Редкие драгоценности

Последние лучи закатного солнца заставляли папоротник, растущий вдоль тропинки, играть всей палитрой багряно-красных переливов. В ушах стучало. Кровь окружала ее со всех сторон. Кровь чудилась в темнеющей прожилками коре деревьев. Чужая кровь была на ее одежде. Загнанное сердце колотилось бешено, непрерывно перекачивая ее собственную кровь по тонким паутинкам вен. Кровь приливала к щекам, придавая нездоровый румянец тонкой коже цвета снега. Кровь была на ее руках - фигурально и буквально. Алые, бордовые, пунцовые, сангиновые блики стали, казалось, ее сутью. Будто плащ из плотной бархатистой материи, кровь окутала ее густой дымкой. Завыли собаки. Совсем рядом. Ее дыхание на несколько десятков секунд отказало ей. Ощущая пульсацию в пустых голодающих легких она подумала, что сейчас ей настанет конец. Но она ни о чем не жалела. Совершенно точно - все, что она сделала было справедливо. Она каждый из них… Они были ошибкой этой Вселенной. Выноски. Ублюдки. Она не совершила убийство. Она восстановила баланс. В этом мире все должно быть честно, каждый должен получить по заслугам. Ее философия всегда гласила так. Она подтолкнула ее, чтобы обучаться спасать жизнь. Она же надоумила ее жизнь отнимать. Все ее напряженные мышцы ощущали преследователей. Резкий голос оглушил ее, привыкшую уже, казалось бы, даже визгу сирены и дикому лаю у себя за спиной. Вожак стаи подоспел. Сдавайся. Остановись. Ты все равно проиграла. Ты в моей власти. Они думали также. Где они теперь? Ее трясущиеся от бега ноги замерли врастая в землю. Мощные лапы ударили ее в спину, опрокидывая лицом на жухлую листву. Чисто интуитивно почувствовала она, как острые челюсти другого пса нацелелились на ее лодыжку. Властный голос прогремел вновь. Ощущуение тяжести чужого тела покинуло ее. Горячие пальцы мимолетно коснулись ее запястий. От них по ее озябшему и уствашему телу побежали электрические разряды, а затем все это не сменилось колким холодом металла наручников. Сознание ее, полное глубокой задумчивости, некого философского анабиоза, прояснилось. Звук собственного тяжелого дыхания, переливы мигалок и нетерпеливое поскуливание собак ворвалось в ее голову противоречивым коктейлем впечатлений. Почти бережно, уверено подерживая за плечи, ей помогли вернуться в вертикальное состояние. - Лола Лэйн, - широким жестом ее развернули лицом к говорившему. - Вы арестованны. Меня зовут Стефан Нарцисс, и позвольте зачитать Вам Ваши права. Тонкий запах потертой кожи, дешевых сигарет, мускуса и сандаловго дерева. Многодневная щетина, беспорядок на голове, едва заметные полосы заживших шрамов на скуле и кулаках. Настоящий хищник с самодовольным оскалом усмешки и азартным блеском в глазах. Ей придется за все ответить, да. Но запугать себя она не даст. Больше никогда и никому. - Не стоит. Я сама Вам сдалась. В красной вспышке на крыше патрульной машины он вновь показал клыки. Солнце окончательно провалилось за горизонт, но их день лишь начинался. *** Он успел глотнуть на ходу стремительно остывающий кофе, поцапаться с начальником и демонстративно отправить стопку мятых папок со старыми делами в измельчитель. Непонятно от чего больше тошнило: от горечи дрянного кофе, выпитого на голодный желудок, от кислой рожи того мальчишки, который звался его капитаном, одному дьяволу известно почему. Возможно его тошнило от адской усталости, от долгих месяцев недосыпа, кошмаров, провалов, продажных осведомителей, пустых женщин, неблагодарной общественности и общей несправедливости его дерьмовой жизни. В последние месяцы Стефан задавался вопросом, как же его занесло в полицию, мимо блестящей адвокатской карьеры, вдоль дороги, называемой “чувством долга”. Дорога вела никуда. Путь этот сжигал нервы, убивал самоуважение, окрашивал виски побелкой времени и ни на йоту не приближал этот мир к справедливости. Отпинать бы до кровавых соплей того глупого молодого идеалиста, который думал, что полиция - это полная геройских подвигов череда погонь, опасностей и наград. Зияющая пустота в груди требует заполнить ее, хотя бы мнимо. Залить пробел щедрой порцией гнева, отчитать какого-нибудь прышавого новичка, чтобы тот валил отсюда, и успел не загубить свою жизнь. Но Нарцисс терпит до самой допросной. У нее тонкие руки. Настолько хрупкие, почти детские запястья, что браслет от наручников с легкостью мог бы соскочить с них. Однако она даже не делает попыток освободиться. Лицо ее странно гармонично, хотя он не может решить, какая из этих черт хоть сколько-нибудь правильная. На темной ткани кофты виднеются запекщиеся капли крови. Но она сама выглядит такой чистой. Мрамор античных статуй, нежная ноябрьская изморозь. Мягкая лазурь глаз. Спокойная и умиротворенная. От этого по спине от чего-то бегут мурашки, и он на секунду гадает, чтобы было бы, если они встретились при других обстоятельствах, впервые за долгие годы используя свое ловкое воображение не ради сыскных целей. Это дело - его шанс проявить себя. Подвинуть сосунка с места капитана участка. Внести в свою жизнь хоть какой-то смысл. Жесткое тройное убийство. И все это - на этих хрупких плечах, на трогательно выглядывающих ключицах. Эти изящные руки стреляли и резали. Эти прекрасные глаза не закрывались, холоднокровно и цепко вглядываясь в лицо жертв. В этом деле необычно все. Он еще с минуту смотрит на нее через Зеркало Гезелла, чисто инстинктивно отмечая ее высокую пышную грудь, шелк спутанных волос и прокусанную до ярких следов пухлую нижнюю губу. Дверь рядом с ним хлопает, и Нарцисс, не глядя, принимает папку с отчетом штатаного психиатора. Вменяема. Не в состоянии аффекта. Со следами потрясения, неврозами, однако полностью отдает себе отчет в своих действиях. Вряд ли подвержена навязчивой идее, так как некоторые жесты выдают чувство вины. На теле следы от побоев в виде синяков, нескольких ссадин и сломано ребро. Холодные глаза Нарцисса в последний раз скользнули по силуэту за стеклом. Посмотрим, что она за орешек. *** С его появлением в комнате мир как будто размораживается. Она поднимает глаза - покрасневшие и усталые в окружении бледных теней. Папка с ее личным делом тонкая, но Стефан вкладывает в свои движения достаточно тихой необоснованной ярости, чтобы желтовытые листы звонко приземлились на столешницу между ними. Он застывает, нависая, стараясь расправить свои налитые усталостью плечи. - Ну что ж, попалась, - непринужденно начинает Нарцисс. Он сам себе не верит. Ни на секундочку. Струны нервов натянуты до предела. Ему бы сейчас довести ее до слез, припугнуть, заставить написать чистосердченое, а потом завалиться спать на наделю в ожидании премии. - Я сдалась вам сама, - снова замечает она. Ноты ее голоса - надломленная скрипка. Хрипотца в нем - нечто неправильное. Этот жестокий мир оставил на ней свой след, и от этого внутри у Стефана все как-то неприятно сжимается. - Если хотела сдаться, то зачем убегала, - усмехается он, понимая, что сам бы себе с удовольствием дал бы по роже. Она коротко вздыхает. - Я расчитывала, что удастся доиграть в это до конца. Думала, что эта роль мне по плечу. Ее туманные ответы выводят Нарцисса из себя, а дрожащий голос заставляет чувствовать себя последней тварью. Со скрипом пододвинув стул, он наконец ухаживается напротив нее. - Отвечайте на мои вопросы четко и честно. И мы с Вами как можно быстрее расстанемся. Она кивает, вновь опуская глаза в пол. - Ваше имя Лола Лэйн? - Да. - Вы медсестра в госпитале Святого Иоанна? - Да. - Вы в курсе, почему Вы здесь? - Сами сказали - меня обвиняют в убийстве трех человек. - Именно. Гарри Маршалл, Том Честри и Вайолет Хаксли. Вы признаете свою вину? - Да. Слезы бесшумно текут из волшебных льдисто-голубых глаз. Лола. “Печаль” по-испански, так? Вездесущее чутье сыщика говорит ему, что девушке страшно. Но ни сожаления нет в этих самых глазах. Страшно за будущее, но не жаль прошлого. Она либо психопатка, либо… - За что Вы их убили? Раскажите мне все с самого начала… Стефан слушает Лолу молча, завороженно, не позволяя, впрочем, дрогнуть ни одному своему мускулу. Если он чему-то м научился за эти годы в полиции - так это хорошей мине при плохой игре. Все это похоже на страшный сон, на старый нуарный детектив или же на дешевый триллер. Девушка на велосипеде, компания отморозков в пафосной родительской тачке, поытка убийства, и жертва, ставшая палачом. Он наблюдает за ее лицом. Ей правда жаль. Но она не могла иначе. Удивтельная доброта сквозит в каждой ее черте, но видимо всему рано или поздно наступает конец. Ее довели до точки срыва. - Почему Вы сразу не пошли в полицию? - спрашивает он растягивая слова, как только Лола наконец замолкает. Она передергивает плечами, смазывает одну из последних слезинок. Он машинально подмечает, что длинные выразительные ресницы абсолютно натуральные, и ни единого черного развода не оставили слезы ее щекам. - А смысл? - отвечает девушка после краткой паузы. - Чтобы мне здесь сказали? Напишите заявление, будте готовы подтвердить свои слова, выпейте чаю, и делайте вид, что ничего не произошло. Что-то новое находит Нарцисс в ее тоне. Раздражение. Неприязнь. - Вам не нравится чай? - пытается пошутить он, понимая, что с возбужденной и враждебно настроенной подозреваемой работать будет сложнее. - Мне не нравитесь Вы, - отрезает Лола. - Мы бы разобрались с ними. Без кровопролития, - он смотрит ей прямо в глаза, натыкаясь на столь же прямой взгляд. Нашла коса на камень. - Нет. Знаете, чем бы это все закончилось? Их бы отмазали. Запалатили бы. Не Вам, так кому другому. Максимум, что было бы этим ублюдкам - это штраф или общественные работы. Никто ведь не умер. А впечатлительная девочка все приняла близко к сердцу. О да. Она либо психопатка, либо умна как дьявол. Противный внутренний голос вопил, что она права. Что она умница, которая разбирается в людях и точно знает - справедливости в этом мире нет. Легкой справедливости так уж точно. - Как бы Вы поступили на моем месте? - спрашивает вдруг Лола. Он впервые натыкается на неприкрытое любопытство с ее стороны. Слезы высохли. И она не боиться его ни чуточки. Видит насквозь, как видела каждого из своих мучителей. Внимательные глаза вспарывали его толстую шкуру - обертку “плохого копа”, всю наглость и расчетливый спокойный пытливый ум, глядя в самый корень. - Я бы придумал что-то более разумное и осторожное. Убийство не выход. Они оба прекрасно понимают, что он имеет в виду. Будь он там. Тогда. С ней. О. Смерть показалась бы тем ребятам настоящим благом. Она зрит в корень, да. Он жмет на кнопку и не глядит ей вслед. В машине было четверо, так? *** Спина у Лолы затекла от ночи на неудобной койке. Она не спала. Невозможно сомкнуть глаз, когда в лицо светит полная луна. Невозможно заснуть, зная, что снова окунешься в кошмар. Она снова плачет. Как это получилось? Как вышло, что она убила? Как смогла? Кто она теперь? Но… ведь это было правильно. Убийство может быть благом? Они знали пощады. Они боялись за свои задницы и были готовы идти до конца. Но судьба дала ей шанс выжить. Ведь не зря. Ей было больно и страшно. И сил не оставалось, но что-то не дало ей умереть. Потому что остались не законченные дела. Она думает об этом снова и снова. Прокручивает, будто пленочную касету события, прошедших дней. В ее камере сыро и холодно, а где-то точно шуршат крысы, заставляя Лолу сворачиваться в колачик и держать ноги подальше от пола. Но здесь неожиданно свободно дышится. Возможно, все дело в том, что она все рассказала. Возможно, потому что она теперь взаперти и не выкинет ничего такого, от чего сама придет в ужас. Или все дело в том, что в этих обшарпанных стенах она чувствует себя в безопасности. Странное чувство не покидало Лолу. Как будто теперь она попала под чью-то надежную защиту, и нутром чуяла, что все будет хорошо. Дверь здесь скрипучая, и девушка едва не подпрыгивает на месте, когда старые петли приходят в движение. Оказывается ей удалось задремать. У него еще более усталый вид. Но что-то триумфальное есть в его манере двигаться. Стефан, кажется. Означает “венец”. И как его занесло в это английское захолустье, да еще и на такую рядовую должность? - Вы можете идти, - объявляет он, замирая посреди комнаты. Нарцисс вновь нависает над Лолой, которая еще не успела даже встать со своей импровизированной постели. Она потирает глаза, оправляя а скорую руку волосы и одежду. -Но… Но я ведь призналась! Меня должны судить… И вообще… - Вы свободны, мисс Лэйн, - с нажимом повторяет Стефан, бережно, но настойчиво выводя ее в коридор. - Я не понимаю… Но он молча продолжает ее выпроваживать ведя по полутемным коридорам. Лола осталось только хлопать глазами, подозревая, что она в конец сошла с ума. Они притормаживают у простой белой двери без надписей и номера. - Вам несказанно повезло, мисс. Свидетель, опрашиваемый по Вашему делу, неожиданно сделал чисточердечное признание. В частности - о нападении на Вас, а также муках совести и желании уничтожить всех свидетелей своего поступка - его собственных друзей. Нарцисс все еще не отпустил ее плеча. Пытаясь уловить что-то в его живых серых глазах, Лола понимает, что оказываемая ей услуга - нечто совершенно бесценное. В том самом паганом смысле, что ей в жизни с ним не расплатиться. - Разумное и острожное… - с опаской повторяет она. - Скажите честно, инспектор Нарцисс - чего Вы от меня хотите? Он улавливает вызов в этих словах. Поэтому наклоняясь к ее лицу, он преследует лишь одну цель - заставить ее доверять. Ему хочется, чтобы она расслабилась. Забыла про тот кошмар. Жила дальше, удовлетворенная победой. Улыбнулась ему. - Я хочу, - шепчет он неожиданно брахатным низким тоном, едва не касаясь губами ее ушей. - Чтобы Красная Шапочка больше не совалась в леса, где водятся волки. От ее волос пахнет чем-то цветочным, и они задевают щеку Стефана, когда она отводит голову, спасаясь от его близости. - Вы - это Волк, - спокойно замечет она. Рот дергается в усмешки против воли, поднимая правый уголок губы. А затем Нарцисс отмечает, что Лола отзеркаливает его жест. Это не совсем улыбка, но он уже догадался, что в ее случае надо радоваться хотя бы компромиссу. - За этой дверью, - кивает Стефан. - Вы получите свои вещи. Вас могут вызвать для дачи свидетельских показаний. Но я сделаю все, чтобы этим дело и ограничилось. Она берется за ручку слишком быстро, будто боясь, что он вот-вот передумает. - У Вас могут быть проблемы, - отмечает Лола. - Не в первый раз, - получает она его почти философский ответ. Разрывая зрительный контакт, он отварачивается, запрещая себе жалеть о содеянном. - Почему Вы это делаете? Просто потому что Вы на самом деле хороший парень или верите в справедливость? - задает она свой последний вопрос. Нарцисс глядит на нее, спрашивая себя о том же самом.Но его холодный рассудок и логика не находят ответа. - Я не верю в справдивость, - произносит он, глядя ей в глаза. А через секунду он узнает один-единственный ответ - ее губы на вкус сладкие. Вовсе не соленые от крови, как бы сильно не пропитала она ее. Мягкие губы, острые ногти, впивающиеся в плечи, сладость запаха волос и зловещий флер мстительницы. Если она и психопатка, то не меньше, чем он сам.