Вне фазы Плато

«День Дождя! – пели пейзажи размытого города за его спиной. – День Дождя!» - музыка эта растекалась во влажном воздухе и попадала ему прямо в уши. Девятилетний Куросаки Ичиго не останавливался. Ветер тревожил реку. Алые волны вымывали жёлтый песок холодного берега. Был закат. Всегда закат. Он шёл по воде вдоль линии, соединяющей пляж и беспокойную воду, едва чувствуя свои онемевшие ноги. «День Дождя! – шептали ему камушки на дне. – День Дождя!» - вторили им сухие травинки. По щекам мальчика катились слёзы. Он искал. Кого-то… - Ичиго! Мальчик обернулся. Со стороны холма к нему медленно приближалась Арисава Тацуки. Девятилетняя девчушка с растрепавшимися волосами, которая становилась всё взрослее и серьёзнее с каждым своим шагом. Неожиданно охватившие парня воспоминания рассыпались пред ликом реальности, и в тот миг, когда Арисава поравнялась с ним, им обоим снова было по пятнадцать, а вместо реки осталась асфальтированная дорожка у почерневшей изгороди. - Тацуки, подожди! Но девица прошла мимо, грозно ссутулив плечи, и проскользнула в широко распахнутую дверь доджи. Несколько человек в кимоно проводили девушку удивлённым взглядом. Он бросился за ней, прошёл через несколько пар дверей, которые даже не успели до конца закрыться за её спиной, и, в конце концов, оказался в узкой раздевалке перед душевой комнатой. Последняя дверь захлопнулась ещё до того, как смятое в ком кимоно и носки девушки упали на пол. Видимо, раздевалась она на ходу. Прежде, чем услышать шум воды, Куросаки уловил щелчок бюстгальтера подруги по ту сторону. Её тренировка на сегодня была окончена. «Не нужно было сюда приходить…» *** Рукия, признаться, не ожидала, что её компаньон-шинигами вот сразу бросится выполнять указание Орихиме. Не таким человеком он был, по её мнению. «Должно быть, - думала она, - эта Тацуки действительно важна для него…» В момент, когда Иноуэ сказала Куросаки извиниться, бывшая шинигами уловила какой-то странный отблеск в его глазах, пусть парень и хотел казаться невозмутимым. Отблеск, подобие которого Кучики не раз замечала в собственном зеркале. «Это блеск мёртвых воспоминаний о дорогом человеке, с чьим именем связана боль ужасной утраты…» Рукия никогда не рассказывала, да и не собиралась рассказывать Ичиго всей правды о себе, но лишь сейчас ей пришло в голову, что и её рыжий простак может скрывать в душе что-то настолько же болезненное, как и она сама. - Каен-доно, - губы девушки сложили это имя впервые за много лет. Она будто бы проснулась от долгого сна. – Нет, хватит, - сказала она себе, поднимаясь с холодных ступеней, - сейчас не время, - и вдруг ощутила в себе надобность спросить Куросаки о его истории. - А я говорю, что это ненастоящая игрушка! – прокричал кто-то из толпы пробегавших мимо детишек. Экс-шинигами моргнула. – На ней нет уникального переливающегося ярлычка с эмблемой шоу! Рукия выглянула из-за стены. - Неправда, Хашигами-кун! – со слезами на глазах выкрикнула девочка в сером платьице. – Мой папа сказал, что… - Твой папа – бедняк, Мидорико! – тот резко скрестил на груди костлявые руки, и Кучики ощутила в груди что-то неприятное. Но не двинулась. - Верно-верно! Он никогда не смог бы позволить себе маскота «Царства хищников»! Даже мои родители мне его не купили! Скажи, Канеда? Толпа унеслась с визгами, пылью и улюлюканьем, оставляя после себя виновника торжества – крупную плюшевую игрушку льва, по которой несколько раз прошлись ногами. Выброшенную без тени сомнения. Рукия подобрала её. Ей в голову пришла вдруг совершенно странная мысль. «А что, если…» - в руке у неё снова оказалась таблетка с Душой+. Она разжала плюшевые губы игрушки и с силой вдавила в них искусственную душу. Ничего. Видимо, её спонтанное желание поговорить хоть с кем-нибудь перебило здравый смысл. С чего вдруг она решила, что игрушка сможет оживить?.. - Э-э-э… Сестрёнка?.. От испугу она чуть не выронила его. Заговорило… - Почему ты стала такая… огромная? – плюшевый голос льва звучал комично. – Стоп, это… - он с испугом поглядел на свои маленькие лапки, начиная о чём-то догадываться. «Чёртова Хикифуне, ты даже такое предусмотрела…» - Нет времени объяснять, Кон, - явно довольная собой Кучики изобразила очаровательную хищную улыбку. – Помоги-ка мне с этим! – она достала из рюкзака сразу несколько новеньких заменителей памяти Урахары. Ученики школы как раз начинали расходиться по домам, и взгляд экс-шинигами привлекла каштановая шевелюра малютки Огавы, белой, как мел, и постоянно оглядывающейся. – Время собирать камни, Кон, - гордо объявила она, вручая один из заменителей львёнку. – Я буду звать тебя «Кон». Отличное сокращение от Кано Конакри, - на сердце у неё стало немного легче. - Кон… Оу… Круто… - в растерянности пролепетал Душа+. *** - Тацуки, я… - Проваливай! - Тацуки! - Я же сказала, уходи! – донеслось из-за двери душевой. Куросаки сам не знал отчего остался здесь, а не убрался восвояси. Девушка заперлась от него, и, казалось бы, могла укрываться там целую вечность. Он не помнил уже, сколько мялся в душной раздевалке, но времени, проведённого здесь, хватило, чтобы подобрать и сложить в шкафчик сброшенную Арисавой одежду, пересчитать количество лавочек, трижды взглянуть на дверь и попытаться заговорить с подругой. - Ты ещё здесь? Он встрепенулся: - Здесь. Прошла, казалось, ещё одна вечность. - Сперва домогаешься, а потом преследуешь, - с презрением сказала Тацуки. – Вот уж точно крыша поехала. - Орихиме хотела, чтобы я извинился, - Куросаки подошёл к двери ближе. Настолько, что услышал шум воды. Девушка ответила не сразу. Видимо, что-то в его словах показалось для неё неожиданностью. - Что ты хотел сделать Орихиме сегодня? – строго спросила школьница спустя минуту. Неприятно, но, по крайней мере, она говорила с ним. - Орихиме? – в голове отчего-то вновь возник призрак прошлого. Цепь, обвитая вокруг шеи нагой девушки с посиневшим лицом и ужасная пасть Кислотного Шнура, сверкающая двумя рядами острых зубов. – Н…Ничего! – поспешно выпалил Куросаки, прижавшись к двери почти вплотную. – Иноуэ… мой друг. Я никогда бы не сделал ей плохого. Ни ей, ни тебе. - Однако попытался, - отрезала Арисава. – Не прикидывайся теперь дурачком. - Я… - Я даже не хочу знать, что на тебя нашло, когда ты полез ко мне в трусы, - по голосу было ясно, что девушка проговаривает это с огромным трудом. Рыжеволосый шинигами был почти уверен, что говоря это, школьница сжала бёдра. – Ты… Ты сам не свой после появления этой Кучики. Парень удивлённо замер. Разговор не должен был прийти к Рукии. На Тацуки это было решительно непохоже. Ровно как и всё остальное. «Возможно, дело в том, что мы не видим друг дружку… В лицом к лицу она была бы гораздо увереннее, чем сейчас…» - Скажи, - продолжала она из-за двери, - произошедшее сегодня связанно с ней? - Нет, - сразу же выпалил Ичиго, - вернее, - он вдруг осознал всю иронию происходящего, - вернее, да, но это не то, о чём ты думаешь… Теперь замолчала Тацуки. Ничто так не тяготило сложные разговоры, как фраза «это не то, о чём ты думаешь», Куросаки осознал это почти сразу, как сказал, однако не мог вернуть слова назад. И, возможно, именно после этой фразы мир начал искажаться. - Ты любишь её, верно? – никогда прежде голос Арисавы не был таким проникающе-ядовитым. Ичиго отшатнулся от двери: - Нет, - громко, чтобы собеседница наверняка слышала, сказал он. И в этот раз не собирался менять слова. – Ты… Ты представить себе не можешь, сколько всего я бы отдал, чтобы она никогда в жизни не появлялась в Каракуре, - руки сами собой сжались в кулаки, на виске выступила пульсирующая жилка. – Причём тут вообще Кучики? Мы вообще не об этом говорим. Он враз вспомнил всё: Фонарщицу, попугая, Садо, Душу+, хитрую улыбку Киске и меч, пронзивший его в ту судьбоносную ночь. Почему? Почему всё это произошло с ним? Кто позволил этому произойти? И, что важнее, почему это преследует его? «Я хочу стать сильнее», - напомнил ему его собственный голос из прошлого. Всё то, что годами накапливалось в нём, хлынуло наружу. От тех туманных дней, когда они бились в спаррингах с Тацуки, до настоящего времени, когда они стояли по разные стороны двери. - Почему ты так разволновался? – Тацуки вернула его к реальности. Слова были подобно оплеухе. – Сам себя выдал. - Это не так, - он снова прислонился к двери душевой комнаты. – Слушай, я знаю, как это может выглядеть, но поверь, здесь всё намного сложнее. Я без понятия, как тебе сказать, чтобы ты не приняла меня за психа, но… - Ты спал с ней? Он поперхнулся, а затем на него накатила злоба: - Почему я должен отвечать на это? - и, что важнее, почему она вообще спрашивала об этом. - Это бы очень хорошо всё разъяснило! – вскрикнула вслед за ним Арисава. – Если твоя «неудовлетворённость» выходит боком тебе и другим, то лучше поостынь, понял? Орихиме напугана, и я… - она осеклась. – Мне… - девушка искала слова,- мне было… дискомфортно, когда ты… Звук падающей воды полностью перекрыл её голос. Эмоциональная палитра Тацуки раскололась, и от этого Ичиго стало не по себе. «Что с ней сделал этот Душа+?.. – во рту парня стало очень сухо. – И что делаю сейчас я?..» Тацуки была всего лишь юной школьницей. Очень сильной и смелой, но, всё же, со своими страхами. Нужно ли было ковыряться в ней? - Я никогда бы не стал использовать Иноуэ и тебя таким образом, - сказал шинигами, надеясь, что у него ещё может получиться выплыть одними только общими словами. – Знаю, тебе сложно будет поверить, ты никогда мне не верила. С самого детства. Но я пришёл попросить у тебя прощения. Я больше никогда в жизни тебя не трону. - Ты всё ещё меня не понимаешь, Ичиго, - слабым голосом сказала Арисава. – Ты никогда меня не понимал, хоть мне и очень хотелось. - Тацуки… Никогда прежде он не думал о ней в этом ключе. Что у них было? Спарринги в дожде, пока они были ещё детьми? А потом они начали всё сильнее дистанцироваться друг от дружки с тех самых пор, как… - Я помню твою маму, Ичиго, - сказала Тацуки. – Они с моей мамой и мамой Чизуру были подругами, когда ещё ходили в школу. Ты знал? - Я… Ты, кажется, говорила об этом, давно, - деревянным голосом отозвался парень. - И она водила тебя в доджу каждые выходные. Тебе всегда доставалось, и ты плакал, даже когда тебя била я, - она издала невесёлый смешок, - но когда Масаки-сан была рядом ты всегда улыбался… Я помню, как ты ходил по реке… после того как… её нашли там… «День Дождя… День Дождя…» - Мне тогда очень хотелось, чтобы ты хотя бы раз ещё улыбнулся… По-настоящему… - Ты… ты увела меня домой одним вечером, - странно, ему казалось, что сейчас он вспомнил об этом впервые за шесть лет. - Я… Я хотела защитить тебя, потому что тебе нужна была помощь, - её голос стал звучать увереннее и громче, будто Арисава прислонилась губами к двери, говоря это. Как и он сам. – Возможно, я скопировала это у тебя. Или всё было наоборот. Но я всю жизнь стараюсь помогать нуждающимся в моей силе, а потом злюсь, когда они, оправившись, уходят, - с ужасным трудом ей дались эти слова. – Так было с тобой, было с Чизуру, так, наверное, однажды произойдёт с Орихиме. Возможно, я просто… боюсь остаться одна и постоянно злюсь на себя и других за собственных тараканов. Можешь ли ты… понять меня сейчас, Куросаки Ичиго? - Немного… - Да шло б оно всё в пекло, - в сердцах выпалила Тацуки, - я просто завидую. Завидую твоей Кучики Рукии! - Тацуки!.. - Это я должна была сделать тебя сильнее! Каждый дурак уже заметил, что ты весь переменился с её появлением! - Нет, - он вновь сказал это слово. Да ещё так громко. – Ты тоже меня изменила. Не сейчас, раньше, когда был ещё ребёнком. Если бы не ты тогда, меня бы здесь не было. - Тогда какого хрена ты стоишь и за что-то там извиняешься, вместо того, чтоб проверить и понять, что дверь даже не заперта? - Что?.. – нет, он знал. «Я всегда хотел стать сильней…» Парень сделал шаг и просто толкнул дверь в душевую. Она стояла там, в темноте, повёрнутая робким полубоком, под струями кипящей воды. Мыльные узоры пронизывали её тело, будто паутина. Арисава была прекрасна… - Ичиго… - в голосе Тацуки не было сейчас ни удивления, ни стыда, ни страха, только мрачное чувство застоявшегося ожидания. Всё было будто во сне. Жутковатом сне. – Мне… так одиноко, Ичиго, так… страшно… Девушка сделала совершенно отчётливый шаг навстречу. Рука, сжимавшая мочалку, разжалась. Покрытая пеной ладонь медленно прошлась по щеке Куросаки. «День Дождя! – пели пейзажи размытого города за её спиной. – День Дождя!» - звуки барабанили по кафелю вместе с водой душевой комнаты. - Что ты здесь ищешь, Ичиго? – спросила девятилетняя Тацуки, заходя в воду. Он не ответил. Дети стояли напротив друг дружки, а между ними оставалось лишь блестящее отражение солнца в реке. - Ты не найдёшь её, Ичиго, больше не найдёшь, - серьёзно сказала Тацуки. Ветер теребил её коротенькие, как у мальчика, волосы. – Её больше нет. - Я найду, - мёртвым голосом сказал ей маленький Куросаки. – Я сотню раз видел людей, которые уже умерли… Я знаю, что ты в это не веришь, но мне всё равно! Тацуки сделала шаг. Такой же стремительный и быстрый, как те, какими она начинала их спарринги. Горделивый и сильный, готовый смести всё. Сделала шаг… обняла Ичиго, замирая с руками на его спине. Она никогда прежде такого не делала. - Мёртвым не нужно, чтобы их видели, - прошептала Арисава у самого его уха. Воды ей было почти до самых колен. – Мёртвым нужно, чтобы живые становились сильнее и защищали таких же, как они, живых. - Тацуки… - теперь уже его руки ласкали её гладкую нагую спину и бёдра. Река снова обернулась душевой, а решительная твёрдая девочка – девушкой, прекрасной и сияющей. Много всего. Слишком много всего сегодня для них обоих! Он подхватил Арисаву на руки так ловко, будто она ничего не весила, проскользил вместе с ней вдоль прохладных стен и остановился лишь когда спина партнёрши встретила препятствие у выкрученных на максимум кранов. Девушка ахнула, раскинув на секунду руки, чтобы впиться пальцами во влажные рыжие волосы. Её щёки смущённо пунцовели, а алые губы были чуть разомкнуты, будто в лёгком изумлении. Или ожидании? Ичиго поцеловал её туда, а она только сильнее застонала, раскрываясь в струях падающей воды всем своим естеством. Тацуки оплела поясницу парня мыльными ногами, будто плющом. Её твёрдые груди поднялись, и светлые отвердевшие сосочки дружелюбно укололи шинигами в лицо. - Почему ты ещё не раздеваешься? – выдохнула она едва ли не с надрывом, пока губы парня ласкались с её ареолами. – Ичиго, я… - сосцы горели, просясь «на зубок». По коже струилась здоровая рябь. Девушка с силой распахнула пиджак и рубашку одноклассника, вырывая с мясом несколько пуговиц, что звонко покатились по мокрому полу. Струйки воды покрыли твёрдую грудь друга её детства. *** - Что за?.. Чёрт!.. Глаза Нацуи Маханы резко расширились, но тут же ушли в расфокус. Вспышка ослепила её и лишила сознания до того, как она успела вскрикнуть. Девушка с забинтованной головой беспомощно сползла вдоль стены. - Та-ак, хорошо, - плюшевый львёнок опустил заменитель памяти. «Де Люкс Модель, - значилось на бумажной наклейке. Слова были написаны почерком Урахары. – Произнесите воспоминание, которое хотите удалить и добавьте то, что желаете внушить жертве после нажатия на кнопку. Осторожно: внушённые мысли иногда имеют навязчивый характер!» - Эм… Хорошо, - Кон рассеянно теребил свою плюшевую гриву. – Значит, сегодня, когда ты пришла в женскую раздевалку во второй половине дня, ты не встретила там рыжеволосого красавца и не занялась с ним лучшим в твоей жизни сексом, - если бы это тело могло краснеть, то он, определённо бы, покраснел. Вкус губ кофейной смуглянки и приступная мягкость её лона всплыли ненадолго в его памяти. – На самом деле ты… Эм-м-м… Ты вдруг вспомнила друга своего детства, который уже давно уехал из города и с которым вы, скорее всего никогда уже не встретитесь. Ты вдруг поняла, что хочешь его и начала яростно мастурбировать, пока не кончила в свои шёлковые трусики и не отключилась ненадолго от возбуждения. Это… нормально для тебя. Распалившись, он готов был наговорить ещё очень много, но ситуацию спасло появления Рукии: - Ну что там? – её усталое лицо выглянуло из-за двери. – Порядок? – она взглянула на обморочную Нацуи. – Я со своими уже всё… - Э… Да, - львёнок протянул девушке заменитель. – Порядок, - он нервно хихикнул, но бывшая шинигами не предала значения. – Это последняя. - Что же, тогда возвращаемся домой. - Домой? - Да, - несильно кивнула Рукия, представляя, что снова придётся карабкаться по водосточной трубе и бесшумно протискиваться в форточку комнаты Ичиго, стараясь, как обычно, не застрять бёдрами и не потревожить своим шумом отца Ичиго и его сестёр, до сих пор не ведающих, что парень живёт уже не один. Девушка ощутила приятное покалывающее тепло, - домой… - подтвердила она. *** «День Дождя… День Дождя…» Его член заполнял юную Арисаву до краёв. Всё пошло чересчур стремительно. Огонь между ними вспыхнул, словно лист бумаги, на который уронили зажжённую спичку. Ни он, ни она уже не помнили о чём был тот смазанный короткий разговор. Да это было и не важно. Глаза Тацуки бегали из угла в угол: до чего это было дивное волшебное чувство. Каждый толчок достигал всех центров удовольствия девушки, заставляя её то выгибаться послушным полумесяцем назад, наседая на партнёра и ловя губами его сладкие поцелуи, чтобы страстно ответить на них, то опрокидываться ничком вперёд, касаясь ладонями кафеля душевой и вставая в своеобразный низкий старт с сильно задранной для Ичиго попой. Более стыдной вульгарной позы для неё придумать было нельзя, но Арисава всё равно ощущала некий шарм и возбуждение под полным контролем парня, его руки, лежащей на её тёплых ягодицах, там, где было нужно. Там, где она и хотела. Плевать, что это случилось совсем не так будуарно, как она думала. Сейчас Куросаки был только её и ничей больше. - Ещё! – тоненько взвизгнула Арисава, упираясь в скользкий пол ладонями и носками. – Ещё! – её таз задвигался быстро и судорожно, теплота её лона начала сужаться. Парень не думал даже, что Тацуки способна на такое. Она и сама не думала. Подстёгиваемые страстью, оба повалились на четвереньки. В голове шинигами загудело. Всё кончилось за два-три толчка: Девушка раскрыла руками свои ягодицы, и тёплая сперма бесшумно легла на них за несколько «выстрелов», ещё пару клякс осели на хребте Тацуки, и последняя, самая маленькая капелька угодила ей на кончик носа, когда она повернула голову оглянуться. Школьница не могла удержать отдышку. Пусть всё и продлилось не дольше пяти минут, её телу досталось, как от сотни тренировок: - И… Ичиго… Он сел рядом, и Тацуки прижала его к своей бледной груди. И довольно долго не отпускала, не говоря ни слова. Просто дышала. Они лежали на холодном полу. - Спасибо, Ичиго… - Тацуки… Прости меня… - Не за что прощать… Она прижала его сильнее к своему теплу. Девичья грудь пахла мёдом и чистотой. - Идём ко мне, - сказала девушка после ещё одних раздумий. – Я хочу, чтобы всё было по-настоящему… А мы ещё так мало… были… *** Воздух Мира Живых оказался неожиданно пронзительным и холодным, гораздо более влажным, чем в поднебесной. Трое шинигами, облачённых в гигаи и людскую современную одежду: кожаные пиджаки и брюки и начищенные до блеска туфли, медленно вышли из трущобного переулка. - Этот запах… - хрипло произнёс Цучимия Торо – широкоплечий толстяк с огромными руками и залысинами, самый высокий из всей троицы. – Узнаёте его, а? - Что-то не очень, - честно признался Хашихара Хасару, худой и жилистый, в противовес другу, с чёрной козлиной бородкой и криво сросшимся длинным носом. – Что ты хочешь, чтобы мы унюхали? - Реяцу, полагаю, - голову третьего путника прикрывала от солнца коническая амигаса с завязочками до самого подбородка – элемент старинного гардероба, никак не вяжущийся со всем остальным его одеянием. Этого шинигами звали Сайдо Эикичиро. – Реяцу… - повторил он вполголоса, выходя из переулка на свет.