three breaths

Йери вдыхала прохладу ночи, ничуть не стесняясь своей наготы. Ветер холодил разгорячённую кожу, и девушка слушала раскаты грома с другой стороны горы. Она знала, что мир принадлежит ей, и не пыталась избежать своей участи. В глазах Йери горел огонь, а на устах цвела улыбка. Всё в порядке, если у неё появляются враги, значит, она на верном пути. Йери помнила, как ребёнком пришла в храм, ведомая за руку отцом. Обычная практика: когда семья не может прокормить детей, их продают в рабство или отдают в храм. Ей повезло больше: рабство — не лучшая перспектива в жизни. В храме тоже были свои рабы, и им жилось не так уж и сладко. — Что прикажешь с ней делать? — Фанни внимательно смотрела на Йери, ожидая ответа. Все служители храма ждали решения девушки. — Казнить, — безапеляционно произнесла она, глядя прямо в глаза Сыльги. Толпа приняла вердикт без малейших возражений, никто не мог противиться воле старшей жрицы, а об особом её расположении к Йери знали все. Боа, старшая жрица, наблюдала за происходящим во дворе храма из окна своих покоев. Она коротко кивнула, словно подтверждая слова своей подопечной, и через мгновение приговор привели в исполнение. Йери не вздрогнула, когда капли тёплой крови её вероломной подруги забрызгали ей лицо, лишь до боли прикусила губу. Затем повернулась и прошла внутрь храма с высоко поднятой головой. Едва переступив порог своей опочивальни, Йери сбросила с себя показное хладнокровие. Она бросилась на кровать и перестала сдерживать душившие слёзы. Там, на холодном воздухе, был момент её триумфа, но правда в том, что Йери была разбита и уничтожена. И эта правда в стенах её покоев очень стремилась выбраться наружу горьким криком. Когда рыдания оставили её, беспомощную, она тряслась, не отрывая взгляда от двери. Всё ей казалось, что кто-то наблюдает. Когда молния разрезала темноту комнаты, жрица подскочила, ожидая очередного удара кинжала. И едва осознав, что ей лишь почудилось, Йери накинула на себя мантию, прикрыла голову капюшоном и бросилась прочь из опочивальни. Она неслась по знакомым коридорам, игнорируя попадавшихся на пути. Так уж тут принято: все слишком заняты своими удовольствиями. Йери бежала туда, где никого не будет в этот час: главное святилище было под запретом. Ей вряд ли влетит, если её там увидят, но и попадаться было нежелательно. Впрочем, девушка была слишком не в себе, чтобы беспокоиться о таких мелочах. Йери упала ниц пред алтарём и прочла молитву, а затем стала молить: — Многоликая богиня, услышь свою жрицу, сохрани мою душу, убереги мою жизнь, — но сколько бы она ни просила, перед глазами снова и снова вспыхивал образ Сыльги, занесённый над ней серебряный кинжал Фанни и через мгновение - брызги алой крови, ржавой на вкус. Её молитву прервал лязг металла. — Кто здесь? — она подскочила, и капюшон спал с её головы. Света небольшого факела едва ли хватало, чтобы разглядеть все углы запретного святилища. Если сбежал кто-то из рабов, то она вполне может его и убить. Никому не позволено видеть преемницу главной жрицы в таком состоянии. Йери высматривала свою жертву подобно соколу. Она едва дышала и прислушивалась ко всем звукам. Наконец, в дальнем углу святилища вновь раздался шорох. Маленькая жрица схватила со стены горевший факел, преодолела расстояние во мгновение ока и мрачной тенью нависла над сидевшим там человеком. Рабом, поправила она себя. — Что ты здесь делаешь? — потребовала ответа Йери. Руки его были закованы в кандалы, а глаза смотрели на неё, ничуть не смущаясь. — Святилище запретно в этот час для всех. — Кому как не жрице малого круга должно быть это известно, — пробормотал мужчина. Она давно не принадлежала к малому кругу, но открывать глаза на сие обстоятельство рабу не собиралась. — Зачем ты здесь? Если я позову на помощь, тебя казнят. — Так же, как и тебя, — раб совершенно неподобающе ей отвечал, но Йери не спешила подписывать ещё один смертный приговор. Минутный пыл избавиться от свидетеля своей слабости уже прошёл, оставив горькое послевкусие. Она повесила факел в ближайший держатель и опустилась прямо под ним, присев на каменный пол и обняв колени. У жрицы ни на что не было больше сил, особенно на споры с рабом, не знавшим своего места. Йери молчала, но постепенно успокаивалась, будто присутствие кого-то рядом могло её защитить. Она считала про себя минуты, надеясь, что это поможет отвлечься от страшных видений. Жрица не могла позволить страхам свести её с ума. — От чего ты здесь прячешься? — девушка повернула голову и заметила, что раб смотрел на неё пристально. Такого Йери не видела прежде: обычно рабы быстро опускают взгляд, опасаясь вызвать гнев хозяев. Но в этом было что-то непокорное, как будто он бросал ей вызов, был равным ей по статусу. Это обескураживало. — От своих страхов, — наконец отвечает она. — Меня сегодня пытались убить. И снова этот взгляд-вызов. Йери интересно было узнать, что же привело собеседника в святилище, но тот не собирался просто так рассказывать, он хотел, чтобы Йери спросила снова. Она отвечала на его взгляд, пытаясь подавить бунт, указать рабу на его место, так, как учили. Но тот и не думал подчиняться, и первой сдалась Йери: — А ты? Раб усмехнулся еле слышно, будто иного и не ждал, но в этот раз ответил: — Меня пообещали главному министру. Он должен был уже прибыть. Что ж, это вполне ожидаемо. Йери видела пару раз главного министра: старый хрыч был во всех смыслах противен жрице. Он вечно требовал себе мальчиков для утех, которые не всегда выживали после «пользования». Участь у этого раба была крайне незавидная, но Йери не могла осуждать законов храма любви, тем более что сильные мира сего с извращёнными вкусами приносили главный доход. И этот порядок жрица не решится нарушить, даже когда станет главной. — Завтра, когда тебя отыщут, непременно выпорют, — мрачно отозвалась девушка. — В этот раз точно убьют, — возразил он, снова усмехнувшись. Тишина длилась долго, пока жрица не выдержала. Она встала, накинула капюшон и произнесла всего одно слово: — Пойдём. — Что? — раб едва ли собирался беспрекословно следовать приказам. — В моих покоях гораздо теплее, чем здесь, — пояснила Йери и пошла к выходу. Как бы там ни было, он должен понимать, что если пойдёт с Йери, то сможет выжить хотя бы ещё один день. // Главная жрица призвала Йери утром. Когда девушка пришла, Боа принимала ванну за тонкой полупрозрачной ширмой. Тэён предложила Йери вина, но маленькая жрица отказалась: пить на голодный желудок было по меньшей мере глупо. Тэён была воздушной и сотканной из детских фантазий. Волосы её были цвета восходящего солнца, жёлтые с розоватыми всполохами. Одной богине известно, как она удерживала этот оттенок. Куда бы Боа ни собиралась отправиться, когда покинет храм, она обязана взять Тэён с собой. Девушка с похожим на солнце именем просто не выживет в этом мире. Одарив Йери самой чудесной в мире улыбкой, она исчезла в дальних комнатах главной жрицы. Боа вышла к Йери в прозрачной лёгкой тунике, волосы волнами покрывали её голые плечи. Она протянула младшей кулон богини — символ власти старшей жрицы. — Все должны знать, что я избрала тебя, — пояснила она. — Неужели вы покинете нас так скоро? — испугалась девушка. — В ближайшее полнолуние проведём официальную церемонию, — печально кивнула жрица, но Йери знала, что это показное и Боа не терпится отсюда сбежать. Маленькая жрица надела кулон на длинной цепочке и поклонилась.