Чёрная роза

- Вот его и хотел вам показать! – глаза Эмиля прямо-таки светились от восторга и предвкушения чего-то интересного. Хару с трудом заставил себя оторвать взгляд от портрета: - Это какая-то шутка? - Вообще-то нет, - покачал головой «художник». – Этот портрет тут уже давно, ещё с тех пор, как бабушка выкупила это здание. - Постойте-ка, так вы – не потомки прежних владельцев? – удивился Хару. Как же, очередной непорядок, и всё снова стало таким не похожим на какой-нибудь фильм. А если и похожим, то режиссёр этого фильма явно был большим оригиналом. - Нет. А ты этого ещё не понял? – удивился Эмиль. – Этот дом и близлежащую деревню собирались целиком сносить, но бабушка выкупила землю. А потом подумала и вместо того, чтобы сносить старые здания и строить новые, перестроила под нужды академии уже имевшиеся. Вот только теперь постоянно то одну часть здания закрывают на реставрацию, то другую… Всё уже жутко старое, даже мебель, пусть и отреставрирована, но стоит ещё с тех времён. - А картины-то откуда? Получается, их просто бросили в этом здании – вместе с дорогой мебелью, со всеми этими вещами… - Хару окинул окружающее пространство задумчивым взглядом. – И никто не попытался украсть всё это? Ведь, наверное, одну такую картину можно продать за огромные деньги! - Гаэтейн Альдкруа не была профессиональной художницей, - отрицательно покачал головой Эмиль. – С точки зрения культурной ценности, это просто мазня, пусть и очень красивая и старая. - И все эти картины – её? Вопрос был не лишним: галерея уходила вдаль, и в полумраке терялось ещё множество картин. Она их что, по несколько штук в день рисовала, что ли? - Большинство – да. Часть изображена её дочерью, Гвеневер, часть – внучкой, Элинор… А часть принадлежит неизвестному художнику. Как, например, вот эта картина, - и Эмиль указал на пугающе походящего на близнецов юношу с портрета. Хару медленно протянул руку, дотрагиваясь до рамы. На пальцах остался пыльный отпечаток, и мальчик с отточенным множеством детективных книг и фильмов умом легко сообразил: Эмиль не врёт, картина висит на стене давно, иначе бы она не успела так запылиться. Да и когда старший из близнецов Хигаши осторожно заглянул за картину, обнаружился гораздо более светлый, не потемневший от времени участок стены. Нет, она здесь очень, очень давно. - И что, никто даже не может сказать, кто этот художник и кого он изображал? - Ну… - тут уже Эмиль задумался, почесал подбородок, после чего зафонтанировал идеями: - А что, если этот художник – брат Элеонор и Эржебет?! И это он на портрете! Тогда ведь понятно, почему к вам пришла Эржебет – она приняла одного из вас за своего брата! Всё сходится! – чуть не прыгал от радости племянник директрисы. Он напоминал Хару маленького ребёнка, у которого неожиданно сошлась давно не поддававшаяся головоломка. - Ты смеёшься? – покачал головой Хару. – Он же не похож ни на кого из этой семьи. У всех светлые волосы, да и они – типичные европейцы, в конце концов! Как у них мог родиться кто-то вроде… - старший из близнецов неопределённо пошевелил рукой, но Эмиль вполне понял его сомнения. - Да, пожалуй, ты прав. Но ведь такая хорошая была версия! Хотя… погодите! Хару, уже не надеясь услышать что-то адекватное от доморощенного охотника за привидениями, безнадёжно вздохнул и кивнул, показывая, что слушает. - А что, если Гвеневер изменила своему супругу? Ну, ведь её выдали силой за этого человека, вдруг она его не любила? И родила потом ребёнка от любимого человека… Фильм ужасов стремительно превращался в бразильскую мелодраму. Нет, Эмиль неисправим. - А её супруг вот так взял, и спокойно продолжил жить с женой и чужим ребёнком, даже видя, что у родившегося сына совершенно не его черты. Тебе не кажется, что это глупо? - Мало ли, какие там были причины, - не смутился Эмиль: похоже, вместо того, чтобы выдвигать адекватные новые версии, он предпочитал подгонять факты под уже имеющуюся. И нельзя сказать, чтобы Хару это нравилось. Тем временем отцепившийся от брата Йори стоял чуть в стороне, у стены: ему не хотелось говорить ни с Эмилем, ни с Хару. В какой-то момент ему показалось, что что-то шевельнулось в дальнем конце галереи – и, парализованный страхом, он уставился в темноту. Движение повторилось – и, сбросив с себя оцепенение, кинулся в сторону. Заскрипел и затрещал под ногами проваливающийся пол, и Йори понял, что падает. Младший близнец беспомощно зажмурился, обхватывая себя руками, но был перехвачен в четыре руки и втащен за шкирку обратно. - Ничего себе дырочка! – присвистнул Эмиль, глядя туда, куда едва не провалился Йори. – Нет, тут однозначно нужен ремонт. Йори не ответил, лишь снова посмотрел в темноту. Больше там ничего не шевелилось, но младший из близнецов Хигаши готов был жизнью поклясться: ему не показалось.