You are nothing

— Прости... Одно короткое слово он с трудом выдавливает через распухшее горло. Прикрывает глаза. Эмори смотрит на него с горечью и надеждой, сквозь которую сквозят понимание и грусть. Невыносимо. Потому что она не достойна такого. А Мёрфи — не достоин ее. — Не надо, Джон, все нормально. Этот разговор для Эмори — то еще испытание, но она (такая сильная девочка) распрямляет спину и плечи и смотрит ему прямо в лицо сквозь мутную пленку пока не пролившихся слез. Ей больно. Так больно. Мёрфи, запинаясь, бормочет: — Ты не... я... просто... — Не надо. Я правда ведь все поняла. Еще когда мы думали, что Беллами мертв. Мы оплакали его, горевали. И ты — единственный, кто не смирился. — Он мой друг, — беспомощно, ломко, через призму такой огромной вины, что сам себе кажется жалким. Она качает коротко головой и прижимает к его щеке здоровую руку. Шепчет ласково, как могла бы шептать их повзрослевшему сыну: — Я счастлива, что Беллами сумел выжить в тех льдах. Но когда он вошел в эту комнату... Ты не мог себя видеть, а я в тот же самый момент поняла — между нами с тобой все кончено. Я действительно понимаю. — Он — мой друг, — шепчет Мёрфи упрямо, а под ребрами стонет, ломит, болит. И все его существо рвется отсюда. Потребность, которую он не смог бы себе объяснить. Даже если бы захотел. Но не хочет. — Он — друг, конечно. Друг и все остальное. Вы оба долго к этому шли. Наверное, все началось еще на Ковчеге. Джон вздрагивает. Перед внутренним взором мелькают кадры ночных одиноких дежурств в металлических переходах, их тайные встречи, поцелуи украдкой и секс, про который потом не говорили ни разу. А потом — планета Земля, на которой все просто рухнуло к черту. Сейчас он пытается не думать про Кларк, про повешение, Красную смерть и череду Концов света. Про шесть долгих лет, которые он провел на орбите в остатках Ковчега, а Белл — вместе с Кларк на Земле. Про этот новый бешеный мир — отравленный Санктум, про свою недо-гибель и местное солнце, несущее смерть. Не будет думать про порталы на другие планеты и псевдо-религию, в которую Беллами теперь, кажется, обращен. Главное, что чертов Блейк теперь здесь. Он живой. Со всем остальным Мерфи просто смирится. — Ничего нет, все нормально... Осекается, когда Эмори смотрит снизу вверх и как будто даже немного лукаво, несмотря на все еще блестящие слезы. Одна срывается с мокрых ресниц и скользит по щеке. — Между вами никогда не было ничего "просто" или "нормально". Джон, это точно вообще не про вас. Даже Кларк это видит. Ты разве не понял? Она уже даже не ждет, что он вернется и все будет, как было... Принцесса даже не ждет... Джон стискивает изо всех сил ее тонкие, но крепкие руки и целует их благодарно. Он... Он, кажется, чувствует смутный проблеск надежды. — Ты лучше всех. — А то я не знаю, — улыбается ломко Эмори и подталкивает к выходу, за которым на ступенях его ждет Беллами Блейк в ярко-белых, таких непривычных одеждах. Беллами Блейк его ждет.