Божественный ветер. Возмездие греха.

      Пиетро скоро проснулся. Спросив меня, где я, и услышав ответ, он выругался и замолчал. Ни то обиделся, ни то разозлился. Пойди, разбери этих рыболюдей. Спустя минут семь он снова отозвался и сказал, что утащил паука в чащу.       Старик же оказался воистину странным. Он постоянно ходил вприпрыжку, что-то бурчал себе под нос и носил эту огромную пустую корзину за спиной. И он жил как-то очень далеко от того поселения, что было на окраине острова. Когда я спросила его об этом, он только отмахнулся и снова что-то пробурчал в усы. Он привёл меня к хижине, скорее всего, своей. Та находилась едва ли ниже вершины и была как бы вмурована в гору. Странному старику и странное жилище. Забралась я туда с трудом, в то время как старик ловко прыгнул прямо в дверной проём. Выступа перед домом не было.       Человек в кимоно представился как Сугаку. Я попыталась представиться в ответ, однако меня остановили взмахом руки прямо у моего лица, хотя я точно была уверена, что до этого старик находился в конце единственной комнаты, в то время как я стояла у входа. Это пугало ещё больше.       Первая мысль — фрукт. Однако, я не могла понять, что это за способность. Скорость у меня. Резина тоже занята. И отсоединяющиеся части тела тоже. Тогда что? Телепортация? После вопроса он меня заверил, что это вовсе не фрукт, а физическая сила. Конечно же я не поверила. Нереально натренировать своё тело настолько, чтобы развить такую огромную скорость, с которой даже я могу потягаться со своим фруктом. А если правда? То тогда это вообще кошмар. Не хотела бы я иметь себе таких врагов. ***        Я не заметила, что отрубилась. Оказалось, я уснула прямо на полу в доме того старика. Его же самого не оказалось дома. Судя по солнцу, сейчас раннее утро. Пальцы на руках ужасно болят, саднят царапины и мелкие ранки. Неприятно болят мышцы рук. Чёрт возьми, ну и чем я думала, когда решила забраться на гору?       Выглянув из дверного проёма наружу, я заметила, что на соседнем выступе сидит этот старик. Я его позвала, но он никак не отреагировал. Через несколько секунд он подскочил, бросил за спину, чтобы я шла за ним, и спрыгнул вниз. С выступа. Прямо вниз, с крутой горы. Спрыгнул. Ещё несколько секунд я пыталась осознать, что произошло. Он там разбился? Не думаю. Но даже если он быстр и вынослив, то не сможет выжить, если спрыгнет с такой высоты. Стоит ли мне тоже прыгнуть? Но я ещё не могу ему доверять.       Я, наверняка, могла бы поступить иначе. Да, иначе. В тот момент. В ту самую чёртову секунду. Могла бы, тогда бы что-нибудь да обязательно стало по-другому. Но не стало. Я прыгнула, как будто взаправду стала бессмертной или летающей. Подавить рвущийся наружу крик я не смогла. Лететь вниз довелось гораздо быстрее, чем подниматься, это естественно. Голова отчаянно пыталась придумать вариант, при котором я смогу выжить, получив минимальные повреждения.       Приземление оказалось на удивление мягким. Я свалилась в крону высокого дерева, только оцарапав открытые участки рук, шею и лицо. Даже удивительно, что я не проткнула себе живот веткой или глаз не выбила. Старик Сугаку стоял рядом совершенно неподвижно, пока я съезжала по дереву, сдирая пальцы в кровь снова. Больно. Настолько больно, что желудок скручивается в четыре узла и давит, давит.       Пришлось некоторое время сидеть неподвижно, дабы случайными движениями не навредить себе ещё больше.       В унисон с болящими до ужаса пальцами заколол шрам на ноге.       Кажется, у меня поднимается температура.       — Не сиди на земле, заболеешь, — проскрипел старик, развернулся и пошёл. — Поднимайся и иди за мной.       Он шёл не быстро, вопреки моим ожиданиям, как самый обычный старик, перешагивая аккуратно торчащие корни деревьев, перелезая через поваленные деревья, хотя можно было их обойти по соседней протоптанной тропе. Я хотела задать вопрос по этому поводу, но подумала, что у него нет причин мне отвечать, к тому же, может ему нравится упражняться и не чувствовать себя в возрасте?       Старик Сугаку привёл меня на большую поляну, сверху, наверняка, похожая на плешь в шерсти. В воздухе рядом с этой поляной витал странный солёный запах, однако отличный от приевшегося запаха моря. Пахло какой-то специей. Скорее всего, это белые цветы, что в больших количествах растут на поляне. Загорелый старик снял со спины корзину, поставил её на землю; солнце скрылось за облаками, из-за чего зелёный цвет, окружающий меня, потемнел на пару тонов. Из корзины он выудил небольшое покрывало и глиняную тыкву, перевязанную красным шнуром, чем-то напоминающий шнур, что я видела на нодати Ло. Это мода такая?       Покрывало Сугаку расстелил тут же, под деревом, рядом положил тыкву.       До сих пор он не говорил ни слова, будто меня тут совершенно нет. И зачем он привёл меня сюда?       Человек в кимоно приблизился к близ растущему цветку, и как-то странно шевельнулось его кимоно, будто только что на долю секунды подул сильный ветер, но я ничего не почувствовала; белый цветок под его ногами качнулся и упал. Присмотревшись, я увидела, что тот идеально ровно срезан. Но при старике не было никакого оружия.       Сугаку же всё так же молча присел, поднял срезанный цветок, подошёл к корзине и положил его туда. После этого прошёл к покрывалу, со вздохом сел, оперившись о ствол дерева, поднял рядом лежащую тыкву и, открыв её, кажется, отпил.       — Теперь сделай то же самое, что сделал я. — Он указал рукой, в которой всё ещё была тыква, сначала на поле, а затем на корзину.       Я стояла не шелохнувшись. Я должна нарезать ему этих цветов? Каким образом? У меня нет ни ножа, ни чего-то похожего.       Увидев мою заминку, он снова поднялся, облокачиваясь о дерево, подошёл и сделал это снова. Он снова каким-то неведомым мне образом срезал цветок. Сугаку сказал, чтобы я сняла свои сапоги. Пришлось не расшнуровывая стягивать те, наступая на пятки — пальцы жгло ещё сильнее при мысли, что мне нужно ими что-то сделать, чтобы разуться. Босиком на воистину холодной земле стоять неприятно. А зачем я вообще это сделала? Как я потом обуюсь? Кажется, я всё ещё не могу просчитывать наперёд…       Я переминалась с ноги на ногу, ожидая, что мне нужно будет делать дальше. Старик сказал срезать точным ударом ноги цветок. Я попыталась сделать это без помощи фрукта, однако не смогла его даже погнуть. Обычно даже от слабых ударов растения, если не ломаются, то хотя бы гнутся. Тут же — ничего.       Сугаку рассмеялся своим старческим смехом, снова отхлебнув чего-то из тыквы.       — Это цветы рьялы, деточка. Их не так-то просто сорвать. А ведь из них получается замечательное заживляющее лекарство, которое, кажется, тебе бы не помешало. — Дедок состроил думающую гримасу, пару раз пригладил и без того ровные сальные усы и снова заговорил: — Если не сможешь сорвать хотя бы одного, то, скорее всего, без обрабатывания ран ты можешь умереть от заражения крови, а в лучшем случае, тебе придётся просто ампутировать пальцы. — Он снова рассмеялся, запрокидывая голову назад. — Ну, удачи тебе.       Он помахал мне рукой, в которой зажимал глиняную тыкву, подошёл к пледу, резво свернул его и очень быстро скрылся за деревьями, мне же оставив свою корзину. Внутри тех двух цветков не оказалось. Схитрить не получилось. А ведь день только начинался. ***       Чёртовы цветы совершенно не срывались, сколько бы я не пинала стволы. Даже при использовании фрукта мне, кажется, не хватало силы, чтобы сорвать цветок. Я пыталась и сломать их, прыгнув сверху, но эти чёртовы цветы, придавленные моим весов к земле, после того, как я отхожу, снова поднимаются, будто это не растения, а чёртовы пружины.       Кровь на пальцах уже давно застыла, не пропуская воздух, отчего было неприятно вдвойне. Хотелось содрать коросту, но это не имело смысла.       Спустя буквально пару часов по моим ощущениям, у меня начали ныть колени. На секунду в моей голове даже родилась мысль, что я слишком много жалуюсь, пусть даже себе, на то, что очень сильно устаю и прочее. Конечно, мне, как обычному человеку, это свойственно, но всё же я никогда не видела, чтобы Ло или кто-либо ещё из команды жаловался на усталость или боль, пусть даже себе. Тут же напрашивается вопрос: неужели, я настолько слабее их? Но пока я стою на месте, то ничего не добьюсь. Так почему бы мне не заткнуться и не начать уже хоть что-то делать?       Я снова занесла ногу для удара, но не была уверена, что получится. Однако, если не буду пробовать, то ничего не получится вообще.       Я сжала челюсти в молчаливой злости на себя и свою слабохарактерность.       Мне пришлось тут же сконцентрировать силу фрукта в пальцах на ноге, представляя, как синеватые нити силы окутывают пальцы ноги и приобретают форму лезвия.       За мгновение до взмаха мне показалось, что окружающий меня мир замедлился в разы, а удар оказался достаточно лёгким.       Когда я стряхнула наваждение, то заметила зарубку на плотном стебле цветка. От осознания того, что у меня получилось, не до конца, конечно, но получилось, радость меня переполняла. Так я смогу срубить хотя бы один к концу дня. Да, цифра не утешающая, но важен-то результат… Я даже как-то воспрянула духом. Ещё не обед, а значит, что времени у меня много.