***
Если бы Эггзи полгода назад сказали о том, что он окажется в таком нелепом положении, он рассмеялся бы шутнику в лицо. Теперь же он скорбным знаком вопроса согнулся в кресле в палате Гарри и гипнотизировал его безмятежное лицо пристальным взглядом. Галахад, круглый стол, подвиги, замки и прочая рыцарская чушь кипели в его голове с самого детства, самые пристойные треки отец включал ему едва ли не вместо сказок на ночь. Потом отец погиб, и кроме снежных шаров, медали и Хьюберта Джейкобсона Эггзи ничего не осталось, а после появления Дина мама даже фотографии спрятала в коробку и убрала куда-то в кладовку. Кассеты Эггзи давно унёс в свою комнату вместе с проигрывателем. Тексты Джейкобсона превратились для него в тайный шифр, в загадку, которую во что бы то ни стало надо разгадать, и ничего удивительного не было в том, что даже свою кожу он украсил метками. А теперь «рыцарская чушь» ворвалась в его жизнь вместе с острым, сверкающим гранями Галахадом, и почему-то больше всех прочих препятствий: возраста, положения, пола, в конце концов, его знакомства с отцом, Эггзи смущала долбанная татуировка. Возможно, это был просто механизм защиты: сознание цеплялось за мелочь, незначительную причину молчания, чтобы не рухнуть под грузом других преград. Казалось очень постыдным говорить Галахаду, что у тебя на спине Святой Грааль, и уж тем более стыдно было бы его показать. Звучало дёшево, и чем больше времени проходило, тем более неловко становилось даже думать о том, чтобы попробовать рассказать Гарри о своей более чем даже дружеской симпатии. Впрочем, пока Гарри был в коме, думать об этом всё равно было бессмысленно, и Эггзи со вздохом опустил взгляд в конспекты с историей королевской семьи.***
– О, да, я помню, славный был день, – тихо проговорил Персиваль, поднимая голову от бумаг. Гарри захохотал. – Я тоже не мог перестать смеяться, увидев эскиз обложки. У меня не было шансов, конечно, я согласился, – продолжил Персиваль, пряча усмешку в уголках губ. Мерлин закатил глаза, всем своим видом выражая сожаление о том, что когда-то рассказал брату о Кингсмен. – Вы можете поговорить со своими кандидатами перед испытанием, – пробормотал он. – Артур этим предложением воспользовался, вам тоже не помешает. Особенно тебе, Гарри. – О, всенепременно. – Позови Рокси сюда, Мэл. Мерлин скривился – по имени братец называл его до сих пор, и это раздражало. Персиваль едва заметно улыбался, наслаждаясь его выражением лица. Гарри окинул идиллическую семейную картину взглядом и вышел из координаторской, ухмыляясь. В казарму он вошёл, постучавшись, но не дожидаясь ответа, слишком погружённый в раздумья, и Эггзи быстро отступил на шаг назад от своей койки, неловко пытаясь скрыть спину. Гарри вскинул бровь, но никак это не прокомментировал – в конце концов, он мог его понять. Вместо этого он кивнул на крылатые кроссовки: – Серьёзно? Эггзи насупился, и Гарри сразу стало понятно, что тот сейчас оседлает любимого конька. Но Анвин на удивление только пробурчал: – Папа очень любил про Гермеса у Джейкобсона. Очень резко заболела голова. Гарри представил себе реакцию Мерлина на упоминание любимой собаки и предпочёл сразу отмести этот образ. – Ну что же. Давать тебе советы по выбору гардероба явно уже поздно, расскажу хотя бы о том, как обращаться с благородными леди.***
Не то чтобы его слова как-то помогли принять то, что в считанных футах грохочет мчащийся вперёд состав метро. В попытках выпутаться из верёвок Эггзи в голову пришла запоздалая мысль о том, что возможно, все его проблемы со стеснением – сущая ерунда, и стоило бы немного активнее распоряжаться своей жизнью, пока была такая возможность. Он успел подумать, что если бы у него был шанс выжить, он бы непременно воспользовался им на полную. Когда оказалось, что он выжил, решимости слегка убавилось, но выполнить данное самому себе обещание было уже делом принципа.***
Эггзи практически влетел в координаторскую и сразу же направился к Рокси, в то время как Мерлин только посмотрел на Гарри предупреждающе. Персиваль невозмутимо глядел в экран, даже не поворачивая головы, и только коротко кивнул, негромко говоря: – Галахад, мистер Анвин. Мерлин неожиданно резко одёрнул метнувшегося было к Хьюберту в порыве внезапно проснувшейся вежливости Эггзи, хотя, казалось, обращался даже не к нему: – Артур, минутная готовность. Гарри жестом указал на пустое место перед собой, и они с Рокси замерли перед экранами как раз тогда, когда Чарли начал приходить в себя. Не сказать, чтобы кто-то удивился его провалу. Едва Мерлин отпустил их, Эггзи развернулся к Рокси, чтобы, по всей видимости, поделиться впечатлениями в свойственной ему манере простодушной экспрессии, но замер с открытым ртом, уставившись на Персиваля. В повисшей тишине вздох Мерлина звучал чересчур отчётливо и многозначительно. Персиваль смотрел в ответ спокойно и почти скучающе. Через полминуты Эггзи наконец отмер, и это было похоже на сход лавины. Он тут же метнулся к нему и схватил за руку, чтобы остервенело её потрясти и проорать: – Это же вы! Это вы Хьюберт Джейкобсон! Вашу мать, все думали, что вы погибли, а я вырос на ваших текстах. Мой отец вас обожал! – ГАЛАХАД! – рявкнули одновременно оба Джейкбосона. Эггзи вздрогнул и завертел головой, переводя взгляд с Персиваля на Мерлина и обратно. Одинаковый прищур, похожие скулы и вдруг прорезавшийся шотландский акцент у раздражённого Хьюберта сказали ему больше, чем следовало. По крайней мере, по мнению Мэлори эта информация была абсолютно излишней. Эггзи, впрочем, был почти согласен с ним: слишком много открытий за один вечер случилось в его жизни. Он наконец отпустил руку Персиваля и подошел к Мерлину, наклоняясь и вглядываясь в его лицо: – А я-то думал, о каком таком брате сына Джейкоба речь, если у Хьюберта Джейкобсона не было братьев. А как вас зовут? Спорим, на «М»? Вам идёт на «М». Малькольм? Маркус? Майкрофт? Гарри уже довольно громко смеялся в кулак, Рокси смущённо улыбалась, отводя взгляд и не решаясь веселиться так открыто. Персиваль поправил съехавшие набекрень от пламенного приветствия фаната очки и скорбно произнёс: – Двадцать лет конспирации коту под хвост. Двадцать лет ни одного подозрения, и вот, пожалуйста, в родном штабе. Боже мой, Гарри, я что, чем-то тебя обидел? – Я никому не скажу. – Берти, ты воспитал чудовище. – Это чудовище вы с Галахадом воспитали без меня. – Мистер Джейкобсон! – Эггзи опять переключился на кумира. – А вы ещё пишете? А покажете? А слушаете, что сейчас пишут? – Пишу. Не покажу. Слушаю. – Пожалуйста! – Продолжайте слушать эту бесперспективность в квадрате, мистер Анвин. – Так я её слушаю только потому, что больше нечего! – Мэлори, твой брат только что отбил у меня протеже. Рокси наконец захохотала, хотя момент для этого явно был не самый подходящий: едва остывший Мерлин вспыхнул вновь, но обрушить свою ярость на Гарри не успел, прерванный воплем Эггзи. – Мэлори, серьёзно, чёрт, я мог бы догадаться! Хьюберт покосился на него с подозрением: – И как, позвольте поинтересоваться? – Это было единственное имя не из легенд, только я думал, что вы про Томаса Мэлори. Промахнулся. Персиваль хмыкнул: – А твой протеже не идиот, Галахад. – Спасибо, Берти. Эггзи даже не обиделся. – Да я из ваших текстов больше узнал, чем из школьного курса! – О, Берти, смотри, твои тексты просвещали неокрепшие умы. – Я и сестрёнке их буду включать, не сомневайтесь. Мэлори со стоном стянул очки и потёр переносицу: – Персиваль, Галахад, берите уже своих подопечных и отправляйтесь, куда собирались, дайте мне отдохнуть от вас. – О, мы наконец узнали истинный смысл двадцати четырёх часов. Мерлин сдавленно выругался на гаэльском и демонстративно отвернулся к мониторам.***
В доме Гарри Эггзи чувствовал себя более чем неловко и смутился, едва перешагнув порог. Пока Харт расслабленно предлагал ему присесть и участливо интересовался, не голоден ли он, Эггзи всё глубже погружался в размышления о том, что ему теперь делать. Так, сидя в гостиной в ожидании хозяина дома, он бессмысленно скользил взглядом по обстановке, пока не увидел фотографии на каминной полке. На фотографиях был сам Гарри – гораздо моложе, чем сейчас, на одной фотографии даже в форме курсанта. Был на снимках и Мерлин – тоже молодой, склонившийся перед поднятым капотом машины, без очков почти неузнаваемый. На одной из фотографий, чёрно-белой и выцветающей, были два мальчика – у Эггзи не было сомнений в том, что это Мэлори и Хьюберт. На большинстве снимков Гарри и Мерлин были вдвоём, и когда Эггзи понял, что это может значить, внутри что-то оборвалось. Он успел порадоваться тому, что не успел ничего сказать, и почти смог справиться с собственным лицом, когда Харт вошёл в гостиную и позвал его в свой кабинет.***
Возвращение Гарри, строго говоря, не стало чем-то шокирующее неожиданным: Эггзи не успел поверить в его смерть, и правильно сделал. Отделавшись швом над ухом и сотрясением, Харт возглавил организацию уже через неделю после инцидента, и агенты с удвоенной силой начали восстанавливать пошатнувшийся и дрогнувший мир. Они потеряли четырёх рыцарей, и Эггзи приняли большинством голосов, даже Персиваль поднял ладонь на собрании. Впервые за всю историю существования Кингсмен отбор прошли сразу двое. Ещё через пару месяцев изнурительной работы без сна и отдыха каждый из них привел по два кандидата: природа не терпит пустоты, а у Мерлина наконец появилось время для пестования новичков. Отчаянно хотелось праздника. Идея появилась спонтанно и так же спонтанно нашла воплощение. В Кингсмен никогда не было выпускных. Выпускные полагаются частным школам или даже Сент-Эндрюсу, но здесь прежде не было ни смысла, ни цели в проведении торжества для одного человека. Не то что бы сейчас смысл действительно был, но… Но всё-таки, в Кингсмен никогда прежде не было выпускных, а праздника хотелось всем без исключения. В конце концов, агентам просто нужно было снять напряжение, сделать передышку, на которую они так долго не имели права. Рокси успела пройти через быструю и слегка гротескную акколаду прежде, чем мир с подачи Валентайна сошёл с ума, но, тем не менее, едва ли не возглавила нехитрую подготовку. В один из тренировочных залов штаба передвинули диваны, убрав маты к стене, поставили несколько столов, а новые Галахад и Ланселот занялись украшением зала. Рокси не переставала подтрунивать над Эггзи из-за его позывного и татуировки, но это странным образом совсем не задевало, вызывая только смех. Всё шло своим чередом, только что-то мучило его, не находило выхода, и потому даже эти улыбки выглядели устало. На предложение Эггзи поставить в качестве музыкального сопровождения один из альбомов Хьюберта он получил резкий отказ и угрозу отправить его в Сомали разбираться с работорговцами в случае разглашения одной из самых больших, как оказалось, тайн внутри шпионской организации. Оказалось, что секретнее был только факт кровного родства Персиваля и Мерлина. Подготовка к выпускному заняла не больше нескольких дней, и когда все собрались в штабе, праздник наконец начался. Эггзи стоял возле стола с пуншем, надев сегодня обычный, а не тяжёлый рабочий костюм, и тоскливо смотрел на Гарри и Мерлина. Они сидели, не касаясь друг друга, ничем себя не выдавая, но теперь, когда он знал, ему казалось удивительным, что никто не замечает их взглядов друг на друга, их движений, будто вместе они – один слаженный механизм. Двигался один – двигался и другой, и замирали они вместе, но не в едином ритме, а словно дополняя друг друга. Хотя возможно, все просто знали, все знали и никто не обращал на это внимания. Персиваль, впрочем, заметил этот тоскливый голодный взгляд, стоя совсем близко, и тихо ответил на незаданный вопрос Эггзи, вяло думающего о том, сколько всего между этими двумя, сколько смертей и воскрешений, сколько обиды и любви, операций, потерь, сколько шрамов: – Они вместе очень давно, дольше, чем я ношу свой позывной. – Дольше, чем я живу, – вздохнул Эггзи. – Именно. Им нужно, чтобы кто-то показал им, как снова дышать полной грудью, Эггзи. Они так давно вместе, что почти забыли, почему. – Не думаю, что можно забыть об этом, каждый день боясь потерять друг друга. – Можно, если при этом каждый день рисковать своей жизнью ради неких идеалов. Не решай ни за кого, Эггзи, просто попробуй. Анвин промолчал, делая глоток, и Персиваль отошёл к Бедиверу, на ходу подхватывая ещё один бокал для коллеги. Рокси же не была столь же проницательна, потому она просто подлетела к Эггзи, схватила его за руку и, перекрикивая музыку, а не склоняясь в разговоре, как это делал Хьюберт, позвала его танцевать. Он пожал плечами, и, опуская бокал на столик, в приглашающем жесте предложил ей вторую руку, на что она лишь отмахнулась и потащила его в центр зала. Грянула оглушительная танцевальная музыка, и Эггзи решил просто расслабиться – впервые за последние месяцы.***
Гарри смотрел на танцующих Эггзи и Рокси почти скучающе, но от Мерлина не укрылся интерес на дне его зрачков. Едва стихла предыдущая композиция, он толкнул Гарри коленом и кивнул на них, танцующих во всполохах огня, на что тот пожал плечами – молча, так же, как молчали они весь вечер до этого. Им давно не нужно было говорить – слишком много всего между ними похоронено было в архивах под грифом «Секретно», и теперь они просто поднялись на ноги и присоединились к танцу, подавая пример остальным старшим агентам. В какой-то момент Эггзи отвёл взгляд от Рокси, такой красивой в этот вечер, такой юной, и посмотрел вокруг. Пожалел он практически сразу, потому что не смог бы уже стереть из головы образ этих двоих, которые даже танцевали в едином порыве, зная друг друга наизусть. Снова стало тоскливо, но отвести взгляд оказалось слишком тяжело, и он просто ловил это зрелище, запоминал, понимая, что вряд ли увидит снова. Мерлин и Гарри танцевали всего пару песен, после чего, посмеиваясь, отправились обратно к столику. Гарри беззлобно подтрунивал: – А ты всё никак не совладаешь со своими длиннющими ногами, так и путаешься… – А ты старый перечник, а всё туда же, где только подцепил эти движения. Так, переругиваясь и улыбаясь они упали на диван, когда Гарри заметил направленный на них голодный, тёмный взгляд. Он не отвёл глаз, понимая, впрочем, что не сделает этим лучше, и Мерлин перехватил его, поворачивая голову к Анвину. Тот посмотрел на него, но Мэлори лишь меланхолично хмыкнул, обращаясь к Гарри: – О, Гарри, ну чего ты ждёшь, он же весь извёлся. – Мэлори, в том и дело, он хочет не просто заглянуть в нашу постель, ты видишь его взгляд, он хочет там остаться. – Пускай. Харт наконец посмотрел на него и вскинул бровь, ожидая пояснений. – Брось, Гарри, мы вместе слишком давно, чтобы ты не понимал, к чему я веду. – И всё же ты должен это проговорить. Мерлин закатил глаза. – Он привязан к тебе, и он понимает, на что идёт, он смотрит на тебя так, как я на тебя смотрел. Он не причинит тебе вреда и не возьмёт больше, чем ты захочешь ему дать. Так почему не позвать его к нам? Ты ведь тоже совсем не против. – А ты? – Я перестал быть против лет пятнадцать тому назад. И я не причиню ему вреда. – А он тебе? – То, что ты задаёшь этот вопрос – само по себе гарант моей безопасности. Давай. Вперёд, я буду ждать вас обоих. Гарри подумал ещё немного, обкатал эту мысль, и она, в отличие от всех предыдущих интрижек – его и Мерлина – странным образом не вызвала отторжения на каком-то более глубинном уровне. Он мысленно согласился – по всем пунктам, поднялся на ноги и пошёл к Эггзи, успевая увидеть удивление и неверие в его глазах, сменяющиеся пониманием, когда он протянул ему руку, а Мерлин, глядя издалека в его глаза, расслабленно кивнул. Персиваль спрятал улыбку в бокале, думая о том, что некоторые незыблемые законы всё же должны время от времени нарушаться.