Снова по горячим следам...

Утром проснутся сонные улицы, лица Налей мне чаю, открой окно. Давай оставим на потом все грустные песни — Я их написала нечаянно. Осенью небо становиться выше И в теплые страны улетают наши крыши, Не плачь дружище, что ее нет рядом, Давай еще покурим, просто так надо… Не отпускай тепло из сердца своего! Осенние ветра стучали в двери, но мы их не пустили. Не отпускай тепло из сердца своего! Холодною зимой, когда вьюга, погреюсь я в сердце друга. — Не отпускай тепло… Напевая под нос, распутываю волосы. Самый яркий день весны. Он оказался богатым на улыбки, хотя меня в итоге и подкосило. А я думала, что он будет тяжёлым. Асино решение… не думала, что одна встреча не скажется на ней. А она нет, держалась, как самая настоящая амазонка. Невольно улыбаюсь, зачесывая чёлку налево. Моя храбрая подруга. Ведь более наивных, чем она я не видела. Но до чего же она может быть сильной? В коридоре хлопает дверь. — Ле-на! — Ау? — отрываюсь от зеркала и с любопытством смотрю на мгновенно высунувшуюся из-за двери маму. — Ты где шатаешься? Готова на выход? — Эм… А? — Ле-на, — строго сдвинув брови, мама максимально отчетливо проговаривает, — Ты что, забыла? Мы сегодня идем в кафе. Идем пешком, потом на трамвае, а потом за дверку и вверх по лестнице на второй этаж. И вышли мы десять минут назад, чтобы не опаздывать. Несколько секунд молча смотрим друг на друга. После из меня вылетает тихое «Оу». — Вот о чем я и говорю: женщины — удивительные существа! Слышьте, парни, — мужчина весело повернулся к мальчикам, большими доверчивыми глазами глядящих на свою няню и большими недоверчиво-испуганными — на меня, — Запомните, что перечить женщине бессмысленно. И никогда нельзя быть невоспитанными — например, опозданий женщина не терпит. Но вот если опаздывает она — злиться не стоит. Можно сказать, так она проверяет: хороший ты или плохой. — Но пап, это же не честно получается! — Ваня упрямо насупился, всерьез отвечая отцу.— Как можно проверять, хороший человек или плохой, если знаешь, что если опаздаешь — значит поступишь плохо? Ой… я запутался, она проверяет, насколько плохая что ли? Коля рядом посмеялся в кулачок. — Да нет же, это он плохой, потому что она опоздала! — Чего? — голова старшего брата отклонилась на семьдесят градусов вправо. Мама сквозь смех пригрозила Григорию: — Не путай зря детей! А то вырастут, а понять что к чему не смогут. — Да я и сам вырос — а ничего толкового в женщинах не разберу! — папаша опять обратился к детям, — Да нет, суть здесь в том, что женщина пытается думать обо всем сразу. Так что, не в одном, так в другом она права будет… Просто не пытайтесь разобраться, а уясните, что она всегда права. Потому что женщины умудряются очень много думать и очень много знать. Не нужно с ними спорить, ага? — Григорий усмехнулся и с прищуром взглянул на маму. Она только качает головой. Но я стараюсь не обнаружить своих наблюдений. Нафиг надо. Рассеяно и приветливо улыбаясь, сажусь за стол напротив мальчиков и слева от мамы. — Привет, Лена! Мы вот даже с дискуссией этой поздороваться не успели. Мужчина приветливо мне улыбается. — Да, да, здравствуйте… И вам привет! — учтиво кивают мальчикам. Они отвечают важно склоняя головы. Не удерживают от усмешки. Ну и ну. Воспитал парень герцегов! Это мило… Опустив голову на сплетенные пальцы, Григорий как-то хитро взглянул на меня. — Лен, а может, у тебя парень есть? Поперхнувшись соком, начинаю отчаянно кашлять. Да он что, экстрасенс?! — Гриш! Ни к чему такие вопросы, я бы знала! Выдергиваю салфетку из зажима и вытираю пролитый сок. А вообще… Это неплохая возможность. — Эм… Вообще-то…— мама косо на меня посмотрела, как если бы я заговорила на японском.— Ну, я уже какое-то время думала, как тебе сказать… Пауза затянулась. Григорий с явным интересом наблюдал за ситуацией. — Но… Когда? — мама все-таки очухалась и сейчас во все глаза разглядывала меня, словно впервые. — В моей новой школе. Я тут неплохо со всеми поладила,— растерянно складываю салфетку. — Ну… В общем, его зовут Кастиель. — Кастиель? — Григорий с любопытством склонил голову.— Странное имя. — В школе… Из-за иностранцев, многих на французский лад зовут. К нему тоже приелось. — Ха? А как тебя звать стали? — Элен, от Эли. Не знаю… но мне понравилось,— снова пожимаю плечами. — Ну да, красиво. Теперь зовут прямо как героиню какого-нибудь романа! — глаза Григория весело засверкали. — Так, стоп! — мама внимательно смотрела на меня.— Скажи хоть, кто он? POV Айсет — …Он француз. По обмену. Мама так и подскочила. — Француз?! Ты это серьезно? Он же может уехать через год. — Ну… Я-я не знаю. Не думаю, что он куда-то собирается. Его брат остается здесь…— мой подбородок дрожит. — Надо же…— женщина сурово сжала губы. — Как ты умудряешься находить проблемы на свою голову? В комнате повисла тишина. Мама тихо продолжила без намека на жалость. — Он знает, что ты беременна? — тон такой холодный… Я хотела увидеть проблеск надежны в маминых глазах, но… Я не вижу и капли веры в меня. От тяжести и боли внутри все обрывается. Из глаз начинают катиться слезы. Кажется, у меня начинается истерика. — Боже, только не снова!— всплеснув руками, мама чуть не кричит.— Ася, ну, а что ты хотела услышать? Что я за тебя рада? Как могу, если ты такая наивная! Что, если и этот парень ничего тебе не даст? — меня бьет дрожь, грудь разрывает от желания орать.— Прошу тебя, дорогая…— в тревоге мама сжимает мои руки. Почти больно.— Девочка моя, прошу, не верь ни во что до тех пор, пока тот самый единственный не скажет, что любит ребенка, как своего собственного! Не верь никому! Слышишь? — Но почему?! Я всё понимаю… Правда, всё! Я так хочу... чтобы ты верила в меня!.. Маму начинает потряхивать. Нет! Не хочу, чтобы и она плакала. — Невозможно всегда верить, Айсет! Если ничего не делать, в один момент вера всегда исчерпает себя. End Агония. Из груди к горлу выползает мрак. Бесконечные вспышки света как пощечина. Задыхаюсь, но все равно бегу. По тесным, но бесконечно пустым коридорам. По обветшалому тронному залу, споткнувшись о коронованный череп. Через сады Семирамиды, заросшие вековыми деревьями, погрязшие в вековой траве. Через школьные коридоры с учениками, превратившимися в элемент декора. Перепрыгивая через трещины крошащегося асфальта. А добежав, понимаю, что это не конец. Нет, это начало. Чувствую, но не понимаю. Я бегу обратно. Ступая по своим же следам, как если бы кто-то очень властный, всеобъемлющий отматывал кассету в исходную точку. Я бегу по своим, ещё горячим следам… Но не могу сопротивляться. Я безвольна, как кукловодова кукла. Но когда я вновь бегу туда, выплескиваю все силы. Я верю, что этот новый раз — последний. Спираль за спиралью… И только больше тяжелеет тело. Будто набухает, насыщается моим страхом, взращивает что-то в моих клетках.