Крайности BTS

Хосок ненавидит жару, его раздражает липнущая футболка и капельки пота на шее. Он бесится и ходит нахохлившись, словно попугай, огрызается и дуется. Его голос из приятного спокойного превращается в противный писклявый, будто кипящий чайник. Но Намджуну нравится. Нравится, потому что Хосок раздевается почти догола, ходит в тоненькой белой майке и в боксерах. Создавая легкий ветерок в коридорах квартиры, Хосок ходит туда-сюда, щеголя округлой задницей в темной ткани. Намджун застывает на кухне и попивает воду со льдом, обмахиваясь какой-то брошюркой со стола. Как же его угораздило поселиться с такой истеричкой, как так получилось, что эта фурия в боксерах когда-то влюбилась и призналась ему? Намджун не знает и про себя смеется, потому что без такого нервного Хосока жизнь была бы явно проще, но скучнее. Хосок просит его сгонять за мороженным каждые полчаса и орет, когда тот покупает не с тем вкусом. Намджун научился держать в руках отвертку и чинить вентилятор, когда единственная спасительная техника пытается сдохнуть. За окнами жарче, чем в Аду, а сам Хосок напоминает черта. Он сидит на полу и прожигает взглядом спину Намджуна, у которого сегодня «руки из жопы» и «вентилятор, сука, не чинится». Достанется же Намджуну, а не пропеллеру в решетке. — Хочу мороженное. — Сходи и купи, я занят, — в Намджуна прилетает подушка и он стукается о пропеллер лбом. Потирая место ушиба, Джун вертится на заднице, Хосок сидит к нему спиной. Он сидит без майки — жара выпалила ему мозги и в квартире действительно нечем дышать. Через открытое окно веет прохладным ветерком и Хосок тянется к нему, как к капле воды в пустыне, через деревянную раму. Он приятно потягивается, чувствуя на коже приятный озноб. Капелька пота, собравшаяся на шее, сбегает вниз, едет по позвоночнику и исчезает за краями боксеров. Намджун стоит позади Хосока и смотрит на белую изящную спину. Он пальцем ведет по позвонкам, видит, что Хосок смотрит через спину взглядом «жарко, отвали» и продолжает. Намджун поддевает края трусов, оттягивая, а потом отпускает и ткань со звонким хлопком бьет Хосока по заднице. Пока парень не успел развернуться и накинуться с кулаками, Намджун прижимается к нему со спины и вдавливает в подоконник. Хосок шипит, пытается освободиться — чужая жара противно передается через кожу, тело липнет к другому. От него пахнет солью, а потом и его собственным одеколоном. Намджун немного фетишист, поэтому он горячим языком облизывает шею, пробуя на вкус горечь кожи. Хосока прошибает дрожью, ему жарко везде, противно везде, приятно везде. Его разрывает чувствами напополам, потому что жара, чтоб ее три раза, и Намджун, прижимающийся близко, греющий своим телом в такой духоте. Чужие руки блуждают по хосоковой талии и вжимают тонкое тело в подоконник; Намджун дышит на ухо, явно издеваясь, играется. Хосок пытается отлепиться, дергается в кольце рук, разворачиваясь лицом. — Отвали, жарко, — Хосок цедит слова в губы Джуна, обдавая те горячим дыханием. У Намджуна в голове шестеренки не крутятся, видимо, жара подействовала и на него, раз он с таким упоением целует разгоряченные губы. Хосок на поцелуй не отвечает, а мычит и вырывается до победного. Но Намджун не сдается, он заводит руку за спину и давит на копчик, вжимая Хосока в себя сильнее. Тот охает, пропуская чужой язык в рот. Намджун старается целовать как можно яростнее, горячее, так, чтоб голова закружилась. У Хосока трясутся коленки и мутнеет в глазах, он, как тряпичная кукла, опускается вместе с Джуном. Тот валит его на пол, зацеловывая ключицы, посасывая бледную кожу. А потом просто остается лежать сверху, чувствуя, как между телами собирается противная влага. — Отвали, боже, — Хосок красный: из-за жары, из-за Намджуна, из-за возбуждения. Его разварило, как рака, уставшие мышцы не позволяют сдернуть с себя тяжелую тушу. Хосоку кажется, что он мало ворчал, потому что помирать от ненавистной жары не хочется никак.