Мёртвые не плачут

Сакура скинула одеяло с ног, оставаясь обнаженной. Она небрежно сбросила руку Наруто, державшую ее за талию, на кровать. Медленными шагами прошлась по коридору, чувствуя, как скрипят под ногами половицы – могла пройти неслышно, но ей не хотелось. Сейчас, по крайней мере. Сакура подошла к зеркалу, в котором ее лицо казалось затемненным. Холод, вырвавшийся из открытого настежь окна, неприятно уколол кожу. Харуно провела ладонью по своей щеке, смотря пустыми глазами на свое спокойное, красивое отражение. Она плавно скользнула пальцами по скуле, ощущая неровность шрама, который тщательно маскировала. Сакура смотрела пристально, в ее блекло-зеленых глазах не отражались эмоции. Скользнула взглядом вниз. Она красива, у нее плоский подтянутый живот и превосходный бюст. Губы мягкие, кораллового цвета. Многие хотят к ним прикоснуться, но никто не может это сделать. Это дозволено лишь одному человеку. Он делит с ней ложе, целует яростно, прижимает запястья к спинке кровати и защищает на миссиях, даже когда это не нужно. Пальцы застыли на губах. Она никогда не целовала его сама, но это не означало, что она этого не хотела. Это было табу. Как и большая часть ее жизни. Улыбаться только тогда, когда необходимо, смеяться коротко, убивать быстро, крови мало или много – не важно. Сакура действительно хорошая куноичи, она завершает миссию без проблем, сколько бы не погибало других ниндзя. Не плачет на похоронах, а тела сжигает, не смотря на пламя, завязывает повязку на лбу туго и буднично отстирывает кровь с одежды. В АНБУ всегда отучали жалеть. Жалость всегда была ненавистна. Сакура не жалеет о горе кровавых тел за спиной, не ставит свечи. Она подкрашивает губы, смотря на умирающего врага и думает, как побыстрей развести огонь. Наруто курит долго и много, молчит днями, глядя куда-то вдаль. Он убивает не так, как она – она разучилась жалеть, а он просто устал это делать. Просто не смотрит на умирающих и идет вперед. На его теле много шрамов, но они нравятся Сакуре. Она припадает к ним губами, смотрит мутными глазами – редко, но смотрит. Боль – только отголосками. Они не умеют забывать, но умеют не помнить. Сакура просто не помнит, что любила Саске, Наруто – что когда-то из жалости встречался с Хинатой. Это почти просто. Губы искусанные не ноют, это почти приятное ощущение. Сакуре кажется, что им подменили понятия. Она коснулась ключиц, пристально смотря на свое отражение. Она не помнит, сколько убила потому, что не хочет считать. Наруто пытался – сбился со счета. Кровь прошлого – как на запястьях сейчас. Сакура видит в зеркале ниндзя, настоящего, который убьет ради миссии. Сакура ненавидит Наруто, он ее нить к слабости, но не может от него отказаться. Привязанность, любовь – неважно, но она оставляет Узумаки своей тропой в прошлое. Так остается возможность дожить до завтра. Это нормально, хотя на самом деле нет. Потерянный рай – та девочка, которая умела до одури любить, осталась жить по ту сторону стеклянных глаз. Она рыдает и не хочет держать в руках кунай, она хочет умереть, остановить это безумие, утонуть в океане боли, которую все еще может ощущать. Та девочка слабачка, но она все еще жива. Харуно касается сжатой в кулак ладонью к груди и ощущает мерный ритм биения сердца. Такой спокойный. Ее сердце давно не бьется живей, оно мертво и может только качать кровь. Ее сердце закрыто на замок, не впускает в себя ничего – боль, страх, любовь. Она ниндзя. Она хочет не уметь смотреть в прошлое, но оно идет по пятам. Ведет незримою тропой в то время, когда она еще не научилась убивать. Когда она еще умела жить без крови на руках. Знакомый голос Наруто задевает за что-то явно не больное. У нее больше нет боли. — Ты и меня убьешь, если попросят? Он появляется за спиной, ведет пальцами по выпирающим позвонкам. Он смотрит своими глазами – такими же пустыми, как и у нее. И Сакура понимает, что единственный, кого она жалеет немного, совсем чуть-чуть – Наруто. Она прикрывает глаза, и фальшь ее улыбки красноречивей любых слов. — Ты тоже. Что-то звонко кричит в глубине ее черной души. На губах чужие губы, а языки сплетаются. Спиной она ощущает холодную гладь стены и даже не хочет плакать. Мёртвые не плачут.