Шерлок реагирует мгновенно. Моргает в тёмный потолок, поворачивается на голос Джона, насколько позволяет неудобное положение на диване, приподнимает лохматую голову и смотрит, смотрит этим странным тревожным и настороженным взглядом. Словно Джон снова собирается устроить истерику и сбежать. Словно это Джон недавно — практически только что — провоцировал серийного убийцу задушить его. Словно это Джона здесь надо спасать.

— Я с тобой, — выдыхает Алекс, стараясь раскачиваться в такт с Хутеном. — Ты правда хочешь сейчас поговорить? — Ты с Фуркуадом. — Сейчас я с тобой. Сейчас. Они как-нибудь потом поговорят о том, что Алекс хочет быть с Хутеном всегда.

В волосах у Тайлера словно угнездилось целое поколение светлячков. Огоньки такие же крошечные, как и в прошлый раз, они путаются в тёмных локонах, переливаются бледно на дневном свету. Джейми не знает, что это может быть, в чём причина. Он никогда не видел ничего подобного.

Бостон окружает со всех сторон, нависает знакомыми - слишком знакомыми - домами, пестрит радостными вывесками. Этот странный затянувшийся сон даже пахнет Бостоном. Тайлеру хочется закрыть глаза и вновь проснуться в Далласе.

Магнито — Эрик, отец — сидит совсем рядом, и пыльная подошва его тяжёлого сапога устало касается носка военного ботинка Пьетро. Отец никуда не уходит, не спешит разрушить мир. У него тёмные разводы копоти и грязи на лице, а в глазах с покрасневшими тяжёлыми веками — спокойствие человека, примирившегося с собой. Но всё же Эрик не смотрит на Пьетро.