Будешь баловаться - женюсь!

— А в четверг? — Ваня, разложив на коленях огромный перекидной календарь, обитый вытертой кожей и инкрустированный лягушачьими черепами, допытывался до лениво развалившегося в кресле напротив Кощея. За окном светило солнышко, пели птички, стрекотали пёстрые и юркие стрекозы и умопомрачительно пахла сирень. Мерзость, короче. А тут ещё этот Царевич со своей идиотской миссией. — В четверг никак, — супостат передёрнул плечами, словно сгоняя надоедливую муху, и потянулся за бисквитным печеньем. — У меня очередь к врачу. — К какому врачу? — требовательно уточнил Иван, провожая печальным взглядом исчезнувшую пироженку. Вот гад! Поглощает их десятками и хоть бы хны. Ирод, одним словом. — К психиатру! — Костик проглотил ещё один бисквит и с наслаждением принялся облизывать испачканные в креме пальцы. — Буду восстанавливать нервы после твоего визита! — Ой, да прям… А после врача? — А после врача я буду восстанавливать нервы от визита к врачу. Слушай, а может, ты вместо меня сходишь? — Чего? — опешил Ванечка. — Мне-то к нему за каким чертом? — Ну как же? — лукаво ухмыльнулся ирод и, расположившись поудобнее, начал объяснять: — Ты — псих. Псих, псих, не возражай. Достаёшь меня. Я иду рассказывать об этом ему. А он говорит мне, что сказать тебе, чтобы ты от меня отвял. Тебе не кажется, что я в этой цепочке звено лишнее? — Не кажется! — буркнул Царевич, подпихивая блюдо с бисквитами ещё ближе к колдуну. — И чего это я псих? — А как назвать человека, педантично пытающегося убить того, кого по определению убить нельзя? — Целеустремлённым? — предположил Ваня и, вернувшись к календарю, продолжил: — В пятницу? — В эту? — Нет, Коть, в позапрошлую! — В позапрошлую можно. — Издеваешься? В эту конечно! — В эту не могу. — Почему? — Экзамен у меня. Хотелось бы сосредоточиться, знаешь ли, — Кощей от души отхлебнул из своей чашки и с громким нецензурным сопровождением выплюнул содержимое обратно. — Ты что, полыни сюда бухнул? — Аха… — Ваня приподнялся, оттянул одним пальцем опешившему от такой наглости Кощею веко, пощупал пульс, потрогал лоб и, рухнув обратно в кресло, уныло протянул: — Значит, про полынь тоже соврали. — Так… — ирод подозрительно сощурился. — А в бисквитах что? — Цианид, — с печальным вздохом сознался парень. — Да? — Кощей засунул в рот ещё одну пироженку и с удовольствием принялся жевать. — Фкушненько полушилошь! — Вот гад! — сплюнул Царевич. — В субботу? — С ума сошёл? — округлил глаза его собеседник. — Пост же! Ты как хочешь, а я грех на душу брать не буду. — Воскресенье? — Костик выразительно покрутил пальцем у виска. — Понедельник? — Тоже нет. — Ну, а в понедельник-то, почему нет? — взвыл блондин. — У сеструхи день рождения, — с готовностью просветил его супостат. — Я, конечно, бессмертный, но она, знаешь ли, тоже. Не дай Боженька, испортим ей праздник! Нет-нет-нет. Даже не уговаривай! — Вторник? — обессилено предложил Иван. — Не. Во вторник у меня болит голова. — Ну откуда?! — взвился парень, уже до чёртиков уставший подыскивать подходящую дату. — Откуда ты сейчас знаешь, что во вторник у тебя будет болеть голова, а? — Дык, это… — почесал макушку Кощей, — я ж говорю — в понедельник у сеструхи день рождения. — Как ты меня достал! — Иван зашвырнул календарь в пыльный угол и обиженно надул губы. — Я тут месяц уже торчу! В плохом смысле этого слова. Мы так никогда сразиться не выйдем. — Знал бы ты, как ты меня достал, — пробормотал себе под нос Кощей. — И, главное, выпереть-то тоже не получается. Репейник хренов. — Что? — не расслышал Ваня. — Ничего. Чаю, говорю, хочешь? — Чаю? — парень передёрнулся, вспомнив чего намешал в чайнике в этот раз. — Не, к черту чай, неси лучше коньяк. __________________________________________ Проснулся Ваня от собственного богатырского храпа и тупой боли в том месте, где, по идее, должна была быть голова. С трудом приоткрыв словно налитые свинцом веки, он недоумённо уставился на обстановку незнакомой комнаты. Широченная кованая кровать, чёрные шёлковые простыни, замысловатые пентаграммы на стенах, огромный дубовый шкаф в углу и всё ещё тлеющий камин, не добавлявший чужой спальне ни капли уюта. — Вот черт, — прошипел он, ощупывая отзывающуюся набатом голову и с удивлением соображая, что, судя по ощущениям, он совершенно, то есть абсолютно, голый. В чужой спальне. — Где это я? Мирное сопение где-то справа на секунду прервалось тихим всхрапом и продолжилось. Ваня замер и, стараясь не делать резких движений, осторожно повернулся в сторону подозрительных звуков. Буквально в паре сантиметров от него, завернувшись по грудь в смятую простынь, спало тело. Явно мужское. Явно тоже голое. И, судя по ёжику тёмно-шоколадных волос на затылке и татуировкам на предплечьях, явно знакомое. — Вот черт, — повторился Ваня. — Да что ж вчера было-то? Словно услышав его, Костик опять всхрапнул и перевернулся на спину. Парень с ужасом уставился на цепочку пугающих, тёмно-лиловых пятен, спускающихся по его шее куда-то на грудь и исчезающих под прикрытием простыни. — Твою мать, — испуганно взвыл Ваня. — Неужели полынь сработала? Твою мать! Твою мать! Твою мать! Я же пошутил… Стараясь не разбудить спящего Кощея, он осторожно протянул руку, собираясь проверить насколько сильно распространилась сыпь, когда его остановил сиплый, словно сорванный голос: — Если эта конечность сдвинется ещё хоть на миллиметр, клянусь мамой, я тебе обеспечу пожизненное пособие по инвалидности от службы социального страхования. — Коть… — отдёрнув руку, неуверенно протянул Ваня, — а ты как себя чувствуешь? — Рассольчика не помешало бы, — заявил тот не открывая глаз. — И чё-то как-то ломит во всём теле. Ты мне вчера решил алкогольное отравление устроить? — Отравление? — нервно сглотнул блондин. — Коть… А, Коть, у тебя это, аллергия какая-то. — Да какая у меня может быть аллергия? — лениво приоткрыв один глаз, уставился на него Костик. — И прекрати меня так называть! — Ты сам посмотри, — упорствовал Царевич. — На шее, и на груди. Коть, надо что-то делать. — О Господи! Когда же ты уже поймёшь? Я — бессмертный. Я не болею. У меня не бывает аллергии, — бормотал Кощей, создавая прямо над собой магическое зеркало. — Я не… ЭТО ЧТО ЗА… — Я думаю, это аллергия на полынь… — начал Ваня, но его грубо перебили. — Не, Лап, это не аллергия, — прошипел Кощей, резко сев на кровати и со злым удивлением обнаружив собственную наготу. — Ванечка? Беги, убивец, беги, зараза. Ты, кажется, боя хотел? Ну, так я тебе его устрою прямо сейчас!