three breaths

Когда Йери возвращалась от главной жрицы, пересекая двор, то странное чувство посетило её. Йери не знала ему названия, но мурашки побежали по её спине, а девушка похолодела. На месте, где прошлой ночью казнили Сыльги, Фанни снова подвергала кого-то пытке. Йери поняла, что никак не могла отделаться от первобытного страха перед этим местом. Она старалась не глядеть на происходящее, но взгляд снова и снова возвращался к рассекавшему со свистом воздух кнуту. Никто не смел останавливать Фанни в минуты её безумного вдохновения, но Йери с трудом могла это выносить. Раб, которого истязала жрица, не издавал стонов, не просил о пощаде, и младшая была готова биться об заклад, как сильно это сводит с ума Фанни. Удары становились всё более резкими, порывистыми и скорыми, и Йери жалела жертву гораздо больше, чем злорадствовала над неудачей жрицы. Ей всё ещё было отчаянно не по себе, когда она поняла, почему раб казался ей таким знакомым. — Прекрати немедленно, — выпалила девушка, не до конца осознав, что делала. Фанни обратила на неё свой взор не сразу, будто бы не поверила, что кто-то может к ней так обратиться. — Рабы подвластны моей воле, ты не можешь отменять моих наказаний, — в голосе жрицы Йери различила примесь презрения и нотку недоверия. — Пусть так, но этот раб принадлежит мне и только мне решать, каким наказаниям его подвергать. — Неужели? Ты правда думаешь, что тебе всё можно, раз спишь с главной жрицей? — интересно, Фанни действительно так думала или болтнула наобум? И сколько ещё людей думали так же? — Она твоя госпожа с этого дня, ты обязана подчиниться, — девчоночий голос Тэён зазвенел подобно ручейку, и Йери захотелось улыбнуться в ответ, но девушка сдержалась. — Что? — Фанни не верила, и Йери вытащила из-под туники кулон. — Госпожа старшая жрица избрала меня. В ближайшее полнолуние будет официальная церемония. Фанни смотрела то на Йери и её кулон, то на Тэён и никак не могла поверить. Затем молча отшвырнула прочь кнут и ушла в сторону входа в храм. // Внезапно навалившиеся вместе с новой должностью дела совсем погребли Йери под своей тяжестью. К вечеру, выбившаяся из сил, она пришла в свои покои и обнаружила там своего раба. Видимо, злая на весь свет Фанни специально отослала его так сразу. — Как тебя зовут? — спросила Йери, этот вопрос мучил её уже давно. — Эн, — ответил мужчина, с вызовом глядя на неё. — Нет, не то имя, что дали в храме, — нахмурилась жрица. — Как тебя звали прежде? Раб не спешил с ответом, да и оценивающего взгляда не отрывал. — Хакён, — наконец, сорвалось с его губ, и Йери кивнула. — Раз уж теперь все думают, что ты принадлежишь мне, моих покоев ты покидать не должен. Хакён усмехнулся: — Какая грозная главная жрица. Помнится, прошлой ночью ты такой не была. Йери вспыхнула: вчера по возвращении в опочивальню она долго не могла заснуть, пока не прижалась к Хакёну, словно беспомощный котёнок. — Прошлой ночью я убила человека, и теперь это сделать снова будет гораздо проще. — Неужели? Прям таки сама убила? Или приказала казнить, а сама трусливо смотрела со стороны? Йери ничего не ответила на выпад, но слишком уж красноречивым вышло молчание. Скрипнув зубами, девушка вышла из опочивальни и заперла за собой дверь. Вернулась она только спустя десять минут и с чашей, полной воды. Девушка подошла к рабу и молча взяла его за руки, затем достала ключ из кармана туники, сняла его оковы, отступила на шаг и только потом сказала: — Тебе надо снять рубашку и лечь, я хочу смазать твои раны. Хакён подчинился, и Йери заметила, что движения давались ему с трудом. Оказавшись на постели, он спросил охрипшим голосом: — Признайся, ты ведь просто хотела, чтобы я разделся? Жрица оставила вопрос без ответа. Ей снова оказалось нечего ему сказать. По крайней мере, честность была не в её интересах. Йери смочила тряпку в тёплой воде и коснулась исполосованной стараниями Фанни спине Хакёна. Ей хотелось громко и безудержно ругать Фанни, но она сдерживалась изо всех сил. Кожа её раба горела под пальцами Йери, и ей оставалось только гадать, насколько ему на самом деле больно. Когда же она закончила и смазала раны мазью, то заметила, что Хакён прикусил губу, да так сильно, что кровь стекала маленькой струйкой к подбородку. — Не делай так, — едва слышно сказала жрица. — Не прикусывай губу так сильно. Хакён слегка повернул голову, чтобы видеть её, и Йери нервно сглотнула. — Это приказ? — спросил он. — Да, — девушка подалась к нему, не сумев сдержать порыв, и языком слизнула капельку крови. Все мысли разом покинули её голову, и вот уже она целовала Хакёна так, как никогда и никого прежде. Йери казалось, что её пронзили разом тысячи ударов молний. Она отстранилась было, но Хакён вновь притянул Йери к себе. Словно это была самая сладкая ловушка в мире, как же трудно было ей сопротивляться! С трудом разорвав порочный круг, Йери понеслась прочь из комнаты. Не сгорит ли она в этом огне дотла? Маленькая жрица знала толк в любовных утехах, но такое ощущала впервые. Ей было страшно возвращаться в покои, но выбора ведь не было? Её раб стоял спиной к двери лицом к окну, и блики от свечей играли на его смуглой коже. Он не обернулся, когда вошла Йери, но обратился к ней: — Много лет уже не видел звёздного неба, оно такое, словно кто-то повтыкал иголки в чёрный бархат, — от нелепости подобного сравнения Йери рассмеялась. — Я принесла тебе поесть, — отозвалась она через мгновение, улыбка всё ещё оставалась на её губах. Отложив тарелку на стол, девушка поспешила лечь. Ведь если ей удастся притвориться спящей, то неловкости получится избежать? Вопрос о том, с каких пор её должен заботить раб и его мысли, она поспешила выбросить из головы следом за здравым смыслом. Но как бы ни старалась, жрица уснуть не могла: поленья в очаге потрескивали слишком сильно, было слишком жарко… Когда Хакён лёг рядом и коснулся её, Йери словно огнём обожглась. Он приподнял её подбородок, и девушка распахнула глаза, оказываясь в западне. — Не надо, я не хочу, — едва слышно прошептала жрица — громче она не могла. — Кому из нас ты пытаешься солгать? — он глядел прямо ей а глаза, и Йери думала, что тонет в них. — Не сегодня, твои раны ещё не зажили, — ответила девушка, сама себе не веря. Хакён продолжал держать её за подборок, в его взгляде читалась тысяча слов, мгновения тянулись так долго, что Йери едва ли сама могла терпеть. — Не сегодня, — наконец, кивнул мужчина и отстранился. Йери прикусила губу, пытаясь обуздать сумасшедшие чувства. Весь остаток ночи она не могла сомкнуть глаз и лишь к рассвету почти забылась сном, когда в дверь её отчаянно забарабанили. Мгновенно подскочив, Йери приказала Хакёну оставаться на месте, а сама поспешила отворить. За дверью оказалась Тэён, перепачканная кровью и едва ли соображавшая, что происходит. Девушку трясло и на вопросы она не отвечала, будто совсем не слышала. Сходя с ума от беспокойства, Йери взяла старшую за руку и повела к покоям старшей жрицы. Рука у Тэён была холодна, а двери покоев распахнуты настежь. Жрица лежала распростёртая звездой на кровати, а глаза пусты и безжизненны. В сердце Боа был кинжал, блестевший в свете восходившего солнца. Следующие несколько дней для Йери были страшными. Жрицу подхватил водоворот дел: необходимо было организовать и провести погребение главной жрицы, выполнять всё новые и новые свалившиеся на неё обязанности. Ей казалось, что она сходит с ума. Едва девушка приходила в опочивальню и её голова касалась подушки, как она сразу проваливалась в спасительную тьму. Когда на пятый день ей сообщили, что Тэён снова отказалась от еды, Йери тяжело вздохнула и потёрла переносицу: не было у неё сил следить за каждым. Но с каждой минутой беспокойство росло, и к вечеру, покончив с делами, она направилась в покои главной жрицы. Ей по-прежнему казалось кощунством прогонять оттуда Тэён. Когда Йери была тут в последний раз, опочивальня была перепачкана кровью, а Боа всё ещё занимала собственную кровать. Теперь же всё было очищено до блеска, а Тэён не было. Решившись пройти дальше, она заглянула в следующую комнату. С верхней балки висел шёлковый шарф, такой белоснежный, что рябило в глазах. Под ним стоял трёхногий табурет, и Йери от одного его вида закружилась голова. Тэён сидела рядом, размазывая слёзы по щекам. — У меня не хватает духу, — повторяла она снова и снова полушёпотом. — Эй, эй, Тэён, ну зачем ты так? — Йери села с ней рядом и попыталась растормошить. — Йери? — Тэён с трудом сфокусировала на ней свой взгляд. — Она больше не придёт… А я не могу пойти за ней… В её голосе звучали страдания всего мира, и Йери едва не заплакала вместе с ней. Она прижала к себе сотрясавшуюся в рыданиях старшую и гладила её по волосам. — Всё пройдёт, это пройдёт, — обещала Йери, не зная, что ещё сделать. Это за неё решила сама Тэён. Девушка потянулась к ней, коснувшись губами её губ, словно моля о близости. И Йери ответила. С каждым прикосновением ей казалось, что она забирает пустоту в себя, с каждым рваным поцелуем и вздохом она отдавала больше, чем получала взамен. Когда же Тэён затихла в её объятиях, а выражение блаженства застыло на её лице, Йери отпустила её и легла рядом на полу. — Я думала, ты прикажешь казнить меня, — призналась девушка-солнце. — Что? Конечно же нет! Как тебе такое в голову пришло? — Ведь по твоему приказу казнили Сыльги… И только я была в ту ночь с госпожой. — Я знаю, что ты бы никогда не сделала ничего подобного с госпожой, а Сыльги меня убить пыталась. Я видела её, — Йери отчего-то хотелось уйти отсюда как можно скорее. И, возможно, прорыдать всю ночь в подушку, чтобы никто не видел. — Сыльги бы тоже никогда по своей воле не пошла против тебя. И ты это знаешь, — лучи закатного солнца пробивались сквозь шторы, и Тэён словно пыталась их поймать, выставив бледную руку вверх. — Тебе следовало не совершать поспешных решений, а искать того, кто вложил кинжал в её руку. В голове Йери складывался узор из хитросплетённых интриг. Она отлично знала, кто может стоять за всем этим. Но была ещё слишком бессильна, чтобы бороться. — Если знала ты, то… — Госпожа тоже знала, конечно же. Но это был твой выбор, только так ты можешь чему-то научиться. Она не стала тебя останавливать. Постепенно Йери поглощала тьма. // — Ты в порядке? — в голосе раба слышалось беспокойство. Нет, Йери была совсем не в порядке. Она сидела перед очагом, наблюдала за горящими поленьями и отчаянно пыталась согреться. — Йерим, — произнесла она так, будто открывала самую страшную тайну своего сердца. — Так меня звали, прежде чем родители отвели меня в храм. Только вот госпожа посчитала это имя слишком простым и изменила его. Хакён не успел ответить, в дверь постучали. — Госпожа, вам срочно нужно пройти и посмотреть кое-что. Йери оглядывала одну из младших жриц невидящим взглядом. Что бы  где ни происходило, она была слишком пуста, чтобы беспокоиться. — Там в подземельях рабов… жрица Тэён… — она словно была слишком напугана, чтобы рассказать толком. Неужели же Йери сделала только хуже? Маленькая жрица чувствовала бесконечную усталость всего мира. — Хорошо, я иду, — ответила она и заспешила следом за ребёнком. Та вела её всё ниже, в катакомбы, и жрица не сдержала вопроса: — Мы ведь прошли помещения для рабов, куда ты меня ведёшь? — Туда, — произнесла девчушка, она дошла до самой нижней ступеньки и указала на дверь неподалёку. Мучимая странным подозрением, Йери послушала и прошла туда, девочка за ней идти не осмелилась. Жрица вошла внутрь тёмной комнаты и услышала, как дверь захлопнулась за её спиной. Она осталась в ловушке.