"Последний шанс"

Она умерла на рассвете. Грудь в последний раз приподнялась и опустилась, из полуприкрытых губ вырвался легкий вздох. А потом ее не стало. То, что не удалось сделать Капитолию, сделал обычный сепсис. Когда она умерла, я еще спала. А проснулась несколько часов спустя от громких мужских голосов, доносящихся с первого этажа. Сначала испугалась, но потом узнала голос отца и немного успокоилась. А зря, потому что слова, вылетавшие из его уст, оказались страшными. - В любом случае, решать это буду не я, - тихо, но весомо произносит отец. – И не ты. И я не понимаю, чего ты от меня хочешь, Хеймитч. - Думаешь, я сам знаю, - в своей привычной манере фыркает Хеймитч. – Только у нас теперь одна задача – вытащить малышку. Они ее захотят, будь уверен! - Не факт, - качает головой отец. – Могут провести жеребьевку среди всех девушек дистрикта. Я сегодня утром послал официальное сообщение в Капитолий. Посмотрим, что они ответят. Хеймитч приглушенно произносит несколько слов, которые я слышала пару раз в своей жизни и всегда делала вид, что не знаю. Продолжая прислушиваться к странному разговору, спускаю ноги с кровати и устало тру глаза. Еще ведь рано. Интересно, почему ментор заглянул к нам в такое время? Голова тяжелая от недосыпания и соображаю я плохо. Последние дни выдаются какими-то на редкость напряженными. В приближении Квартальной бойни весь Дистрикт гудит. А тут еще появление нового главы миротворцев… Отец почти не спит по ночам. Мама опять мучается мигренями. Китнисс меня избегает… Китнисс… Вспомнив о подруге, я недоуменно хмурюсь. Только что отец и Хеймитч говорили что-то о жеребьевке. Но ведь жеребьевки не будет. Ведь в третьей Квартальной бойне станут участвовать только победители. Или нет? Набросив прямо на ночную сорочку халат, я выхожу из комнаты и начинаю медленно спускаться по лестнице. Голоса папы и Хеймитча становятся громче. - …подозрительно! – резко произносит Хеймитч, и я слышу в его голосе непривычный оттенок дрожи. – Стоило ей выступить против миротворцев… Скажешь, это случайность? - Случайность или нет, она мертва, - обрывает его отец. – Она – единственный победитель из Двенадцатого женского пола. И… Дальше я уже ничего не слышу. В ушах начинает звенеть, перед глазами темнеет и, чтобы не упасть, я хватаюсь за перила. Услышанное не укладывается в голове. Споткнувшись, я едва не падаю. И отец с Хеймитчем наконец-то меня замечают. Я вижу их и не вижу одновременно. Я не могу поверить в то, что произошло. Китнисс умерла? Как такое вообще возможно?! Она же выжила на Арене. Она каждый день выживала в лесу. Она не побоялась выступить против главы миротворцев и защитить Гейла. Она не могла умереть! - Мадж… - отец в замешательстве делает шаг ко мне. – Я не слышал, как ты подошла. Медленно ступая непослушными ногами, спускаюсь с лестницы. Крепко сжимаю его руку, отчаянно вглядываюсь в лицо. - Это правда? Это правда, папа? Ты говорил о Китнисс?! Отец растерян. Но врать мне он не привык. Поэтому просто кивает головой. Отступаю на шаг и крепко-крепко зажмуриваюсь. Может быть, это просто сон? Может быть, мне все мерещится? Я же видела Китнисс несколько дней назад – она была немного простужена, но и только. А теперь… - Не может быть! - У нее было заражение крови. Молниеносное развитие и септический шок. Так сказала ее мать. Мне жаль, но… Я уже не слушаю его. Стремглав бросаюсь к двери, сама не зная, куда и зачем собираюсь бежать. Китнисс больше нет… нет… Думать об этом невыносимо. - Мадж, погоди! Останавливаюсь на пороге, понимая, что я до сих пор в домашнем халате и тапочках. Медленно поворачиваюсь к отцу. У него усталое и постаревшее лицо. А Хеймитч, который стоит рядом, кажется, изрядно пьян. Несколько секунд я просто смотрю на них, а потом решительно сдергиваю с вешалки плащ и надеваю на босые ноги сапоги. И отец больше не пытается меня остановить. Холод пробирается под одежду. Проходится по коже ледяными пальцами. Но я чувствую себя, словно больной, отходящий от анестезии. Я не видела Китнисс несколько дней. После того, как она узнала о предстоящем участии в Квартальной бойне, мы практически не общались. Один раз случайно встретились на площади… А я все хотела зайти к ней – поговорить, поддержать. Не успела… Но почему Капитолий позволил ей умереть?! Почему они не прислали какое-то чудодейственное лекарство, которое могло бы ее вылечить?! Ведь они были заинтересованы в Китнисс, они сами сделали ее звездой… Не может быть, что все дело только в том инциденте с главой миротворцев Тредом. Дверь ее дома открыта, и я останавливаюсь, не доходя до крыльца. Меня колотит от волнения. И фантастическое предположение, что отец и Хеймитч просто ошиблись и сейчас я увижу свою подругу живой и здоровой, рассеивается, как дым. Медленно поднимаюсь по ступенькам, уже жалея, что пришла. Я чужая. Мне здесь не место… Я оказываюсь на верхней ступени как раз в тот момент, когда на пороге появляется Гейл. У него темное осунувшееся лицо, и меня он, кажется, не узнает. Проходит мимо, ощутимо задевая плечом. Я хочу его оставить, но не решаюсь. Я его боюсь, хотя для этого нет ни малейших причин. Несмотря на то, что дверь открыта, воздух в доме кажется спертым. Я хочу позвать кого-нибудь, но горло сжимается и не получается выдавить ни звука. Делаю несколько шагов вперед и оказываюсь в кухне. Здесь двое – Пит и Прим. Они почти одновременно поворачиваются на звук моих шагов. У Прим лицо опухло от слез, а у Пита такой вид, как будто он спит и никак не может проснуться. Мы молчим и просто смотрим друг на друга. А потом я бросаюсь вперед и крепко обнимаю Прим. Ее тонкие руки смыкаются у меня на спине, и я чувствую, как девочка дрожит. Одновременно приходит понимание, что все правда. Китнисс умерла. Ее больше нет. И, кажется, вместе с ней умерла часть каждого из нас. В воспаленном мозгу всплывают воспоминания о разговоре, который я услышала сегодня утром в своем доме. О разговоре отца с Хеймитчем. «Нужно защитить малышку…» Не думают же они… Тихие, чуть слышные шаги, и на пороге кухни появляется миссис Эвердин. Она смотрит на меня, не узнавая, а потом чуть заметно хмурится. - Мадж? Спасибо, что ты зашла… Эта простая фраза, кажется, забирает у женщины все силы. Она шатается, словно неожиданно потеряв опору, и Прим тут же бросается к ней. Она уводит мать в другую комнату, и мы с Питом остаемся одни. Я понимаю, что нужно встать и пойти к Китнисс. Посмотреть на нее в последний раз. Но не могу. Кажется, это будет равносильно тому, чтобы навсегда похоронить ее. Пит поднимает голову, долго-долго смотрит на меня. - От кого ты узнала? - От папы. Я… я понятия не имела, что она болеет! Мне так жаль… Быстро-быстро моргаю, чтобы избавиться от непрошенных слез. Я чувствую, что вот-вот расплачусь, и от этого, как ни странно, легче. А вот Пит, похоже, плакать не может… - Все… очень быстро произошло. Она поранилась во время последней вылазки в лес, но не обратила внимания. А потом… Даже миссис Эвердин ничего не смогла сделать. - Почему они не прислали лекарства? – не выдержав, спрашиваю я. – Капитолий почти год разве что не молился на Китнисс! Почему… Пит грустно улыбается. - И ты еще спрашиваешь? Она была опасна. Ее хотели уничтожить во время Квартальной бойни, но… Его лицо кривится судорогой, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не коснуться запястья Пита. Ему больно. Наверное, больнее, чем мне. Я еще не поверила до конца. - Пит… - Не имеет значения, - мотает головой он. – Теперь ничто не имеет значения. Я столько раз… столько раз думал, что потеряю ею. Боялся… терял надежду… а теперь… нет, Мадж, не имеет значения. У него пустые глаза. Посмотришь в них, и дрожь пробегает по позвоночнику. Я поспешно отвожу взгляд и нервно потираю друг об друга руки. - Пит… Нужно отвлечь его. Любым способом. Заставить думать еще о чем-то. - Пит, отец сегодня утром говорил с Хеймитчем. Они не знают, кто теперь станет трибутом от нашего дистрикта. Пит смотрит на меня, как на ненормальную. Я бы и сама так смотрела, если бы кто-то другой нес в такой момент подобную чушь. Поэтому спешу добавить: - Они боятся за Прим. Он вздрагивает, но, кажется, не понимает до конца. Потом по его лицу снова проходит судорога, и оно приобретает более осмысленное выражение. - Хочешь сказать, ее могут отправить на Квартальную бойню вместо Китнисс? Я медленно киваю. - Так думает Хеймитч. И он прав. Мы должны позаботиться о Прим. Это все… все, что нам осталось. Пит резко сглатывает и трет ладонями лицо. Кажется, я смогла разбить ту скорлупу, в которую он загонял себя, прячась от нестерпимой боли. Проходит, наверное, несколько минут, прежде чем Мелларк медленно произносит: - Ты права. Я… постараюсь что-нибудь придумать. Нужно… поговорить с Хеймитчем. Я поднимаюсь из-за стола, легко, едва касаясь, провожу по его плечу. А потом медленно иду в комнату Китнисс. Я должна ее увидеть. Пусть и в последний раз. Доски пола заунывно скрепят под ногами. Словно плачут по Китнисс. Словно плачут по всем нам. По всем, кто потерял надежду, которую она смогла вселить в наши сердца одним своим существованием. Теперь надежда умерла. И будущего у нас больше нет…