Вне фазы Плато

Тучи опустились на Общество Душ. Конакри чувствовал, как они сгущаются на небе и в сердце капитана Хикифуне. Чёрные вести настигли Кирио в момент, когда та меньше всего ждала, и последствия, как виделось парню, впились в неё глубже, чем она старалась показывать. Несколько дней прошло с того рокового вечера. - Слушай, - Ямада Сейноске очень выразительно посмотрел на него, остановив кисть в миллиметре от холста, - я понимаю, у тебя ко мне дело, но покойники не убегут, в отличие от тех бесценных мгновений, что я ещё могу уделить творчеству, - он убрал ото лба чёлку. «Циничен, как и всегда», - отметил Конакри. – Так что будь добр, прекрати вздыхать и дай мне продолжить картину. Лейтенант Четвёртого Отряда встряхнул рукава рубахи и вновь перевёл взгляд на смугленькую натурщицу. Девице было самое большое семнадцать лет по меркам Мира Живых и около ста семидесяти по здешним. Сейноске нашёл её где-то в Руконгае, привёл её, отмыл, раздел, и вот она уже стояла, блистая скромными красотами, на фоне прибитого к стене чёрного полотнища, опираясь коленом на сиденье обычного деревянного стула, а руки держа на его спинке, и несильно озираясь на мастера через плечо. - Оближи пальцы и смажь себя между ног, - велел Ямада, - мне нужно, чтобы был блеск, а ты совсем сухая. И согнись сильнее, можешь положить голову на спинку стула, если хочешь. - Но… Мастер Сейноске, - робко возразила девушка. – Тогда ведь совсем не видно будет моего лица! Только попу! - Что не так уж и плохо, - буркнул себе под нос художник-самоучка. Он заметно хмурился. – Ладно, так и быть, но держи лицо немногим выше уровня задницы. И ноги пошире, Юна! И блеск! Блеск! - Ах… Д-да, простите, пожалуйста, - пропищала натурщица и принялась быстро слюнявить пальцы, готовясь исполнить наказанное художником. Конакри оживился. Время шло. Военные похороны лейтенанта Леду были назначены на следующий день. Хикифуне хлопотала обо всём лично. Ему же, Конакри, было поручено разузнать у медиков больше о таинственной смерти в лесах Фугая. Сейноске работал с телами, когда их доставили в Сейрейтей и был, к прочему, хорошим приятелем Конакри, разделявшим некоторую часть его взглядов. Но парень был, как всегда, крайне своеобразен. - Юна, блять, - Ямада едва не переломил кисть надвое. – Сколько раз говорить: стой неподвижно! Ты ёрзаешь! - П…Простите, пожалуйста, мастер, - Конакри заметил, как между ягодицами девчушки напряглось. – Я тут вдруг неожиданно поняла… Мне, кажется, срочно нужно в туалет! – её лицо было очень белым. - АХ ТЫ!.. Душа+ дальновидно отошёл подальше, чтобы не попасть под гневную руку творца. Что-то подсказывало ему, что рисованию на сегодня пришёл конец. «Нужно быть осторожней с пожеланиями, а то девочка действительно перестанет быть сухой. Причём совсем не в том смысле, в каком теле нужно…» Зарывшись на время в собственные мысли, парень благоразумно упустил большую часть содержательного диалога этой парочки. И ничуть, кстати, об этой потере не пожалел. Кульминация была очевидна: Сейноске швырнул девчонке её одежду и едва ли не пинками вытолкал за дверь и вышел сам, бросая Кону через плечо, чтобы тот подождал его немного. *** Покои второго медика Готея-13 выглядели совершенно нетипично. Придя сюда первый раз, Конакри думал, что ошибся дверью. Вместо медицинских плакатов и оборудования он увидел многочисленные картины различной направленности. Главенствовали здесь, разумеется, незрелые нимфы в самых причудливых, не всегда порнографически-пошлых, позах. Некоторые держали у губ бокал, некоторые прижимали к нагим грудям или между ног виноградную гроздь. О похотливости лейтенанта Сейноске ходило много слухов. Дальнюю стену немного разбавляли натюрморты из золотых и золочёных вещей на жёлтых атласных тканях, но дальше всё снова тонуло в нагих портретах представительниц прекрасного пола и даже, Конакри всегда удивлялся, голых парней. В самом центре комнаты, на холсте несколько более крупном красовался Magnum opus Ямады – изображение со спины его капитана – роковой женщины Уноханы Рецу с целомудренно спущенными до поясницы одеждами. Настолько красивой спины Душа+ не видел ещё никогда. Должно быть, рисовать одни только лопатки женщины было для Сейноске приятнее, чем самые интимные точечки прочих безымянных натурщиц. Она, Унохана, являлась для парня таким же идолом, каким для Конакри была Хикифуне. И лишь одна тема прельщала руку творца сильнее, чем девушки – войны шинигами. Вот уж где-где, а на этом поприще Сейноске был лучшим. Локальные и развёрнутые батальные сцены смотрели в лицо Души+ с полутора десятка холстов и словно погружали впечатлительного третьего офицера в самую гущу событий. Вот простенькая зарисовка столкновения пустого и неназванного шинигами в руинах старой крепости. Оба не движутся, нацелившись на оппонента, пустой свирепо скалит зубы страшной маски. А шинигами поднимает к глазам занпакто. Вот картина вторжения в Общество Душ. Прямо посередине небо разверзлось тёмным порталом пустых – Гаргантой – а из него глядят страшные гранд-пустые – Меносы, похожие на многометровые чёрные кляксы с дырами в центре тела и всегда одинаковыми масками с длинными комариными носами. Во все стороны расползается пламя, а шинигами во главе со старшим офицером собираются в наступление. Вот зарисовка, где предки шинигами изматывают Васто Лорда – высшего пустого в его логове. А вот ещё одна потасовка шинигами, но не с пустыми, а с теми, кто, на первый взгляд, походил на людей – лучниками в белоснежной форме с оружием из духовных частиц. Конакри знал, что эта раса называется квинси. Была среди них одна особенная картина противостояния: четвёрка воинов, схлестнувшихся в битве над Миром Живых. Пустой с телом из костей и красными глазами громил города, высоченный мужчина с чёрными волосами и бородой перекрещивал светящийся меч с другим длинноволосым мужчиной, орудовавшим зольной катаной с крестообразной гардой, глаза обоих были широко распахнуты. А над всеми ими горделиво возвышался предок шинигами, обмотанный тугими бинтами, заменяющими ему одежду, с неприступно каменным лицом и убранными назад волосами. От тела его во все стороны разливалась зеленоватая реяцу. «Король Душ, - мысленно восхитился Конакри. – Ещё до того, как стал властителем мира и баланса…» Да, история Общества Душ была пронизана нитями войны с самого своего рождения. Сейноске вернулся спустя несколько минут: - Мы помирились, - нехотя сказа он, на ходу завязывая поясок. – Юна нашла парочку веских аргументов. Думаю, подержу её в бараках ещё недельку, а уже потом выпну в родной гадюшник из Сейрейтея… Я её, кажется, нечаянно обрюхатил, ктати… - многозначительная ухмылочка поселилась на его лице. Всё же, Ямада оставался Ямадой. - Ну и как тебе мои красотки? – лейтенант махнул рукой на портреты. – Я никогда не спрашивал, если подумать… - Ну… Плоские немного, - честно признался Конакри. Он ещё не совсем отошёл. – Тебе, как художнику, нужно прописать дозу жопастеньких натурщиц, - парень хмыкнул, переходя от картин с баталиями к более простому и приятному глазу изображению двух целующихся в профиль близняшек. Ямада изобразил страдальческое лицо: - Кон, Кон, - он зацокал языком. – Сколько я тебя уже знаю? Месяц? Два? Ты, признаться, намного разборчивее большинства недалёких офицеров, но, всё-таки, иногда напоминаешь плейбоя, пределом мечтаний которого является вылизать подругу детства в какой-нибудь тёмной подворотне. Я объясню, - лейтенант выполоскал кисти в банке с водой и хорошенько обсосал каждую. - Рисуя королев ночных фантазий, ты просто говоришь им то, что они давным-давно сами знают, а вот серые мышки за портретик могут быть ну о-о-очень благодарными, - Ямада закатил глаза. – Я спал, чего уж там, с большинством девушек Готея, работницами канцелярии, деревенскими дурочками, ученицами Академии, шинигами-странницами, и могу сказать, что истинные женщины именно такие: неброские, незаметные, чопорные. Но стоит лишь позволить раскрыться, правильно взять такую между ног, поцеловать её так, как никто и никогда не должен… Вот эта, например, - он кивнул на пустой стул у чёрного полотна, - изгой в своём районе из-за неприметного лица кривых зубов. Но никто во всём Обществе Душ не сосёт лучше, чем она, - парень отнёс мольберт в угол покоев. - И что, что у неё плоская жопа? Зато её в сто раз лучше чувствуешь, трахая сзади. И это можно делать с ней можно до первых петухов, ныть не будет. Куда лучше воспеваемых тобой дынных королев, знающих только одну позу – ноги врозь, и привыкших, что за их красоту партнёры должны пыхтеть за двоих переворачивая на сене, будто котлету на сковородке. Ну и да, - он пожал плечами, - мне нравятся девочки с маленькими попами, моё право. Только если речь не про блистательную Унохану-сан… - Слушай, я понимаю, философия женских ягодиц – благодатная тема для разговора, но всё-таки, я пришёл… - Ой, да умоляю тебя, знаю я, для чего, - Сейноске скривился так, будто проглотил осу. – Но вскрытие ничего толкового не показало, - наконец, его тон начал возвращаться к серьёзному. – Собственно, это и вскрытием можно назвать с большой натяжкой. Скорее наоборот, нам пришлось собирать тело по песчинкам. - Капитан Хикифуне желает знать причину смерти лейтенанта Леду, - сказал Конакри. – Она не верит, что её могли убить обычные пустые, сколько бы их не было… - И в этом она права, - поджал губы Ямада. – Малышка Жюли была чертовски сильна, даже по меркам лейтенанта Готея. Она единственная носила на своём мече ограничители, ибо шикай её был пугающе сильным. - Ты знаешь способности меча лейтенанта Леду? – удивился Душа+. Сейноске посмотрел на него с лёгким раздражением. Почти таким же, как при неуместной ремарке о натурщицах: - За кого ты меня здесь принимаешь? Конечно, знаю. Я ведь тоже лейтенант. Занпакто Жюли обладал способностью высасывать кровь, лимфу, кислоту, желчь, словом всё более-менее жидкое в наших телах, одним прикосновением. Лезвие иссушало с завидной силой. Ты молод и уже не застал шуточки капитана Киораку о том, что занпакто-то поистине женский раз все соки высасывает. Ну да неважно. Я однажды видел демонстрацию её силы, когда нас послали разобраться с бандой бунтовщиков в Руконгае. Их главарь был самым огромным человеком, которого я видел в тех местах. И Ноелла-Жюли вышла против него со своим шикаем. Он поднял на неё свою огромную, как ствол дуба, руку, но она отсекла её, и когда та упала под ноги восставшим, то была не больше сухой коряги, и рассыпалась в порошок от удара. А с места отсечения даже не потекла кровь, - он будто бы рассказывал страшную историю. Но Конакри она поразила. – Надо ли говорить, что это был последний день существования той банды? Тогда-то на Жюли впервые обратила внимание Хикифуне. И вот теперь девчонка мертва, м-да… Должно быть, подумалось Душе+, событие поразило и Сейноске, хоть он и всеми силами старался не подавать виду. Но слишком уж он был человечным все последние дни. Почти не грубил. - Большая часть тела будто расщепилась на атомы, а затем пересобралась в нечто иное, нестойкое, - продолжил лейтенант. – Без помощи Уноханы-сан, я смог восстановить один лишь её позвоночный столб, а значит, тварь, что причинила такие раны, была необычайно мощная. Леса Фугая оцепили в тот же день, но следов её, - он покачал головой, - не нашли. *** Похороны шли тихо. Лишь Иба Чикане из Третьего Отряда громко отчитала свою коллегу-лейтенанта молодую Ядомару Лизу за чересчур короткие, до колен, хаккама, строго сказав, что в её молодости такие интимные места разрешено было видеть только мужьям, но никак не высоким офицерам на похоронах. Одетая в траур Хикифуне была возле постамента своей Жюли и молчаливо принимала соболезнования от капитанов Укитаке и Киораку. Конакри стоял поодаль, у оград и лишь издали наблюдал за Кирио и остальными. Похороны старшего офицера, коими в Готее являлись главнокомандующий, капитаны и лейтенанты, обычно проходили в окружении таких же старших офицеров. Он пришёл сюда, как временный лейтенант с просьбы самой Хикифуне, но теперь, кажется, женщиной занимались другие. - Вы Кано, кажется? – к нему подошёл шинигами средних лет с каштановыми убранными волосами и очками. Лейтенант Пятого Отряда Айзен Соске. – Третий офицер Хикифуне-сан, верно? У меня прежде был друг с такой фамилией, но вы, надо полагать, не родственники. - Однофамильцы, лейтенант Айзен, - Душа+ обернулся. - Позвольте и вам выразить соболезнования, - мягко сказал Соске. – Вы знали Ноеллу? - Не слишком, - Кон покачал головою, - она много времени проводила в Руконгае, выискивая образцы для исследований, а когда возвращалась, была немногословной в моём присутствии. - Лейтенант Леду – одна из сильнейших шинигами Готея, - проговорил Айзен, озираясь на постамент с телом, - сколько же ещё тварей бродит по лесам Руконгая? Подносили чаши с огнём. Алая кремация должна была унести прах воительницы в лучший мир. - Вы нужны своему капитану, Кано-сан. - Я так не думаю, - безжизненно ответил Конакри. – Хикифуне-сама восстановится куда быстрее, если к ней не лезть в моменты личной трагедии. - Я удивлён, - Соске спустил с носа очки, протёр чёрным рукавом и вернул на место, - вы служите под её началом не так долго, но уже различаете такие вещи. Мне с моим капитаном никогда не достигнуть такого понимания, сколько бы мы не старались. - Бывает, - Душа+ снова отвернулся к ограде. Его ладони измарались пятнами ржавого железа. В конце концов, он создан был понимать Кирио. Вот только шинигами такие подробности знать было не обязательно. Как и всем, кроме Леду и самой Хикифуне. - Вы должны стать следующим лейтенантом Двенадцатого Отряда, - сказал вдруг Айзен. - Я так не думаю, - холодным голосом сказал Кон. – Капитан сама знает, как ей лучше… Обжигающие языки пламени коснулись покойницы. Похороны начались. *** - Дорогой! Дорогой! – его привлёк бодрый и радостный голос Кирио. Давненько уже она не была такой возбуждённо-счастливой. С самих похорон. – Я хочу представить тебе нового лейтенанта, - кто-то вышел из-за спины Кирио. Кто-то однозначно невысокий. – Знакомьтесь. Её зовут Саругаки Хиори-тян.