***
Такеши и Хаято хитровато, насмешливо глумливо, как казалось самой Тсуне, улыбались, но их взгляды были направлены не на нее. Как девушку эти двое балбесов-идиотов и самых лучших друзей, не воспринимали Тсунаеши давно. С тех самых пор, как в тринадцать лет они трое вляпались в самое «нехочу/немогу». Прикрывая друг другу спины, сражаясь с очередной шпаной, бейсболист и хулиган признали смешную, неуклюжую девчонку равной себе. Уж очень был хорош ее хук левой рукой, который, кстати, в свое время ей ставил сначала отец, а после Реохей.***
— Какая девушка, — мечтательно улыбнулся Хаято, с какой-то кошачьей грацией куря очередную сигарету. Хару, в это время переходившая дорогу, услышала его, громко фыркнула, гордо приподняла подбородок и удалилась дальше по своим делам, деланно не замечая радостный смех Такеши. — Она никогда никуда не пойдет с тобой. По мнению Хару, ты грубый, хамоватый, самовлюбленный идиот, а также ловелас. Спокойно, даже как-то скучновато произнесла Тсунаеши, внутренне раздражаясь.***
Ее лучший друг пытался склеить ее соседку и неплохую подругу вот уже третий год. Чего только не повидал их район за это время. И неучтенный, абсолютно противозаконный фейерверк в два часа ночи в чужом саду, сообщения, взломанный мейл и многое другое, что можно было квалифицировать как преследование и нанесение морального и психического вреда. Гокудере Хаято, полукровке, как и сама Тсуна, итальянских кровей, зов предков, по всей видимости, не давал сдаться просто так. Не по-мужски, о чем ты только говоришь, Джудайме, так зачастую говорил пепельный блондин, лениво щуря зеленющие глаза.***
— Так какие планы на сегодня, Тсу? — весело спросил Такеши, профессионально бессознательным движением возвращая биту обратно за спину, в скрытый в куртке футляр. Девушка раздражено сдула каштановую челку с глаз. Волосы были ее второй самой главной проблемой, сразу после матери, Фууты и этих двоих. А еще ее раздражало, что один зовет ее «Джудайме», по количеству вырубленных в день их эпично-фейловой встречи бандюков; а другой звал ее Тсу, так, словно она была его младшим братом или еще кем-то. А ведь Тсунаеши уже двадцать один. Исполнилось буквально три недели назад. — План прост, как и всегда. Работа, магазин, дом, — пожала плечами девушка, закутанная в безразмерную худи темно-синего цвета, штопаные джинсы и кеды на ногах. За спиной болтался рюкзак. — А вечером? — чуть хрипло бросил Хаято, кроша в пальцах остатки бумаги и табака. — Как обычно. Встреча у Реохея в додзе, тренировка. Еще, я вас очень прошу, — она даже для убедительности поочередно посмотрела в глазах этим двоим. — Не связывайтесь с Хибари. Он и так ходит злой, как черт. — Мукуро не дает! — в один голос воскликнули парни, а потом рассмеялись. Девушка еле удержалась от того чтобы, как и десять лет назад, дать затрещины этим двоим. Увы, с их более тесного знакомства и начала дружбы, ее лучшие «братаны» вытянулись, как каланча и Тсунаеши, чтобы раздать им по паре оплеух, надо подпрыгнуть. Выглядеть идиотски она не хотела. Хватало и того, что кое-какие альтернативно умные личности, регулярно принимали Саваду Тсунаеши за парня то Хару, то Киоко, а то и сразу этих двоих и Ханы ко всему прочему.***
Собственная внешность желала лучшего и не то, чтобы не радовала девушку, потому что та, откровенно понимала, что до тех пор, пока никто не принимает ее за «цыпочку», ей от этого только меньше проблем, но… Дева Мария, все ками с Фудзи и старик Ямато-сан, иногда ей доставляло достаточно много неприятных, глупых хлопот. А ей между тем надо помогать матери растить мелкого, которого в этом году еще и в старшую школу отправлять и желательно получше той, которую кое-как закончила Тсунаеши и ее друзья. На что нужны не малые такие финансы, которых у семьи Савады просто нет. И потому прощай мечты о колледже, образовательный кредит они просто не потянут. К тому же, шатенка честно признавалась себе, мозгов ей хватает спокойно проживать в не самом простом районе из всех городских, но вот чтобы получить высшее образование — однозначно нет. Не тот склад характера, обостренное чувство справедливости, оно же неконтролируемые попадания туда, куда вовсе не стоит влезать, и стойкие моральные принципы, вбитые отцом… А еще мать и брат, с которым фактически в комплекте шли Ламбо и Ипин, дети-сироты, взятые соседней от Савад семьей, дабы платить государству чуть меньше налогов и получить себе чуть больше льгот. Двое ребятишек, очень дружных с очень скрытным, замкнутым Фуутой, фактически брошенных на произвол судьбы. И если бы не воспитательные подзатыльники Тсунаеши, грубые, язвительные, но дельные советы Хаято по математике, а также Такеши, который лично пошел разбираться со шпаной, которым не понравился кантонский акцент Ипин… Короче, без их помощи, а также божественной готовки маман, эти двое мелких, шебутных детей давно бы гнили на дне городских канав. Или, что еще печальней, однажды просто бы отправились на прозекторский стол Шамала, который подрабатывал в районной обители фараонов, прокуратуре и суде, как медэксперт.***
В общем, жизнь шла. Главари «Намимори», к которым относилась и Тсунаеши, периодически пытались укусить друг друга за бок, урвать кусок пожирней, но в случае появления чужака, дружно валили конкурента на заграничные хлеба. Зачастую как груз 200 в соседний Китай. Там всегда нужные свежие почки, печень, роговица, а иногда даже половые железы и член.***
О господине в перчатках, дорогом костюме и шляпе с желтой полосой, Тсунаеши к двадцати одному почти забыла. Но глупое слово «Ризотто», которое когда-то произнес этот человек, а потом на расспросы ребенка, Нана Савада, призналась, что это любимое блюдо ее отца, которое Нана так и не научилась готовить… В общем, запомнилось. Получше, пожелезней иных формул, контактов и имен. А еще… Иногда, засыпая на узкой кровати вместе с Ипин, Тсунаеши казалось, что массивное кольцо, висящее напротив грудины, ободряющее греет ее. От этого становилось как-то легче и спокойней на душе.