Вот моя рука

- Какой-то акробат, - говорит Джори, хмуря высокий лоб. - Ходит по верёвке туда-сюда. Ничего примечательного, во всех цирковых представлениях подобный трюк есть.Ты уделяешь ему слишком много плёнки, Жан-Луи. Джори, в сущности, неплохой парень. И порядочный сосед по комнате: насколько понимание порядочности соотносится с привычным Жан-Луи студенческим кавардаком в комнате. Джори моет чашку не позже, чем через два дня после того, как в ней побывал кофе; Джори внимательно проверяет кресло, прежде, чем сесть, - не лежит ли там камера Жан-Луи; Джори почти не вздыхает, уступая приятелю ванную комнату на весь вечер для проявления снимков. Но Джори совершенно скептически относится к Филиппу, его увлечениям. И к искреннему увлечению своего соседа Филиппом. Жан-Луи сердито забирает из цепких рук Джори фотографии. Они рассыпаются в пальцах глянцевым веером, и бесчисленные улыбки Филиппа сияют светлыми искрами на чёрно-белой глади. - Он заслуживает такого количества плёнки. Джори смотрит исподлобья, приподняв светлую бровь, и недоверие в его глазах проецируется в душе Жан-Луи, назойливо скребётся изнутри, царапая рёбра. - Значит, он рассчитывает покорить мир? - интересуется друг безмятежно. - Всеобщая известность, любовь детей и женщин? Жан-Луи улыбается невольно, когда светящееся от безумных надежд лицо Филиппа встаёт у него перед глазами: - Он мечтает об этом. - Полагаю, яркие фотографии в газетах прилагаются? Тон Джори, неуловимое неудовольствие, проскальзывающее в нём, настораживают Жан-Луи, и он отвечает недоверчивым взглядом. Приятель хмыкает с едва уловимой насмешкой: - Что ж, тогда я одобряю его стратегию. Знакомство с фотографом, который готов делать снимки его хождений по канату день и ночь, - очень выгодная сделка. Парень не промах. Конечно, ты не лучший на курсе, можно было выбрать, например, Франка, но откуда твоему Пети было знать... Глаза Филиппа неизменно наполняются радостным светом, когда он видит Жан-Луи. Говоря о своей будущей триумфальной прогулке, Филипп никогда не говорит только о себе, всегда - "мы, ты и я, Жан-Луи". Филипп совершенно не похож на циничного потребителя. - Что за чушь? - говорит Жан-Луи сердито, и Джори пожимает плечами. - Я почти уверен, что в действиях этого парня есть определённый расчёт. Чем ты недоволен? Ты ведь тоже прославишься, если будешь его фотографом? *** Когда Джори стучится в дверь ванной, Жан-Луи с каким-то рассеянным, отстранённым недовольством разглядывает косой и смазанный снимок. Филиппа на нём почти не видно, фотография не годится. - Приятель, - говорит Джори, и его приглушённый дверью голос звучит довольно возмущённо. - Я не открыл ему окно. И даже помахал рукой в знак прощания. Но он продолжает сидеть на карнизе и требовать, чтобы я позвал тебя. Только один человек может сидеть на карнизе студенческого общежития в ночи и совершенно не реагировать на вызываемое его поведением недовольство. Если только Анни не сделала решительный рывок в своих занятиях на канате под руководством Филиппа. Жан-Луи наскоро убеждается в невозможности фотографий пострадать от светового воздействия и в дверях сталкивается с недовольным Джори. - Он ужасно настырен, - говорит приятель, сердито потирая щетину. - А я хотел бы немного поспать. Если решишь сбросить его с карниза, я сделаю вид, что ничего не видел. Филипп действительно обнаруживается за стеклом, у него сердито поджаты губы и брови сведены, и Жан-Луи торопливо распахивает одну из створок окна. - Что ты здесь делаешь, неугомонный? - шепчет он, когда друг бесшумно забирается в комнату, лезет обниматься в знак приветствия, холодный, собравший всю вечернюю росу на куртку. - У меня сегодня поразительно хорошее настроение, - смеётся в ответ Филипп, даже не думая понижать голос, и Джори возмущённо стонет из одеяльного кокона в своей кровати. - Хотел пригласить тебя на прогулку. Студентам запрещено выходить ночью из общежития без весомых причин. Студентам полагается спать. Жан-Луи тянется за своим свитером, и Филипп сияет в ответ улыбкой. Свет фонарей с улицы отражается в его светлых глазах яркими жёлтыми бликами. - Куда пойдём? - спрашивает Жан-Луи, вылезая из окна вслед за другом. Карнизы в общежитии широкие - спасибо архитекторам - Джори возмущённо ворчит им вслед, а у Филиппа бесконечно довольное выражение на лице. - Для начала, - говорит Пети радостно, и голос его гулко звенит в стылом ночном воздухе. - На соседнюю крышу. А там - как ветер подует. *** Жан-Луи не боится высоты. Звание фотографа порой заставляет забираться в совершенно немыслимые уголки в попытках сделать хороший кадр. Но он и не влюблён в ощущение отсутствия земли под ногами, как Филипп. По чёрной лестнице они забираются на крышу общежития, и Филипп то и дело весело поглядывает на Жан-Луи через плечо. - Если заберёмся повыше, сможем увидеть Нотр-Дам, - говорит он с совершенно искренней радостью, и Жан-Луи не может сдержать ответную улыбку. - Веди, - отвечает он весело, чувствуя, как азарт наполняет голову, делая её непомерно лёгкой. И совершает ошибку. Филипп совершенно не создан быть ведущим в рискованных экскурсиях по крышам. Он скользит по самым узким участкам легко, играючи, убегает вперёд, не в силах сдержать своего воодушевления от возможности вновь оказаться высоко над землёй. Жан-Луи осторожно пробирается за ним, цепляясь руками за трубы и черепицы, ругается вполголоса и всё больше мрачнеет. Филипп оборачивается наконец - и в мгновение ока оказывается рядом, держит за локоть, заглядывает в глаза обеспокоенно. - Что не так? - спрашивает он, и его горячее дыхание на щеке Жан-Луи составляет разительный контраст со свежим ночным воздухом. - Замёрз? Хочешь вернуться? Не говори, что именно этого и хочешь! - Хочу попросить тебя не идти так быстро, - ворчит Жан-Луи. - Не забывай, что я не канатоходец и не бегаю регулярно на высоте в уйму метров над землёй. Филипп выглядит виноватым, но не отстраняется, сжимает локоть друга крепче. - Думаю, учить тебя основам моего призвания сейчас не самое время, - говорит он медленно. - Но у меня есть другой вариант, ничуть не хуже. А потом Филипп протягивает Жан-Луи руку раскрытой ладонью вверх, и на кончиках его пальцев играют блики света от фонаря. - Вот моя рука, - говорит он звонко. - Дай мне свою и убедись, что я держу тебя. - Не думаю, что это поможет, - вздыхает Жан-Луи. - Просто теперь мы упадём вместе. - Мы не упадём, - быстро возражает Филипп, не дожидаясь ответа, хватает руку друга, сжимает в крепких холодных пальцах. - Я не намерен падать, и я держу тебя. - Я тоже не намерен, - отзывается Жан-Луи. - У меня завтра важное практическое занятие, не хотелось бы его пропускать. В переливах смеха Филиппа отчётливо слышны искры нежности, нежности, от которой у Жан-Луи предательски щемит сердце. И он искренне жалеет, что не взял камеру и не может запечатлеть переплетение их рук на фоне блестящей под светом фонаря черепицы на крыше. *** Пробираясь мимо одного из безмолвных и тёмных чердачных окон, они натыкаются на парочку, прильнувшую друг к другу, как голуби на жёрдочке. При виде незваных гостей молодые люди тушуются, безмятежное спокойствие нарушено. Она испуганно поднимает голову с плеча спутника, он обхватывает её за хрупкие плечи в защитном жесте. - Доброй ночи, - говорит Филипп приветливо. - И как вам ночные крыши Парижа? Правда, чудесное место? - Чудесное, - отвечает девушка смущённо. У неё чёрные, как ночь, волосы, длиннее, чем у Анни, трогательно вьются на кончиках, и её спутник, успокоившись, прислоняется к воздушным локонам щекой. - А вам не страшно вот так...гулять? Филипп смеётся, и Жан-Луи чувствует, как тёплая ладонь друга крепче сжимает его собственную. - Ничуть, - отвечает он за Пети, и тот подхватывает фразу, озорно встряхивая головой. - Мы канатоходцы, прекрасная мадемуазель, нам не страшна высота. Однако нам пора. Приятной ночи! - Говорят, с соседних крыш можно разглядеть Нотр-Дам, - говорит им вслед девушка, немного грустно, немного мечтательно. - Отсюда его не увидишь, дома загораживают. - Если встать во весь рост, можно увидеть башни, - возражает Филипп. - Но мы ведь не канатоходцы, - девушка, кажется, улыбается, в темноте сложно разглядеть. - Мы лучше посидим здесь. К тому же, нам сейчас не нужен Нотр-Дам для счастья. Полуночная парочка остаётся позади, ботинки скользят по влажной крыше, и Филипп говорит задумчиво: - А мне нужен Нотр-Дам. Для полного счастья. Я бы хотел натянуть там трос... - Боюсь, у тебя недостаточно опыта, чтобы сделать это сейчас, - отрезает Жан-Луи, и пальцы Филиппа - такие же мятежные, как и сам отважный канатоходец, - вздрагивают в руке друга. - Кто сказал, что я хочу сделать это сейчас, Лу? - смеётся Филипп. - Сейчас я хочу гулять с тобой по крышам Парижа. До утра. С одной из мокрых и блестящих черепичных крыш действительно виден Нотр-Дам. Бледный, далёкий, одинокий. Филипп смотрит вперёд широко раскрытыми глазами, весь напряжённый, как натянутая струна, готовый, кажется, шагнуть с крыши и полететь в сторону величественного собора. Жан-Луи осторожно высвобождает пальцы из руки друга. Филиппу необходимо дать возможность побыть наедине со своими мечтами. Но когда Жан-Луи находит место у одинокой и надёжной каминной трубы и усаживается, прислонившись спиной к ещё хранящим живительное тепло кирпичам, друг возвращается к нему - глаза горят, блики жёлтого света от фонарей на открытом лбу под растрёпанными волосами - и падает рядом. - Вижу, вид Нотр-Дама вселил в тебя уверенность, - посмеивается Жан-Луи. - Он прекрасен, - голос Филиппа звенит почти благоговейно. - Совершенно невероятно прекрасен! Он чертовски красив сейчас, с взлохмаченными волосами, сверкающими каплями росы на чёрной куртке и горящей в глазах дерзкой мечтой. Филипп сидит рядом, прижимается плечом, ерошит ладонью волосы задумчиво. Парижская ночь сияет цветными бликами, крыши уснувших домов блестят влажной черепицей, Нотр-Дам высится неприступной и гордой крепостью вдали. И Жан-Луи чувствует, как небывалое умиротворение расслабляет его плечи, гладит по волосам ласковым ветром. - Жаль, - говорит вдруг Филипп. - Что ты не взял камеру. Неприятные слова Джори о корысти и славе всплывают в памяти, безжалостно срывая очарование момента, и Жан-Луи хмурит брови разочарованно. Но его ладони тут же касаются решительные пальцы. Мгновение - и Филипп вновь сжимает руку друга в своей. Словно они опять собираются пробираться по узким карнизам над пропастью. - Я бы сфотографировал тебя, Лу, - говорит Пети нежно, очень близко, и Жан-Луи чувствует его дыхание в своих кудрях, прикосновение холодного носа к уху. - На этой крыше. На фоне Нотр-Дама. Ты проделал такой путь, ты со мной, ты помогаешь мне идти к моей мечте. Джори ошибался. Жан-Луи медленно выдыхает и вновь наполняет лёгкие студёным воздухом парижской ночи. - Вот моя рука, - говорит он просто, пока Филипп дышит ему в волосы, ласково трётся кончиком носа об ободок уха. - Я буду с тобой до самого конца. Пока твоя мечта не сбудется, Филипп. И дальше.