we are stardust

В маленьком чиминовом сердечке кроются океаны неразделенной любви. С каждым ударом она циркулирует по венам, ударяет в голову, стоит лишь увидеть объект своих мечтаний. Ее так много, что, кажется, Чимин может потеряться в этих сердечных порывах. Юнги не готов спасать Чимина. Он бросит его, как только предоставится возможность. Оставит подыхать в собственном дерьме из смеси эмоций и чувств. Пак знает это. Он знает, что является временной игрушкой. Неким развлечением и убийцей скуки. Знает, но его это вполне устраивает. Чимин говорит, что его любви хватит на двоих. Сейчас, распластавшись по постели, он смотрит в чернющие глаза напротив, ищет в них хоть толику того, что испытывает сам. Но видит лишь темень юнгиновой души и каплю презрения. Юнги осточертело это. Кусает паковскую ключицу, сдавливая зубами посильнее, словно готов вырвать ее тут же. Кладет руки на плечи, ощущая, как перекатываются мышцы под его ладонями. И на секунду зависает, восхищаясь телом под собой. От Чимина это не уходит. Дергается от смущения, отворачиваясь в сторону. Лишь бы не увидеть на миновском лице выражение превосходства. Чимину стыдно. Юнги нравится. Мин берет аккуратными пальцами подбородок, поворачивая на себя, заставляет вновь смотреть в свои пустые глаза. Ему нужен зрительный контакт. Всегда нужен. Потому никогда сзади не берет. Возможно, ему просто доставляет наблюдать за тем, как рассыпается паковское достоинство, как тот плавится под ним, как отчаянно тянется к губам, но в итоге клюет в уголок: знает, что губы под запретом. Юнги сидит сверху на Чимине. Тот без одежды, в одном нижнем белье. Выпрямляется, глядит сверху вниз. Царапает ногтями грудь и кубики пресса. Ему нравится, как сильное мускулистое тело выглядит под ним. Как контрастируют их кожа и физические данные. Юнги тощий и нескладный. Берет и ломает с виду сильного Чимина. Чиминова грудь вздымается от прерывистого дыхания. А потом он забывает, как дышать, потому что Мин стаскивает с него последнее, что скрывало наготу. Сколько бы они ни проводили подобным образом время, Чимин всегда хочет прикрыться. Нестерпимо смущает. Юнги садится меж паковских ног, согнутых в коленях, разводя в стороны как можно шире. Он не понаслышке знает о его растяжке. Чимин смотрит на предмет воздыхания, словно загнанный зверь. Мин, в отличие от Чимина, одет полностью. Стягивает с себя широкую футболку и брякает пряжкой на ремне. Он редко раздевается до конца. Проводит сухими пальцами по колечку мышц, проверяя, разработал ли парень себя заранее. Сфинктер влажный и поддается даже от слабого надавливания. У Юнги это вызывает лишь ухмылку, а Чимин вновь смущен до чертиков. Юнги кусает паковскую коленку, после пару раз лижет, собирая солоноватый вкус языком. Достает из кармана шелестящий квадратик, сует его уголок себе в рот. Расстегивает молнию на джинсах, вынимает пуговицу из петли и стаскивает до бедер вместе с бельем. Чимин возбуждается с каждым взглядом, брошенным на тело Юнги, только больше. В мгновение переходит из горизонтального положения в вертикальное, дергает на себя упаковку с презервативом, а после зажимает зубами тот же уголок, что был у Мина. Маниакально водит по нему кончиком языка, думая лишь о том, что на нем осталась слюна парня. Получает от этого даже для себя непонятное наслаждение. Разрывает квадратик аккуратно, откидывает куда-то за границы кровати, после чего проводит рукой по члену. Все как по сценарию предыдущих дней: Чимин берет в рот, обсасывая головку, Юнги вплетает пальцы в его волосы на макушке, откидывая голову назад в наслаждении, но быстро возвращает взгляд на то, что творил Пак. Пухлые губы, плотно обхватывающие орган, кажется, были его эстетикой. Он даже несколько раз фотографировал Чимина в таком положении, чем вызывал у того новую волну стыда и негодования. Но Юнги мало заботили его чувства. Пак просто надеялся, что кроме Мина этих фотографий больше никто не видел и не увидит. Чимин старается работать ртом как можно лучше. Ласкает всю длину широким влажным языком, задерживается кончиком на уретре. Юнги думает, что Пак сосет умело. Ему нравятся эти влажные причмокивания, слюна, льющаяся изо рта по члену, втянутые время от времени щеки. Пак берет глубоко, направляемый рукой на его затылке. Расслабляет глотку, давая возможность трахать себя в рот, как вздумается Юнги. Мычит что-то непонятное, разнося вибрации по чувствительной коже. Вынимает, наконец, член изо рта, слизывая слюну и утирая ее рукой. Надевает презерватив на Юнги, аккуратно разворачивая по всей длине. Снова ложится на спину, уже сам раздвигая ноги шире. Юнги в прострации. Юнги хорошо, но могло быть и лучше. Устраивается меж ног удобнее, приставляя головку к сфинктеру. Входит резко, одним толчком. Чимина словно под дых ударили. Воздух с шумом покинул легкие, а по всему телу разнеслась сладостная дрожь. Он сладко стонет, стоит лишь Юнги начать двигаться. Изворачивается, изгибается, дергается весь, не в силах сдерживать себя. Насаживается сам, неприятно трясь о жесткую джинсу. Юнги держит его за бока, с силой сдавливая таз, вдалбливается резко и во всю длину. Следит за мимикой Чимина, а тот словно в угаре. Мин отпускает его, двигаясь всем корпусом ближе к чиминовому лицу, облокачивается на напряженные руки. Пак скрещивает ноги за миновской спиной, пятками касаясь ягодиц. Приходит в себя на мгновение, когда видит любимый лик прямо перед своим. Снова теряется, выстанывая юнгиново имя. Голос у Пака писклявый, только стоны выходят поистине мелодичными и ласкающими слух. Руки Юнги начинают подрагивать, а кисти болеть, но сейчас так хорошо, что обращать на это внимание нет никакого желания. Он смотрит в лицо Чимину, опуская взгляд с глаз на раскрасневшиеся губы. Прослеживает периодичность, когда парень чуть приоткрывает веки, видит его, Юнги, вновь закрывает и начинает грызть нижнюю губу. Льстит немного такая реакция на него. Совсем чуть-чуть. Юнги не знает, что его держит рядом с Чимином. От того одни неприятности. Возможно, дело просто в хорошем сексе. Пак делает все возможное, чтобы доставить удовольствие своему любимому хену, а тот и не против. А еще, может, дело в том, что чувствует себя нужным для кого-то, при этом сам не обременяя себя чувствами. Юнги знает, что Чимин нуждается в нем и готов любить таким, какой он есть. И это чертовски приятно, но одновременно с этим раздражает. Мин сам начинает путаться в том, что ощущает. Чимин же говорит всем и себе в первую очередь, что ему плевать. Плевать на то, что Юнги он нахер не сдался. Убеждает себя в том, что его любви хватит на двоих. Что его любить необязательно. Но в глубине души боится наступления того момента, когда Юнги скажет ему: пошел вон из моей жизни. Юнги не признается ни за что, но его ведет от близости с Чимином. Такой, казалось бы, сильный, накаченный в юнгиновых руках становится совсем сахарным и ломким. Вот сейчас просто надавит чуть больше нужного, и тот развалится у него на глазах. Держать под контролем чье-то существование довольно приятно, хоть и муторно. Чимин все так же продолжает плавиться, лежа под парнем. Капли пота стекают по смуглому телу на влажные простыни. В глотке копятся комья из стонов и чего-то еще, что давно просится наружу. Чего-то, что хочется сказать нестерпимо сильно. Нельзя. Толчки ленивые, медленные и плавные. Но Юн входит до самого основания, также выходя почти полностью. Пак обожает и одновременно с этим ненавидит, когда Юнги так медлит. Ему хочется растянуть момент до конца жизни и, может, немного для загробной оставить. Потому что горячо, влажно, липко, эйфория накатывает, Мин в нем. Но для ненависти остаются те же самые причины. Для Чимина их секс постоянно отдает чем-то до одури приятным и болезненным. Возможно, если бы Юнги позволял себя целовать, Пак совсем не выныривал бы из своих иллюзий, где у них все хорошо, они влюблены. Где он нужен Юнги. Но и без них воображение его не подводит. Чимин теряется в мире, который построил сам, наслаждается им часами. Но стоит ему найтись, — кончить Мину, собрать вещи и уйти, ничего не говоря, — как хочется прекратить это. Может, начать теряться не в себе, а в ком-то другом, кто будет отвечать взаимностью. Юнги шумно втягивает воздух носом. Слышит чуть уловимый чиминов запах, отдающий кислыми яблоками, вперемешку с потом и чем-то еще. А может сам юнгинов аромат смешался с паковскими яблоками, и именно так пахнет секс. Мин старается отогнать от себя подобные мысли, опускается лицом ниже и кусает ключицу. Пак хрипит в ответ от резкой боли и закрывает себе рот ладонью, кусая сам. Юн поднимает голову, глядит на невменяемого парня, ухмыляется и вновь припадает к смуглой коже. Кусает везде, до куда достают зубы. Юнги жмется ближе, а толчки становятся резче. Пак старается держать руки при себе, одной все так же закрывая рот, второй сжимая подушку, на которой лежит. Слышит, как надрывается ткань под цепкими пальцами. Его тянет к Юнги неимоверно. Хочется обнять и расцарапать спину. Хочется многого, но недозволенно. Мин закрывает глаза, что позволяет себе нечасто в постели с Чимином. Тычется лбом в ямку между шеей и ключицей. Вдыхает яблочный запах, сжимает руками паковские бока, отчего на них явно останутся синяки и кровоподтеки в виде полумесяцев. Думать ни о чем не может, кроме как о разгоряченном теле под ним и приглушенных звуках, что вырываются из уст Чимина. Чимину настолько хорошо, что плохо. Хочет поскорее закончить. Прижимает парня ногами ближе к себе, пытается двигаться сам, хоть поза не особо позволяет. Отрывает руку на мгновение и шепчет: «Быстрее». Снова закрывает рот ладонью. Юнги не уверен, показалось ли ему или было на самом деле. Но решает, что пора заканчивать. Выпрямляется. Приподнимает Чимина, подтягивает к себе за бедра, чтобы задница того была на весу. И начинает вколачиваться так, что паковский член бьется о живот при каждом движении, пачкая смазкой все больше. Чимин хочет кричать. Перед глазами цветные круги и звезды, разрывающие сгущающуюся тьму. Мычит в ладонь, не зная, куда себя деть. Не сразу замечает, что Юнги отнимает его руку от лица и говорит совсем близко: «Я хочу тебя слышать». Пак поддается. Он поддается ему всегда, что бы тот ни потребовал. Во всю мощь своих голосовых связок кричит и выстанывает что-то неразборчивое. Хнычет и задыхается. Мину кажется, что он возбуждается от звуков еще больше, хоть и не уверен, что такое возможно. Натягивает на себя Чимина до болезненных ощущений. По комнате разносятся звуки грязного животного секса. Шлепки, трение постельного белья и тел, скрип старой кровати, ударяющейся изголовьем о стену, сбившееся дыхание и громкие стоны. Все буквально рвет на части ночную тишь. В голове у Чимина звучат фейерверки, когда Юнги делает последние глубокие толчки. Кончает на живот, добавляя влаги и липкости. Юнги чувствует, как тот его сжимает в себе, чувствует пульсацию и понимает, что сам на грани. Вынимает член и жмет головку к входу. Помогая рукой, доводит себя до оргазма. Следит за вытекающим семенем на сокращающийся сфинктер. Давит из себя остатки и входит снова, но совсем немного, по головку. Только для того, чтобы проникнуть в Чимина, быть с ним, даже когда сам уйдет. Хочет, чтобы тому было больнее. Или в этом что-то другое, чего объяснить не может. Чимин лежит на влажных простынях, давит плач и оры, что из него лезут. Следит за тем, как одевается Юнги, как тот смотрит на него, бесстыже размазывающего по животу свою сперму, как прощается с ним кивком головы. Хлопок двери. Теперь можно не сдерживаться. По щекам скатываются слезы, легкие разрывает от жжения и недосказанности. Тело все еще помнит юнгиновы касания, внутри все еще влажно, хоть снаружи и подсыхает. Чимин сжимается в позе эмбриона, притягивает к себе колени и воет. Сейчас он позволит себе быть слабым. Иногда можно.

«Моей любви хватит на двоих, я знаю».