то лопнуло. Да, черт возьми, Вейлон тоже безумно скучал по нему, тосковал по этому педантичному маньяку, но вслух сказать этого не мог. Просто слова встали в горле комом и ничего не получилось выдавить из вмиг пересыхающей глотки, кроме привычного: - Ты идиот. Вышло как-то жалобно и неуверенно, но Вейлон не дал Глускину ничего ответить, снова вовлекая в жаркий поцелуй. Он притягивал его к себе, больно ударяясь локтями, сбивчиво дышал, ощущая горячие губы и влажный язык на своей шее и груди, помогал стягивать с себя джинсы и подбирался к его ремню. - Никого ведь? – рвано выдохнул Парк, поглаживая ладонью напряженный живот любовника и скользя ниже, чтобы сжать член через ткань боксеров. Раньше бы он постеснялся так сделать, когда старался выглядеть грозным натуралом, но сейчас всё было по-другому. Он надеялся, что Эдди поймет его без лишних слов и постыдных объяснений. Глускин застонал куда-то в шею, опаляя кожу до черноты своим дыханием. - Нет, никого. - Отлично, я так же… Как будто камень с плеч свалился и приятно, что понимание с полуслова осталось тем же. Парк боялся этого так же сильно, как и потерять его насовсем, но в этом он не признался даже себе. Воздух накалился сильнее, оседая на стёклах влажной испариной, мелкими капельками пота на двух обнаженных телах. Вещи были свалены на заднем сидении, салон наполнился сбитым дыханием, хрипами и стонами. Слова уже были не нужны, всё сказано и остался только язык тел. Чувства обострились, как никогда, били тяжелой рукой под дых, забирая весь воздух. Возбуждение скатывалось от затылка по хребту вниз горячим водопадом и скапливалось в паху. Вейлон еле успевал смахивать со лба пот, хватаясь руками за горизонтально опущенную спинку. Колени скользили по жесткой обивке сидения от каждого движения, но он ни на что не обращал внимания. Скользкие, влажные и умопомрачительно сильные пальцы Эдди проникали внутри него всё глубже, вынуждая по-дурацки оттопыривать задницу и тянуться туда, к нему. Изредка слышались пошлые, хлюпающие звуки, разбавленные хриплым смешком Глускина куда-то во влажную поясницу программиста. Он с упоением целовал и кусал выпирающие лопатки, дотягивался до плеч и оставлял на них багровые следы. Да, Парк будет на него ворчать, но это будет потом. «Потом» оказалось таким приятным словом. Подготовка занимала много времени, но слишком долго между ними ничего не было, поэтому это нужно было обоим. Парк всё понимал, кусал губы и бесстыже постанывал, прогибаясь в пояснице и ниже опуская голову. Его вдруг охватила такая легкость, он отпустил тормоза и перестал думать. Хорошо и спокойно, нет проблем и можно полностью отдаться. С каждым глубоким движением пальцев Эдди перед глазами Вейлона всё расплывалось до невнятных, смазанных контуров. Программист настолько ушёл в ощущения, что пропустил момент, когда вместо пальцев в него медленно вошел сам Глускин. Парк сдавленно вскрикнул и стиснул зубы, глубоко задышав. Эдди сзади уткнулся носом ему между лопаток и шептал какие-то нежные глупости, целуя спину и поглаживая дрожащие бедра мужчины. От этой заботы, знакомого запаха геля для укладки волос и возбуждения кружилась голова. Вейлон усмехнулся – чувство дежавю накрыло душным пологом. Он первый двинул бедрами, скованно застонав и срывая с губ Глускина рваный вздох. И вот снова экс-маньяк понял его без лишних слов. Парк поднял руку и кое-как вцепился во взмокший загривок Эдди, притягивая его к своему плечу и подстраиваясь под нарастающий ритм. И плевать уже на всё. Они двигались плавно и рвано, старались осторожно, но всё равно сбивались. Глускин то и дело упирался головой в крышу автомобиля и чертыхался сквозь зубы, вызывая на губах программиста расслабленную улыбку. Парк скреб ногтями обивку, хрипел и в какой-то момент его рука вцепилась в мокрое стекло, оставляя смазанный след ладони. Это было слишком хорошо, чтобы заканчивалось так быстро. В какой-то момент Вейлон подумал, что больше не выдержит. Оргазм накрыл его с головой, и он задрожал в крепких руках Глускина. Эдди хватило ещё на несколько толчков, прежде чем волна удовольствия захлестнула его, смывая в безудержный поток к Парку. Они замерли на миг, а затем руки Парка не выдержали и он распластался на сидении, бессовестно придавленный Глускиным. Вейлон сделал над собой усилие и чуть-чуть приподнялся, желая прижаться теснее спиной к груди Глускина, рассеянно разглядывая потекший отпечаток руки на стекле. Эдди пытался привести в норму дыхание, прижавшись гладко выбритой щекой к его плечу. Хотелось бы обернуться и посмотреть на него, разглядеть растрепанную прическу, но Парк не стал этого делать. Хватит с него на сегодня таких геройских подвигов и смелых слов, он слишком устал и ему вполне неплохо вот так лежать в объятиях старого гея на разложенных сидениях автомобиля, пропитанного их запахом. Глускин за спиной зашевелился: - Парк… - Ой, вот давай на сегодня только хватит всех этих сантиментов. Я устал. - Да нет же, - внезапно мужчина тихо усмехнулся, - он всё видел. - Кто? – было лень, но Вейлон дернулся, поднимая голову и оглядываясь на запотевшие стекла. Глускин подхватил его пальцами за подбородок и поднял голову, указывая на торчащие из старых газет листья драцены, на которую так нагло скинули все вещи. Себастьян настороженно выглядывал тремя узкими листочками через порванную бумагу. - Себас. - Черт, Себас, ты извращенец, - застонал Вейлон и облегченно рассмеялся. Эдди за его спиной поддержал его смехом и от этого словно всё плохое, что было между ними, стало рассеиваться, как утренний туман. - Я же говорил, что ты не мог выбрать тогда нормальное растение. - Себас обидится на тебя за такие слова, Парк. - У извращенца и растение извращенец, - парировал Вейлон. - Брось, он же просто смотрит, - ухмыльнулся Глускин. - Вуайеризм тоже считается разновидностью извращения, чтоб ты знал. - А ты прям специалист, - Эдди погладил его по боку, и Парк дернулся от щекотки. - Не пытайся перевести тему и оправдать его, - программист обернулся через плечо и сурово глянул на любовника, - в спальне этот коварный тип стоять не будет… - и тут же осекся, отвернувшись. Эдди продолжил поглаживать его бок и бедро, затем развернул его к себе и поцеловал в губы, не дав ничего ему сказать. Парк возмущенно промычал в поцелуй, но ответил, прикрывая глаза. Он ведь не совершил ошибку, когда так ляпнул про спальню? Глускин нашёл в себе силы, наконец, освободить Вейлона из своих объятий, кое-как вернулся на водительское сидение. Парк перевернулся, тоже уселся на своём месте и быстро глянул на мужчину. "Может, всё-таки сказал не то?" - подумал программист, но развить очередной поток мыслей Эдди ему не дал. - Да, в нашей спальне этот извращенец стоять не будет, - улыбнулся Глускин, - мои слова в силе, Вейлон. Согласен ли ты начать всё сначала? На счёт "начала" у Вейлона, конечно, были свои мысли. Лежать на разделочном столе Жениха особо не хотелось, но ведь Эдди это знать не обязательно. Мужчина схватил трусы любовника, которые попались ему на глаза и швырнул в него, засмеявшись: -Нет, блин. Я тут просто так голой задницей на всю смотровую площадку светил, - пожалуй, лучшего ответа он бы сейчас не придумал. -Ну, начнём с того, что в окне была моя задница, - весомо заметил Эдди, и их счастливый смех смог бы сейчас растопить весь снег вокруг машины, не говоря уже об остатках их ссоры, и сделать сладким горечь от пережитого расставания.