Гриффиндорец

      Темной ночью в печально известном туалете Плаксы Миртл, как обычно, раздавались стоны и стенания. Неожиданно раздались шаги, плач сразу затих. Приведение девочки резко вылетело из кабинки, чтобы отпугнуть непрошеных гостей. В туалете оказался профессор Локонс и Джинни Уизли, сидящие на полу с закрытыми глазами, профессор в руках держал дневник. — Не может быть, — прошептала Миртл, разглядев дневник, словно узнала его. — Может, — раздался тихий голос позади. — Привет, Миртл.       Приведение обернулось и увидело прозрачного юношу примерно того же возраста, что и Миртл. — Что же ты с собой сделал, Том? — покачав головой, спросила Плакса. — Я борюсь со смертью, Миртл, — прошептал Том. — Впрочем, как всегда. Это ты мне уже говорил пятьдесят лет назад, — усмехнулась девочка. — На живого ты не очень-то похож, если честно. Да и твое влияние на окружающий мир я бы не назвала борьбой со смертью, скорее даже наоборот… Ты несешь смерть всем вокруг себя… — Прости меня, я тысячу раз повторю: прости, — дрожащим голосом проговорил Том. — Тебе не за что извиняться передо мной, то был несчастный случай, очень глупый несчастный случай. Ты виноват в том, что было после, ты виноват в том, какое зло принес в этот мир, — высказала Плакса и замолчала, задумавшись на несколько секунд. — Или не ты… Помнится, что ты интересовался крестражами, теперь я вижу тебя в таком виде, и этот дневник… То зло натворил твой?.. Не знаю, как это лучше назвать: аналог, прототип, альтер-эго… — Да, эти пятьдесят лет действовал другой…, но он это я, он равен мне. Разница лишь в опыте, он пятьдесят лет жил в реальном мире, а я пятьдесят лет безвылазно сидел в дневнике, развлекаясь лишь просмотром своих же воспоминаний. Особенно, я любил вспоминать тебя… — сказал Том. — Наверное, зря я тогда рассказала о крестражах, о заклинании, их создающем. Даже забавно, меня все считали маглорожденной, а ведь я внучка сквиба — единственного сына одного темного мага. Мой прадед знал обо мне, он был рад, что у него есть потомки, не обделенные волшебством. Но он пожелал, чтобы я считалась маглорожденной, боялся, что его репутация и репутация его семьи негативно скажется на мне, ведь он несколько раз бывал в Азкабане за использование темной магии, за различные преступления, за опыты над разумными существами и маглами, этим грешили многие наши предки… — рассказала Миртл. — Он хотел, чтобы я начала все с чистого листа. Мне кажется, что это была не лучшая его идея, маглорожденных не очень любят, меня презирали слизеринцы и многие ученики моего же факультета, да и на других не жаловали. — А я еще удивлялся, откуда маглорожденная девочка Уоррен Миртл все это знает. Ты рассказывала о проклятиях, темных ритуалах и существах, о которых не знал никто на Слизерине, ничего не было написано даже в запретной секции или упоминалось лишь мельком, — усмехнулся Том. — Мне было не важно твое происхождение. Мое могущество и моя сила были сильнее всех традиций и правил, я мог заставить всех слизеринцев относиться к тебе, как к королеве чистокровных, заставить их бояться даже подумать о том, чтобы причинить тебе какой-либо вред. — Если бы я не раскрыла тайну тебе того заклинания крестражей, то ты бы так не изменился. Я никому ничего не рассказала о тебе, о Тайной Комнате, о своей смерти, потому что я не желала тебе зла, не хотела, чтобы тебя исключали, судили, я не хотела, чтобы твоя жизнь пошла под-откос. Ты хотел стать великим, и я не могла позволить, чтобы тебя исключили из школы. Ведь я знала, что ты не виноват, что это был несчастный случай. Я наблюдала за тобой, ты с каждым днем становился все злее, становился более жестоким, холодным, бесчеловечным, бездушным… Это я во всем виновата, что твои красивые глаза стали жуткими, красными, — призналась Уоррен Миртл. — Ну уж нет, это я пришел сюда просить прощения, вот ты точно не должна ни в чем извиняться. Заклинание я мог узнать и в других источниках, коих оказалось очень много. Я верю, что все еще можно исправить. Ведь ты здесь, ты говоришь, существуешь, думаешь, помнишь. Нужно лишь сделать тебя материальной, каким-то образом дать тебе тело. У меня есть кое-какие идеи, я ведь и сам не собираюсь вечно существовать в таком виде… Я смогу, я ведь стал самым великим волшебником. Я экспериментировал, я раздвинул границы магии дальше, чем это когда-либо удавалось… — взахлеб говорил Том. — Я узнал о себе, точнее о другом себе, каких высот он достиг, а я такой же, я равен ему… Возможно, я даже больше, чем он, я сотворен самой магией. Может быть, мне удастся превзойти его, достигнуть большего. — Некоторых разновидностей магии, — негромко поправила его Уоррен и рассмеялась. — Некоторых. Что касается других, вы остаетесь… простите меня… прискорбно невежественным… — Что? — удивился Том. — Мне портреты рассказали, что тот другой ты как-то приходил в Хогвартс, чтобы стать учителем. Ты сказал директору Дамблдору тоже самое про раздвинутые границы магии, что и мне. И я повторила его ответ, а дальше Альбус стал размышлять о любви, — поведала Миртл. — Старый дурак! Его размышления о любви похожи на разглагольствования старого скопца, никогда не знавшего страсти, — прошипел Том. — Да, прошли годы, а он все так же не был замечен ни в каких романтических связях, а учитывая его возраст, и никогда уже не будет, — захихикала Уоррен Миртл. — Я верну тебя, моя плакса, — прошептал Том и попытался дотронуться до приведения. — Ты хочешь осквернить меня темнейшими искусствами, магией, пропитанной скверной. Хочешь, чтобы я стала мерзкой нежитью или грубым и безжизненным големом? Или, может быть, ты думаешь, что я решу вселиться в кого-нибудь, обречь невинного человека на муки одержимости? Я не творила столь страшных и мерзких дел при жизни, я не собираюсь творить их сейчас, — заявила Плакса Миртл, отлетев на несколько метров от Тома. — Ты должен был хоть что-то понять за эти пятьдесят лет. Ты до сих пор не думаешь о последствиях, а так нельзя. — Я что-нибудь обязательно придумаю, — пообещал Том. — Помнишь школу? — решила сменить тему Уоррен Миртл. — Ты был таким умным, красивым, элегантным, сильным, таинственным ты всегда так уверенно держался, и по тебе сохли все девчонки. Как же всех поражало и бесило, что ты проводил почти все время исключительно со мной с никчемной, некрасивой и прыщавой плаксой. Все ученицы Хогвартса не могли мне этого простить, особенно старалась Оливия. Все красавицы Хогвартса завидовали уродине Миртл. — Другой я запытал до смерти ее саму и всю ее семью, — признался Том.       Призрака передернуло от того откровения. Она ведь оставалась все тем же призраком девочки, что и пятьдесят лет назад, призраки могут узнавать что-то новое, но их личность неизменна. — Ты мое чудовище, ты мой Томас Морт, — Миртл снова подлетела к Реддлу и дотронулась рукой до его щеки. — Ты всегда мстил за меня. Тебя боялись, никто меня не смел обидеть или оскорбить, когда ты был рядом, но стоило тебе куда-то отойти, как проклятия буквально сыпались на меня градом. Но ты всегда помогал мне, я часто хотела бросить школу, мне было трудно, но из-за тебя я все равно оставалась. Ты был романтиком и умел производить впечатление. Я помню, как ты показал мне легендарную выручай-комнату и сделал меня там женщиной. Плакса Уоррен Миртл стала первой у величайшего темного мага Англии, у самого умного и красивого ученика. Я единственная, кого ты приглашал в легендарную Тайную Комнату, никто таким не может похвастаться. Я единственная, кто видела  василиска Слизерина, — захихикала Миртл. — Ты был большим выдумщиком, во время педсоветов, когда все профессора собирались в учительской, мы бывали во всех кабинетах всех профессоров, мы даже умудрились попасть в кабинет директора Диппета, тебе тогда пришлось заколдовать портреты директоров. Еще была ванная старост, потом ты смог проникнуть в ванные комнаты профессоров. Я с нетерпением ждала, когда мы закончим Хогвартс, навсегда распрощаемся с этими идиотами, вместе начнем новую жизнь, станем абсолютно свободны, может быть, даже поженимся. Но все изменилось, обрушилось в один миг. Ты часто водил меня туда, потом как-то спустился один, а я нигде не могла найти тебя, поэтому пришла сюда, надеялась дождаться тебя здесь, потом ты зачем-то вытащил василиска сюда… Можно сказать, что я до сих пор жду тебя здесь. А ты больше здесь никогда не появлялся, ты никогда не спускался в Тайную Комнату. Наше будущее погибло, Томас Морт. — Томас Морт… Только ты меня так называла, забавно. Я боялся… Мне стыдно в этом признаться, но я боялся, а потом я разделил душу и не мог появиться здесь, так как был в дневнике, а тот другой… Наверное, он тоже боялся. Это было мучительно больно, горе разорвало мою душу на части. Я хотел совершить с собой что-нибудь, что угодно, я хотел изменить себя, перестать чувствовать, не хотел больше быть человеком. Я перечитывал свой дневник и вспомнил твои рассказы о крестражах. Тогда я и создал свой первый крестраж, я и тот другой расстались, он пошел своей дорогой, а я остался в дневнике, — признался Том. — Но будущее не погибло, я найду способ вернуть тебя, смерть можно победить, я всегда это говорил. — Ты же знаешь, что это невозможно, — заявила Миртл. — Другой я пытался убить Гарри Поттера, заклинание смерти «Авада Кедавра» отрикошетило назад в мое другое я, и Поттер не погиб, и другой я тоже не погиб. В итоге два беспрецедентных случая, хотя раньше все говорили, что после этого заклинания выжить нельзя. Кто-то один сказал глупость с умным видом, и все за ним повторяют. У парочки недотеп не получилось что-то, и они сразу же объявляют, что это невозможно, — кричал Том. — Волшебники не знают и миллиардной доли возможного. Я стал бессмертным, чтобы иметь возможность, узнать хоть что-то об этом мире. — Том, я не та Уоррен Миртл, я призрак, я лишь отпечаток ее личности, как магический портрет. Более того, после смерти мага иногда могут одновременно существовать приведение и портрет, я знаю даже случаи, когда портрет и приведение общались друг с другом. Ты можешь попытаться что-то сделать со мной, но это будет отпечаток отпечатка… — призналась Миртл. — Я тоже не тот самый Том, я всего лишь осколок когда-то жившего человека, запертый в дневнике, его воспоминание, запечатленное на страницах старого дневника. Том Марволо Реддл погиб, он расколол душу и создал двух новых существ, а сам перестал существовать. Я отличаюсь от того Тома Реддла, а другой я уже давно не имеет ничего общего с человеком вообще. Так что, отпечаток души, будешь теперь с осколком души, — тихо сказал Том. — Ты можешь показать мне воспоминания? Я хочу вновь увидеть, как все было тогда, — спросила Миртл. — Пусть со стороны, но я хочу снова увидеть нас живыми, Том.       Воспоминание своей прозрачной рукой обхватило талию приведения девушки и потянуло ее в дневник. Страницы старой книжицы стали очень быстро перелистываться и испускать яркий свет, магия затянула два силуэта вовнутрь книги.       Миртл оказалась в библиотеке, она увидела саму себя, сидящую за столом. Она помнила этот день, она была на первом курсе, когда случайно оказалась в библиотеке за одним столом с второкурсником со Слизерина. Он читал одновременно две книги, одна о создании заклинаний и магических формулах, а вторая о проклятиях, мальчишка то и дело смотрел то в одну книгу, то в другую и что-то записывал в тетради. Миртл, понаблюдав какое-то время за ним, поняла, что он пытается придумать собственное проклятие, и сразу же высказала свою догадку. Мальчишка не стал отнекиваться, но ответил как-то уклончиво. Миртл захотела похвастаться своими знаниями и сразу же поспешила рассказать о заклинаниях, которые узнала от прадедушки. Том тогда, молча и с интересом, ее выслушал и даже что-то записал в свою тетрадь. С этих пор они часто садились в библиотеке вместе, иногда вместе, перебирая горы книг, разбирались в некоторых вопросах, не связанных со школьной программой. Со временем Том стал относиться к ней, как к своей собственности, требовал полного повиновения, относился к ее присутствию, как к чему-то само собой разумеющемуся, защищал ее иногда.       Призрачные Миртл и Том видели, как сменялись воспоминания, в течение пары лет что-то постепенно менялось, отношения становились теплее, Реддл все больше и больше привязывался к девочке. Слизеринец стал самым привлекательным юношей во всем Хогвартсе, стал лучшим учеником и старостой, и Миртл стали завидовать, презирать и даже ненавидеть, ведь она всегда была рядом с ним, какая-то невзрачная Миртл оказалась ближе всех к Тому Реддлу. Бедной четверокурснице пришлось терпеть довольно агрессивные нападки учениц со всех факультетов.       Следующее воспоминание вернуло Миртл и Тома в злосчастный туалет и смотрели на своих двойников. Здешняя Миртл плакала, прислонившись спиной к стенке, ее лицо имело болезненный зеленый оттенок, и было покрыто противной слизью, это грязная слизь волшебным образом появлялась и текла с волос, так же на щеке, шее и лбу были кровоточащие глубокие порезы. А рядом суетился Реддл, он делал манипуляции палочкой, снимая проклятия, и периодически смачивал тряпочку и стирал слизь, осторожно обрабатывал раны. — Кто это сделал?! Отвечай! — приказал взбешенный слизеринец. — Диана Пруэтт и Лисса Уизли и Джинневра Уорлок, — сквозь слезы ответила Уоррен Миртл. — Они хотели, чтобы я не приближалась к тебе. Я молчала, я боялась, но не могла сказать… Я не хотела тебя предавать, но боялась им возразить, поэтому молчала… А они стали бросаться проклятиями. Потом появился Макгонагалл, он их прогнал, снял очки и отправил к декану, еще он хотела отвести меня в больничное крыло, но я убежала, мне было стыдно. — Что ж, я хотел поговорить с директором, чтобы он лишил значка старосты Макгонагалла, но раз он помог тебе, то я не буду ему ничего пока делать, — размышлял Том о своем давнем сопернике, он давно враждовал с этим гриффиндорцем. У Реддла было влияние на профессоров, и от его слова зачастую зависела судьба какого-нибудь студента, но вряд ли Том мог на самом деле лишить звания старосты подопечного профессора Дамблдора. — Значит, это сделали три гриффиндорские суки, они заслуживают наказания. Дамблдор им вряд ли что-нибудь сделает, ограничится идиотской отповедью. Твой декан профессор Доркас ничего не сможет сделать, ведь это студенты Дамблдора, а он декан и заместитель директора. Слизнорт тут вообще не во что вмешаться не сможет, так как ты равенкловка, а они гриффиндорки, и Слизерин оказался не замешан. Придется идти к Диппету, может быть, он им хотя бы розгами высечет. Но этого мало! Они должны страдать, кричать от ужаса. Я придумал кое-что, совместил одно заклинание и трасфигурационную формулу… Я наложу это на них, и когда они решать принять ванну, вся вода превратится в гигантских сколопендр. Затем я натравлю на них змей, к ним в постель будут заползать змеи. А потом я еще лично с ними поговорю… — решил слизеринец.       Вскоре Том наконец смог снять с подруги все заклятья, убрал слизь и заживил все раны. — Может быть, какая-нибудь сколопендра заползет им куда-нибудь, это реально, если немного улучшить формулы, задать цель сколопендрам. Наша медсестра умрет от смеха. Вся школа будет говорить, что у Уизли, Пруэтт и Уорлок сколопендры в заднем проходе, уж я об этом позабочусь. А ведь сколопендр можно и на другие срамные места натравить, — размышлял слизеринец. — Радуйся Миртл, твоих врагов ожидают страшные муки. Кстати, насчет заднего прохода… Все эти разговоры так меня завели.       Следующее воспоминание происходило в кабинете директора. В кресле директора восседал профессор Диппет. Перед ним за столом сидели двое мужчин: декан Слизерина профессор Слизнорт и Клавдий Хорнби отец Оливии. А рядом стоял староста Слизерина Том Реддл.       Неожиданно в камине вспыхнул зеленый огонь, и оттуда вышел Альбус Дамблдор. — Альбус, добрый день, у нас тут важное совещание, не мог бы ты зайти чуть попозже, — спокойно попросил Гораций Слизнорт, умело скрывая раздражение. — Так я как раз по поводу совещания, я уже слышал о происшествии, что мистер Реддл наложил на мисс Хорнби одно неприятное проклятие, — спокойно сообщил профессор Дамблдор. — Альбус, мисс Хорнби и мистер Реддл — мои ученики, они слизеринцы. Интересы Гриффиндора здесь никоим образом не задеты, — наигранно удивился декан Слизерина. — Мой друг Гораций, долг профессора и заместителя директора следить за безопасностью и дисциплиной во всей школе, — с улыбкой ответил Дамблдор. — Но наш директор здесь, так что его не нужно замещать, — вновь возразил Слизнорт, уже не скрывая своего возмущения. — Вы лучше бы следили за своими учениками. — Господа, давайте прекратим перебранку и перейдем к расследованию, — подал голос директор. — Этот ублюдок проклял мою дочь! — крикнул Хорнби. — Я чародей Визенгамота и требую его отчисления. Его нужно судить. — У вас есть доказательства, сэр? — презрительно спросил Том. — Мы можем проверить палочку мистера Реддла, — с улыбкой предложил профессор Слизнорт. — Мистер Реддл один из лучших учеников школы, возможно, что он самый лучший за последние несколько десятилетий, все учителя отмечают его неординарные способности. И, насколько я могу судить, мистер Реддл вполне может применять магию и без палочки, и на то проклятье его мастерства вполне хватило бы. Так что я уверен, что эта проверка не даст никакого результата. Быть может, нам стоит применить сыворотку правды, — предложил профессор трансфигурации. — Это незаконно! — в один голос громко произнесли Слизнорт и Реддл. Декан Слизерина даже вскочил со своего места и стукнул кулаком по столу. — Получить разрешение не так уж и трудно. И если нужно, то оно будет у меня к вечеру. И я три шкуры сдеру с тебя, сопляк, помяни мое слово, — заявил Хорнби. — Вы оклеветали меня, обвинив меня без доказательств в нападении на ваше отродье. Вы оскорбили меня, назвав ублюдком и сопляком. За десять минут до этого собрания вы толкнули меня. Вы угрожаете мне, сказав, что сдерете с меня шкуру, — устрашающе шипя, произнес Том, а затем плюнул в лицо мистера Хорнби. — В присутствии уважаемых директора Диппета и декана Слизнорта, а так же в присутствии портретов всех директоров Хогвартса, я вызываю вас на дуэль. Дуэль состоится немедленно. Выберете место, условия окончания дуэли или признайте, что вы трус. И пусть портреты директоров сообщат о вашем решении и исходе дуэли миру.       Клавдий Хорнби пребывал в шоке, впрочем, как и все присутствующие в кабинете. Но вот смысл произошедшего дошел до чародея Визенгамота, он стер с лица тыльной стороной ладони слюну слизеринца и начал краснеть от злости. Можно было просто вызвать на дуэль, но плевок в лицо… — Я принимаю вызов, — заявил Хорнби. — Место, если господин директор разрешит, то в большом зале. Условия окончания: крик о пощаде! — прохрипел Хорнби. — Крик о пощаде? Испугались дуэли до смерти, — заявил Том и усмехнулся. — Я против дуэли! Мы не можем позволить… — начал возражать Дамблдор. — Прекрати, Альбус! Довольно! Я декан Слизерина, а Армандо — директор. Это не твое дело. Мой студент вызвал взрослого мага на дуэль, и этот маг принял вызов, а я, как декан, разрешаю дуэль, — заявил так же покрасневший Слизнорт. — Армандо? Вам решать… — Да… да, я разрешаю дуэль. Более того, я не могу ее запретить, в правилах школы дуэли очень хорошо прописаны. Пусть будет в Большом Зале, — огласил свой вердикт директор Диппет. — Отлично! Клавдий, я не сомневаюсь в победе своего студента. Он сильнее и лучше владеет магией, чем ты в его возрасте, чем ты сейчас, и чем когда-либо будешь. Альбус не зря назвал его лучшим студентом за последние несколько десятилетий. И я сомневаюсь, что тебе позволят остаться в Визенгамоте, после того, как тебя одолеет пятикурсник, — жестко сказал Слизнорт. — Мистер Реддл, я надеюсь, вы позволите мне побыть вашим секундантом.       Дамблдор же покачал головой. Он понимал, что только что произошло. Том уйдет от ответственности, просто победив более слабого противника на дуэли. А о том, что будет с Хорнби, Дамблдор старался вообще не думать. — Альбус, не возражаете побыть моим секундантом? — чуть ли не крича, сказал Клавдий Хорнби. — Я быстро справлюсь с этим «дарованием»! — Да, да, конечно, — без привычной улыбки, согласился Альбус Дамблдор.       Вскоре в зале собралась почти вся школа, не было только Оливии и медсестры, они обе находились в больничном крыле. Миртл же присутствовала, она пришла посмотреть на дуэль Тома Реддла, хоть у нее и была перебинтована голова после стычки с этой самой Оливией. Кто-то в толпе ее толкнул, кто-то оскорбил, но равенкловка не замечала этого, ведь она пришла посмотреть, как самый лучший из парней в школе сражается на дуэли из-за нее.       Секунданты перекинулись парой фраз, дуэлянты поклонились и отошли к своим позициям. Ровно на счете три Том невербально наложил на противника заклинание молчания, а затем бросил в него кипящую клейкую массу, сразу же попавшую на руку с палочкой. В итоге противник не мог ни произнести заклинания, ни лишиться оружия, ни прекратить криком дуэль. А Том выбросил из палочки две стрелы, сразу же пронзившие колени. Хорнби упал на пол, открывая рот в беззвучном крике. Следом в колени полетело еще какое-то заклинание, после которого ноги стали каменеть, засыхать и рассыпаться. Далее в Клавдия попало слизняковое проклятье, потом слизеринец наколдовал самый обычный хлыст и начал им стегать противника. Это не была дуэль, это была позорная порка взрослого волшебника чародея Визенгамота пятикурсником.       Дамблдор несколько раз в течение дуэли обращался к Слизнорту с требованием остановить эту публичную порку, но Гораций согласился лишь, когда понял, что его ученик сам не прекратит этот бой и будет бить, пока его не остановят, ну или пока Клавдий не погибнет.       Из замка Клавдия забрали сразу же в больницу Мунго. Все скандалы резко замяли, хотя с помощью портретов абсолютно всем все стало известно. А Клавдий, как и ожидалось, покинул Визенгамот. На Миртл теперь нападали лишь исподтишка, хотя вслух связывать ее с Томом никто не пытался.       Следующее воспоминание было в Хогсмиде, Том и Миртл сидели в каком-то пабе и обсуждали египетские иероглифы, кабалистические знаки и руны, придумывая, как их можно совместить, чтобы получить более мощные эффекты. Как вдруг к ним подсели Игнотус Пруэтт и Кей Уизли, по причине того, что все другие столики были заняты. В то время конфликт Гриффиндора и Слизерина только зарождался, а конфликт Слизерина и Равенкло уже почти полностью закончился, и во время войны с Гриндевальдом перед лицом внешнего врага все факультеты Хогвартса относились друг к другу максимально терпимо, можно даже сказать, что дружно. А с Игнотусом Пруэттом Том Реддл частенько виделся на посиделках у Слизнорта, где все члены Клуба Слизней условно дружили между собой. Этот Гриффиндорец был отличным загонщиком и капитаном своей команды по квиддитчу, но умом не блистал, особенно на фоне Реддла. — Привет, Том, — хором поприветствовали самого популярного ученика два гриффиндорца, проигнорировав Плаксу Миртл. Девочка покраснела и уперлась взглядом в стол, стараясь не смотреть на незваных гостей. — Да, привет, — на мгновение отвлекся от схем Том, кивнул гриффиндорцам и вернулся к расчетам. Миртл что-то недовольно буркнула.       Кей и Игнотус пили сливочное пиво, и им не нравилась спокойная тишина и отсутствие внимания со стороны соседей по столику. Они уже давно неодобрительно посматривали на Миртл и совершенно не понимали, почему такой крутой парень, как Реддл, проводит время с ней. — Том, почему ты все время с Миртл, ты же классный парень, хоть и в квиддитч не играешь? Ты нравишься всем девушкам в Хогвартсе, а Миртл она… — начал разглагольствовать Кей. — Ты уверен, что хочешь закончить это предложение? Я бы не советовал говорить плохо о людях, которые со мной, — тихо и вкрадчиво произнес Том, глядя на собеседника исподлобья. — Да ладно тебе, — махнул рукой Кей. — Ну не пристало такому крутому парню, как ты, ходить с такой страшной заучкой, как Миртл. Серьезно, Том, ты и так был знаменит, а после той победы над отцом Хорнби ты, Том, стал самым популярным учеником, все девушки на тебя заглядываются. А Миртл тебя как бы дискредитирует, тебя ведь могут неправильно понять. Многие уже поговаривают, что тебя что-то связывает с ней. Хотя это невозможно, мы ведь все понимаем, что такие красавцы, как мы, никогда не посмотрят на такую дурнушку, но слухи…       Кей, казалось, совсем не обращал внимания на присутствие самой Миртл при этом разговоре. А между тем Миртл краснела от обиды и возмущения, она была готова раскричаться, заплакать, убежать. Скорее всего, Кей специально пытался ее унизить, спровоцировать на истерику. Это было любимых занятием многих учеников: достать Миртл. — Кстати, на счет слухов, из задниц ваших кузин уже достали многоножек? — усмехнулся Том. — Ох, и не напоминай, это были не просто многоножки, а какие-то огромные ужасные твари. Сестрички до сих пор успокоиться не могут, — пожаловался Игнотус Пруэтт, не поняв намек. — Какой урод мог сделать такую мерзость? Такое в голове не укладывается. — И они не сказали, кто это сделал и за что? — спросил Том, внимательно наблюдая за реакцией этих нежеланных собеседников. — Ведь такое не делают просто так. Должен же был быть какой-нибудь намек, угроза, предупреждение, или они обидели кого-нибудь. — Нет, они молчат, боятся. Они точно что-то знают, но их, наверное, запугали. Да и чары там какие-то заумные и очень сложные были. Может, это какой-нибудь извращенец с Равенкло сделал, там же много заучек, они все немного того, кто-нибудь мог захотеть поизмываться над нашими красавицами, — поделился догадками Пруэтт. — Взять хотя бы эту Миртл, она же страшная, чокнутая заучка, нормальным парням жутко становится, когда она смотрит.       Миртл уже собиралась вскочить и закричать, но рука Тома под столом опустилась ей на колено. — Ты, почти, угадал. У нашей Миртл появился поклонник. И когда ваши кузины ее обидели, то он отомстил. И сейчас вы отчаянно стараетесь стать следующими жертвами, еще пару оскорблений в ее адрес, и в ваших жопах может оказаться что-нибудь похуже гигантских сколопендр, — вкрадчиво произнес Том, не переставая успокаивающе поглаживать колено Миртл под столом.       Кей и Игнотус минуту смотрели на Тома, а потом засмеялись. Они не восприняли всерьез угрозу. — Ты шутишь? Отлично получилось, — сказал Игнотус, утирая слезы. — Я, почти, поверил тебе, Том. — Я не шучу. На вашем месте, я бы внимательно смотрел по сторонам, — сказал Том, поднимаясь из-за стола. — Удачи, она вам понадобится. Он знает, что вы тут наговорили про Миртл…       Когда Том вместе с Миртл вышел из паба, он грязно выругался, его жутко выбесил их идиотизм. К тому же ему помешали нормально посидеть в пабе с Миртл. — Ты им практически сам признался, а они ничего не поняли, — пораженно сказала Миртл. — Кретины, как чистокровные волшебники из древних родов могут быть настолько тупыми?! — восклицал Том. — Почему они не понимают по-хорошему?! Даже если их проклясть, они все равно не поймут. А проклясть придется, я никому никогда ничего не прощаю. — А если они догадаются? Том, что тогда? — спросила Миртл. — Они ведь этого так не оставят, и какими бы тупыми они не были, скоро все равно они поймут, что это сделал ты, просто не смогут не понять. Да и гриффиндорские сучки рано или поздно проговорятся. — Подумаешь… Они никто, глупо их бояться. Доказать они ничего не смогут, профессора им не поверят, кроме Дамблдора, конечно же. А в бою никто из учеников ничего мне противопоставить не может, я уже сейчас сильнее большинства взрослых волшебников, — хвастливо заявил Том.       Вдруг Миртл резко остановилась, развернула Тома лицом к себе и пристально посмотрела ему в глаза. Том удивился от такого, Миртл, казалось, вот-вот расплачется. — А почему ты им прямо не сказал, что мы с тобой вместе? — спросила равенкловка. — Я им сказал почти прямо, но они не поняли. Да и кто они вообще такие, чтобы я перед ними отчитывался, почему мы с тобой должны кому-то что-то объявлять? — высокомерно спросил Том. — Томас Морт, ты стыдишься меня! Ты не хочешь, чтобы все знали о нас! Конечно, я же страшная, прыщавая Плакса Миртл! — закричала Миртл.       Том с большим трудом подавил желание оглядеться по сторонам, закрыть лицо, ему не хотелось привлекать к себе внимание, но он не шелохнулся, продолжая смотреть на Миртл и не обращая внимания на оглядывающихся прохожих. — А еще жирная, — усмехнулся Том. — Я знал, что рано или поздно ты задашься этим вопросом. Но подумай сама, если бы три гриффиндорские суки не знали о нас с тобой, то стали бы они тебе угрожать, требовать держаться от меня подальше, проклинать тебя? А Оливия, ты ей нужна или я, зачем ей понадобилось выливать тебе на голову несмывающиеся чернила, бить тебя? А остальные проклятия от идиоток. Скажи сама мне, знают ли они о нас. Наверное, даже было бы лучше, если бы они не знали ничего, тогда бы тебя не трогали. Так что хватит ныть, иначе накажу.       Том уклонялся от прямого ответа, хотя и не врал, и в его словах был смысл, однако признаваться прилюдно в любви Плаксе Миртл он не собирался. Никто бы не подумал, что Реддл может встречаться с такой дурнушкой, все думали, что Миртл что-то вроде прислуги или подручного. И учениц Хогвартса просто раздражало, что самый красивый и умный ученик их игнорирует и проводит все время с этой неудачницей. Том хотел быть с ней, но в его мечтах о будущем она должна сидеть дома, крайне редко выходить из дома или вообще не выходить. А если вдруг придут гости, то ей лучше запираться в какой-нибудь комнате и не показываться. Возможно, люди будут знать, что женился на Миртл, но не будут ее видеть и забудут, кто она.       Миртл Уоррен на несколько секунд задумалась, а потом уткнулась лицом в грудь Реддла. Том вздрогнул, он сжал в кармане палочку и изо всех сил сконцентрировался на магии, отводящей взгляд, отвлекающей внимание, чтобы никто не обратил внимание, что он на улице обнимается с Плаксой Миртл. Люди проходили мимо, у них стекленели глаза, когда они оказывались рядом с этой парой, взгляд невольно соскальзывал с них, воспоминания о том, что Том Реддл обнимается с Плаксой Миртл, в памяти не сохранялись, быстро вылетали из головы, каждый задумывался о каких-то своих делах или убегал, о чем-то вспомнив. Свободной рукой Том начал гладить девушку по голове. Когда же Миртл успокоилась, Том убрал свои чары, и они пошли к замку.       Следующее воспоминание привело двух нематериальных существ в пустое помещение в подземельях. Попасть туда можно было только через секретный ход, и знали об этой комнате лишь единицы. Весь пол был расписан загадочными знаками, в определенных местах были поставлены свечи, в центре комнаты стоял полностью обнаженный Том Реддл и произносил заклинания, размахивая палочкой. Рядом босиком стояла Миртл, на ней была надета только мантия, и больше ничего, а в руках она держала две чаши с зельями и периодически, когда Том замолкал, подносила к его губам одну из чаш. Том проводил какой-то ритуал, а Миртл ему ассистировала. В какой-то момент знаки на полу вспыхнули багряным пламенем, и Том упал на пол, его тело охватила жуткая боль, но это длилось не больше минуты, и вскоре все закончилось. Уоррен Миртл присела на корточки и дотронулась ладонью до мокрого от пота лба Тома. — Со мной все в порядке, — прохрипел Том. — Теперь я стал немного сильнее, мои способности увеличились, сопротивляемость проклятиям и ядам усилилась. Я чувствую, как магия бурлит во мне, но все тело болит, и я не даже могу пошевелиться. В свитке было написано, что это нормально, через час все пройдет, я надеюсь. Побудь пока со мной, Миртл, не уходи.       Призрачные Плакса Миртл и Том вылезли, наконец, из дневника. Том прильнул к Миртл, прозрачные губы осколка души устремились к лицу приведения девочки. Сначала, Миртл закрыла глаза хотела ответить на поцелуй Тома, но тут же с грустным лицом отлетела от него. — Я приведение, Том, я ничего не чувствую, — сообщила Миртл и улетела куда-то по трубам. — Я вернусь и обязательно все исправлю, — крикнул ей вдогонку Том Реддл, но было поздно, она уже улетела, скорее всего, устремилась к озеру. При жизни она всегда хотела побродить под водой, осмотреть подводное царство, побродить по дну, увидеть подводных жителей, и став приведением любопытная равенкловка частенько проводила время на дне Черного озера. Том вздохнул и вернулся в дневник. Вскоре Локонс и Джинни очнулись, забрали дневник и ушли.       Джинни грустно смотрела на дневник, ее пугали провалы в памяти, ей начинало казаться, что это она виновна в нападениях. Еще ей снились кошмары, а добрый друг из дневника что-то скрывал. Но вскоре о дневнике как-то узнал профессора Локонс, и он убедил первокурсницу, что все в порядке, что дневник безопасен, и лучше о нем никому не говорить, а то остальные начнут завидовать и попытаются его украсть. Мисс Уизли, конечно же, доверяла профессору Локонсу, ведь он ее учитель, его назначил на эту должность сам Дамблдор, о нем написано столько замечательных книг, и ее мама постоянно говорила, какой Локонс великий волшебник. Локонс частенько брал у нее дневник, чтобы пообщаться с Томом, но всегда его возвращал девочке и часто приглашал на чай, правда, после этих чаепитий часто бывали те самые провалы в памяти. ***       Нападений наследника больше не было, мертвеца тоже никто не видел, Хогвартс постепенно возвращался к своему нормальному состоянию. Мэтью Селвина и Дина Томаса смогли расколдовать, остальные же были поражены какой-то другой магией, и им оставалось лишь ждать, когда созреют мандрагоры, и сварят зелье. Томас никого не успел увидеть, а Селвин просто не помнит нападения, поэтому из их допроса ничего узнать не удалось. Однако шумиха потихоньку утихала, вскоре в школе осталась лишь парочка авроров на всякий случай.       Локонс постоянно всех уверял, что все кончилось, нападений больше не будет, и злоумышленник напуган им, великим Златопустом Локонсом. Профессор защиты от темных искусств ходил по школе, всем своим видом показывая, что со всеми монстрами уже покончено.       Но новый кошмар не заставил себя ждать, Локонс решил, что вся школа должна отмечать День святого Валентина. Он умудрился окрасить большой зал в неприятный ядовито-розовый цвет. С бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошел к своему столу — мальчишки и некоторая часть девчонок сидели с таким видом, как будто их вот-вот стошнит, что до остальных, они то и дело хихикали. Гарри оглянулся и посмотрел на стол Слизерина, половина Слизеринцев громко ругалась, оглядывая все это безобразие, другие, в том числе и Блез, сидели с каменными лицами и старались ни на что не обращать внимания. Реакция за другими столами была более разнообразной, некоторые даже встретили эту новость с воодушевлением. — С Днем святого Валентина! — возгласил Локонс. — Для начала позвольте поблагодарить всех —, а их сорок шесть человек, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это еще не все!       Локонс хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки. — Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! — лучезарно улыбался Локонс. — Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Слизнорта, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея!       Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях. А вот Слизнорт же наоборот спокойно улыбнулся и приветственно помахал залу рукой, ему не составит труда рассказать всем любопытным ученикам о приворотных зельях и противоядиях к ним.       Блез и Сьюзен с удивлением смотрели на этих гномов и с презрением на Локонса. Когда Гарри вместе с Блезом пошел на заклинания, Гарри спросил друга, что он думает о гномах. — Какие к черту гномы?! Садовые гномы ростом с фут, и они не будут носить письма, они тупые вредители. Красные колпаки чуть повыше, но они злые и тоже не приспособлены носить письма, они гораздо больше любят убивать, калечить и грабить. Лепреконы вообще несколько дюймов ростом, и чтобы они носили письма, им надо немало заплатить, и вряд ли они согласятся на такой наряд. На гоблинов они точно не похожи, да и те ни за что не согласились бы на такую унизительную работу. Бесы вообще на людей не похожи, и уж точно уничтожат все письма и будут всех пытаться укусить. Про фей, надеюсь, объяснять не нужно… На домовиков эти почтальоны тоже непохожи. В общем, догадайся, кто это, — сказал Блез. — То есть это не волшебные существа… — догадался Гарри. — Тогда это… — Точно! Локонс просто набрал карликов и нарядил их в эту уродскую одежду. Недалеко от Хогмида есть пристанище цирка уродцев, и скорее всего Локонс им за небольшую плату предложил поработать почтальонами, — объяснил Блез. — Дело в том, что карлики, горбуны, сиамские близнецы и другие уродцы становились изгоями у маглов, и волшебники частенько брали их в помощники, компаньоны, не боясь раскрытия магии и нарушения статута о секретности. Так же многие карлики являются сквибами, рождение карлика сквиба очень часто являлось результатом проклятия. Поэтому некоторые из них, не являясь волшебниками, частенько селятся в неблагоприятных магических местах, вроде Лютного переулка в Лондоне. В Хогсмиде есть хор, который состоит из гоблинов и карликов. Их полно в волшебном мире. — То есть Локонс нанял обычных карликов, которые опустились настолько, чтобы за деньги в этих уродских костюмах унижались, разносили письма школьников и терпели всякие шутки. Кажется, Локонс еще хуже, чем я думал, — понял Гарри. — А ученики даже не понимают, кто это. — Именно. Хотя некоторые слизеринцы точно поняли, но боюсь, что это будет для них просто поводом издеваться над ними. Так же мне кажется, что эти карлики немного не в себе, может умом тронулись, или они умственно-неполноценные, или Локонс их какой-нибудь дрянью напоил, — размышлял Блез. — Это ни в какие рамки не лезет. Надо поговорить с Флитвиком, раз уж сейчас занятия с ним, а потом с профессором Крамером, он ведь член попечительского совета. — Ага, и Гермионе заодно скажи. Она ведь любит разбираться с такой хренью, — согласился Гарри.       На протяжении всего дня «гномы» с валентинками бесцеремонно сновали из класса в класс, к вящему раздражению преподавателей. После обеда у дверей кабинета заклинаний один из них, особенно уродливый, поймал Гарри. — Эй, ты, Гайи Поттей! — проскрипел карлик, расталкивая учеников.       Гарри достал из кармана золотую монету и продемонстрировал ее карлику. — Получишь галеон, если отвалишь от меня и пошлешь к Мерлину в жопу всех, кто захочет отправить мне эти чертовы валентинки, — сказал Гарри и протянул руку вперед.       Карлик резко схватил монету, ухмыльнулся и поспешил побыстрее уйти. — Добренький Гарри Поттер подает милостыню уродцам, — фыркнул Теодор Нотт.       Малфой с Крэббом и Гойлом тут же засмеялись. Гарри даже подумал, что послание сделали они, чтобы был повод посмеяться, а он так сорвал их шутку. Гарри показалось странно, что они сейчас до него докапываются. Гриффиндорцы вокруг заметно напряглись. — Ну если вы просите… — сказал Гарри и бросил слизеринцам небольшую горсть кнатов. — Держите, уродцы. Вам хватит или еще мелочи подкинуть, уродцы?       Теперь уже смеялись все остальные, Блез и несколько его приятелей со Слизерина сдержанно усмехнулись, несколько невольных свидетелей с других факультетов тоже улыбнулись, а вот Гриффиндорцы громко хохотали, показывали пальцами и улюлюкали. Перси, проходя мимо и видя произошедшее, лишь попросил Гарри не сорить деньгами в коридоре. Нотт с дружками покраснел и начал что-то гневно говорить, но его уже никто не слышал. Никто не заметил, как Джинни Уизли, утирая слезы, куда-то убежала.       После урока Гарри и Блез в присутствии Гермионы поговорили с профессором Флитвиком, тот понимал ситуацию, он был согласен, что это возмутительно, но проблема была в том, что этот, с позволения сказать, профессор Локонс ничего не нарушил. Нет такого правила, запрещающего нанимать профессору карликов для любой глупости, не причиняющей школьникам физического вреда и не портящей школьное или частное имущество в школе. — Я, конечно же, поговорю с Дамблдором и напишу письмо с жалобой попечителям, но я боюсь, что это вообще ни к чему не приведет. Да даже если и примут меры, то будет уже поздно, ведь они здесь всего на один день, — ответила Флитвик.       Гарри посмотрел на грустного профессора и задумался о росте Флитвика. Профессор был невысоким даже по меркам гоблинов, то есть средний гоблин был все же чуточку выше профессора, а ведь Филеус Флитвик был по большей части человеком, гоблинская кровь передалась ему от прадеда. Возможно, что этот замечательный магистр чар и заклинаний, чемпион дуэлей среди волшебников в Европе тоже был карликом.       Гермиона же от такой новости моментально разразилась гневной тирадой по поводу подлости профессора Защиты от темных искусств и убежала жаловаться профессору Макгонагалл.       Многие ученики воспользовались идеей Гарри при общении с купидонами. Какой же был шок у юных девушек, когда «купидоны», вместо того чтобы отправлять послание кавалерам, грубо посылали их в неизведанные дали. После такого густо покрасневшие ученицы не решались использовать услуги «купидонов». Профессора же, став свидетелями нескольких особенно грубых выражений от «посланников любви», высказали Локонсу все, что они о нем и о его идеях думают.       Вечером Луна одолжила Гарри уже окрепшего феникса, и Поттер отправил его вместе с открыткой, коробкой шоколадных конфет и букетом цветов к Чжоу Чанг. Все же ему хотелось сделать девушке приятно, а феникс в любом случае лучше карлика. ***       Дамблдор вновь покинул школу по каким-то своим таинственным делам, и сейчас в его кабинете Элфиас Дож решил последовать примеру учеников, рискнувших поговорить с портретами основателей. Профессор Дож только что попрощался с директором и теперь внимательно смотрел на портреты основателей на четыре полотна, изображающие лишь трон на фоне черной пустоты. — Лорд Гриффиндор, лорд Слизерин, леди Хаффлпаф, леди Равенкло, пожалуйста, откликнетесь на мой зов, — громко произнес Элфиас. — Прошу вас.       Минуту ничего не происходило, и Элфиас уже собирался уйти ни с чем, как вдруг в изображения основателей вернулись на свои места и теперь с любопытством смотрели на гостя. — Здравствуйте, я Элфиас Дож, я преподаю историю в Хогвартсе, — сразу же представился Дож. — Да, здравствуй. Мы знаем, кто ты, мы знаем обо всем, что происходит в замке, — снисходительно сообщил Годрик Гриффиндор. С появлением основателя фон его картины изменился, теперь позади трона висело полотно с его родовым гербом. На гербе рода Гриффиндор располагались стоящие спиной друг к другу лев и грифон. Гриффиндор выглядел на картине так же, как и в лучшие свои годы, рыжебородый воин, пышущий здоровьем, еще не мучающийся от множества ноющих ран, не лишившийся глаза, способный ходить самостоятельно без посоха. — Я занимаюсь историей, и хотел бы узнать побольше о вас, вашей жизни, — сразу же сообщил Дож. — Очень многое о вас остается неизвестным, и вы очень редко появляетесь на своих портретах… Я прошу рассказать мне о том, как вы встретились, чем занимались. — Я помню всю свою жизнь в мельчайших подробностях. Я помню, этот день, я бежал из Испании, мой отец был придворным волшебником в королевстве Наварра, его убили по приказу тогдашнего халифа. Халиф ан-Насир лидини-л-лах Абу-л-Мутарриф Абд ар-Рахман III ибн Мухаммад тогда заставил платить королевство дань, в котором мы жили, а отец попытался ему помешать. Я с семьей бежал на север, — сообщил Салазар Слизерин. Сейчас он выглядел, как черноволосый, бледный, худой юноша с орлиным носом и темно-карими глазами. — Мы бежали до самой Альбы. Какое-то время мы просто обживались, мы привезли с собой золото, так же будучи семьей хорошо-обученных волшебников, мы смогли неплохо заработать, обзавестись нормальным жильем, нанять прислугу. Но мне хотелось чего-то нового, я был очень сильным волшебником, я знал многие тайны магии, владел самыми потаенными секретами, если бы не необходимость заботиться о матери и младших братьях и сестрах, то я бы остался на Родине и сражался бы с убийцами отца. До меня дошли слухи об очень могущественном волшебнике, который никогда не проигрывал в битвах, меня мучило любопытство, и я отправился, чтобы встретиться с ним. Я оказался в небольшой деревне, где в местной таверне что-то праздновали. Когда я подошел поближе к таверне, из нее вылетело два сильно пьяных аборигена, они просто дрались на кулаках. Наконец один из них с рыжей бородой победил, он закричал, что это его трехтысячная победа. Вот так и произошло мое знакомство с Годриком Гриффиндором, но тогда еще не знал, что это он. Я и представить себе не мог, что этот нетрезвый бродяга — наисильнейший из боевых магов своего времени. — Я плохо помню тот день. Виной тому проклятые тролли! — признался Годрик. — Я покинул родительский дом, чтобы снискать славы, я сражался во всех битвах, что тогда были, я каждый день побеждал кого-нибудь на дуэли. И в своих странствиях я как-то набрел на небольшое поселение троллей, они опоили меня какой-то дрянью, и дальнейшее я помню очень смутно. Я бежал по лесу и очнулся в постели с уродливой дочерью гоблинского рода, это было страшным испытанием для меня. Оказалось, что это была дочь местного вождя, я был вынужден сражаться с ним, так как не мог даже представить, чтобы меня женили на гоблинше. Это был тяжелый бой, мы дрались на мечах, а я еще не пришел в себя после настоек троллей, но мне удалось отрубить треклятому гоблину голову. На мое счастье его никто не любил в том поселении, той деревне этого вождя навязали, его назначил туда верховный вождь одного из гоблинских родов, которому и принадлежала та деревня. Они даже устроили пир в мою честь, там жил один из лучших кузнецов гоблинов, он выковал меч, и его подарили мне, этот меч впоследствии, как мне известно, стал легендарным. После трех дней празднования я надоел гоблинам, и они решили от меня избавиться, когда я заснул, они отнесли меня куда-то в лес и там выбросили. Проснувшись, я отправился искать троллей, чтобы вновь испить их великолепный напиток. Удача благоволила мне, я вновь нашел то поселение, тролли вновь меня приютили. Когда я вернулся к людям, я поведал свою историю, местный бард сразу же сочинил песнь о моих подвигах, и мы устроили пир. Но в той деревне скрывалось великое зло, один злоязычный подлец обозвал меня лгуном, он обвинил меня во лжи, и даже мой новый меч не смог его убедить. К сожалению, он был маглом, и у него не было меча, поэтому пришлось драться на кулаках. Справедливость восторжествовала, я победил, это была моя трехтысячная победа. Потом продолжилось празднование, но как именно познакомился с Салазаром, я не помню. — Увидев меня, он решил затащить меня в ту таверну, где сразу же стал спаивать, его настроение менялось ежеминутно, он начинал со мной брататься, а через минуту лез драться. Признаться, я сначала не поверил ни в одну из тех удивительных историй, что рассказывал о себе Годрик. Я предложил ему устроить тренировочную дуэль, я хотел поскорее убедиться, что этот пьяный варвар не мог быть великим героем, о котором слагали те удивительные песни. Годрик сразу же согласился на тренировочную дуэль, и к моему удивлению этот бродяга, с трудом стоявший на ногах от выпитого им эля, сражался искуснее всех магов, которых я когда-либо встречал, — Вспоминал Слизерин, постукивая по краю рамы. — Я использовал сильнейшие чары, земля горела вокруг нас, солнце не было видно из-за дыма, но ничто не могло его поразить, его заклинания были подобны ударам титанов, сокрушавшие магические щиты и стальные горы, что я создавал там. Я был побежден, — рассказал Слизерин. — После этого мы решили вместе странствовать, я хотел научиться у Годрика неизвестным мне секретам магии. Но вскоре выяснилось, что он знает только ту магию, что могла помочь в бою, Годрик не знал даже элементарных чистящих чар, если ими нельзя было убить, защититься или вылечить рану. Его познания в боевой магии были самыми обширными в мире, но то, что не могло помочь в бою, было ему практически неизвестно. Так мы начали обучать друг друга, он учил меня сражаться, а я его всему остальному. Мы странствовали по всему миру, возвращаясь изредка домой. Годрик не упускал ни одной возможности влезть в какую-нибудь переделку, подраться с кем-нибудь, поучаствовать в каком-нибудь сражении, он убивал драконов, великанов и других чудищ, побеждал сильнейших магов, осаждал замки. Мне не раз приходилось видеть, как во время боя Годрик мог светлой магией создать сильнейший щит, исцелить своих соратников, а затем темнейшей некромантией поднять всех павших и отправлять их в бой. Он мог высшей магией мгновенно создавать буквально из всего, что угодно, боевых големов, а затем ринуться в бой без всякой магии, сражаясь на мечах, дубинах или даже кулаками. Никто, кроме Годрика не мог совместить карающий огонь светлой магии и адское пламя темной. Я помню, как в бою с великанами Годрик призвал жутчайших демонов, после той битвы в прямом смысле были реки крови. — Спасибо, конечно, Салли, но и ты тоже был не последним из боевых магов, ты мог дольше кого-либо продержаться в дуэли со мной. Да и научил меня много чему, до встречи с тобой я вот, например, никогда не придавал значения астрономии, многих видов письменности не знал и с зельями не дружил, — вспомнил Годрик Гриффиндор. — Да, обучая тебя зельям, я действительно намучился, — усмехнулся Слизерин. — Значит, о чем это я? Ах да, в одном из странствий мы как-то забрели в Рим, где мы впервые встретили Ровену Равенкло, она, как и мы, пришла с Британских островов, и она тоже отправилась путешествовать. — Это ты ее впервые встретил, а я давно был знаком с Ровеной, — поправил друга Годрик. — Я хотела узнать о магии все, что только можно, и привезти все эти знания домой, — сообщила Ровена. Высокая синеглазая дама с длинными волосами цвета вороного крыла, она сидела на фоне своего родового герба, где орел и ворон стояли спиной друг к другу. — Поэтому я отправилась сначала в Рим, тогда это было местом сосредоточения знаний, после Рима я собиралась отправиться в Византию. С Годриком мы дружили очень давно, наши родители были знакомы и иногда навещали друг друга, все же все знатные волшебные семьи были знакомы друг с другом. И еще некоторые наши учителя были общими, мы были ровесниками и поэтому иногда встречались на занятиях. С Салазаром меня познакомил Годрик как раз в Риме, когда я заканчивала там свое обучение. Годрик предложил проводить меня до Византии, и я с радостью согласилась, ведь на пути меня могли поджидать самые разные опасности, я, конечно же, могу за себя постоять, но все же в бою с ним никто не сравнится. Салазар так же оказался очень интересным спутником, он так же, как и я, посвящал очень много времени изучению магии, его тоже заинтересовала возможность посетить центры магии. — Но мои познания и умения не могли сравниться с Ровениными. Разве что в зельеварении и темных искусствах мои знания не уступали ее, — усмехнулся Салазар. — В зельеварении ты все же меня превосходил. И, несмотря на мои познания, ты сражался на магических дуэлях гораздо лучше меня и уступал лишь Годрику. К тому же ты очень хорошо разбирался в картах и астрономии, благодаря тебе мы всегда быстро и правильно передвигались. Ты хорошо разбирался в торговле, ты умудрился за все время нашего путешествия многократно преумножить свои богатства. В основном ты всегда вел все переговоры, благодаря чему у нас не было проблем, кроме тех, что создавал Годрик. И это ты за все время наших странствий обзавелся целой свитой последователей, — ответила Ровена. — В общем, я, Годрик и Салазар из Рима отправились в Византию, потом был Египет, еще мы посетили империю Сун, потом было еще много стран, где мы побывали. Затем мы вернулись назад на Британские острова. — Вскоре мой друг Бриан Бору попросил меня помочь в одной из заварушек, и я, конечно же, не отказался пролить крови. Мы сражались с датчанами в Ирландии, а в этот момент датчане захватывали Англию, я разрывался там и там, сражаясь везде и сразу, это было прекрасное время, кровь лилась рекой, я совершал набеги даже в Данию. В моей армии были рыцари, великаны, чародеи, тролли, оборотни, гоблины, лепреконы и красные колпаки, мое имя внушало ужас всем, кто его слышал. Но в один момент, когда я был в Ирландии, они все же взяли Англию, тогда я срочно встретился с Ровеной и Салазаром, и мы отправились в Лондон, там шло сразу два заседания: Визенгамота магов и магловского Витенгамота. На тех заседаниях мы и встретились с Хельгой Хаффлпафф. Маглы как раз собирались присягнуть датчанину Свену Вилобородому, а волшебники вели переговоры о капитуляции. Мы втроем могли бы их всех прогнать, уничтожить, мы были сильнейшими волшебниками своего времени. Но и Хельга была очень могущественной и умной волшебницей, она уговорила нас не сражаться, Хельга предложила союз на выгодных нам условиях. От нас решили просто откупиться золотом, редкими артефактами, книгами, особыми привилегиями. А в случае боя мы бы, конечно же, победили бы, но погибло бы много людей с обеих сторон. Хельга была очень сильной и искусной волшебницей, вместе с ней там были отряды боевых магов, валькирии, тролли, и в случаи битвы победа далась бы нам очень и очень дорого. Выходило, что мы выигрываем гораздо больше от этого договора в случае победы датчан, и мы согласились. Визенгамот тоже был вынужден подчиниться нашей воле и вслед за Витенгамотом смириться и подчиниться датчанам. Совет магов собрался значительно позже, и это уже не имело никакого смысла, так как Визенгамот свое решение вынес, а идти против нас никто не посмел бы. Мы быстро сошлись с Хельгой, она хорошо вписалась в нашу компанию. Так и появился наш союз четырех самых великих магов. Мы построили замок, чтобы в нем собираться, вести дела, обмениваться опытом, обсуждать планы, проводить совместные исследования и опыты. Каждый в замке разместил свои покои, часть нашего окружения, нашей свиты расположилась в замке. Многие волшебники переехали поближе к нам и основали деревню Хогсмид. А потом там как-то сама собой получилась школа, — рассказал Годрик Гриффиндор. — У тебя все само по себе выходит, а мы с Салазаром и Ровеной немало сил и времени положили, чтобы создать эту школу, — проворчала Хельга. — Я обучалась в Думстранге, а Ровена видела школы и академии в Риме, в Греции и в других местах, вот мы и захотели открыть свою такую же школу. И эта идея очень понравилась Салазару, он видел в основном выгоду от обучения детей из волшебных семей, а так же возможность расширения своей свиты за счет учеников. А Ровена очень сильно хотела передать знания, чтобы они не погибли, не исчезли со временем. — Да, для меня знания ценны сами по себе. Я хотела в первую очередь именно сохранить знания, а обучение молодых волшебников для меня было вторичным, — подтвердила Ровена Равенкло. — Нам пришлось очень сильно потрудиться, чтобы достать хороших учителей во всех областях. Как-то нам даже пришлось вытаскивать из какой-то землянки настоящую уродливую ведьму, из тех, что ест детей, и тащить ее в замок, чтобы она рассказывала о травах, — вспомнил Салазар. — А разве вы не сами обучали детей? — удивился Элфиас Дож. — Чему-то мы учили сами, но у нас обычно было очень много дел, времени не хватало, поэтому мы нанимали магов. Простой магии детей может обучить любой волшебник, а вот потом уже после пяти лет сдавались экзамены, и мы обучали по отдельным направлениям учеников постарше более сложной магии. У нас было очень много дел, и старшие ученики частенько покидали замок и отправлялись в различные странствия вместе с нами, чтобы не прерывать свое обучение. Нам даже пришлось запретить ученикам следовать за Годриком, когда он отправлялся навестить троллей и отведать их жутких напитков, потому что для его храбрецов это приключение всегда плохо заканчивалось, был даже случай, когда ученик отказался возвращаться в замок и остался с троллями. В дальнейшем учителями стали наши лучшие ученики, — ответила Ровена. — В Хогсмиде даже появилось такое крылатое выражение: «Пьет, как Годрик», — засмеялась Хельга. — Он даже пытался переселить тех троллей в Хогсмид, чтобы чаще пить ту гадость. — Мы были руководством замка, мы занимались подбором учителей, снабжением школы всем необходимым. Так же замок исполнял роль приюта. Некоторые дети, будучи волшебниками, не могли жить больше в своей семье. Чьи-то родители сражались вместе с Годриком и гибли в боях, тогда Хогвартс заботился и о них. Были и просто сироты среди детей волшебников. Нам пришлось постараться, чтобы дать возможность каждому юному волшебнику попасть в наш замок, мы облетели все Британские острова, договариваясь со всеми, я использовал для этого все свои связи. Но в итоге любой ребенок, если у него просыпались магические силы, очень быстро узнавал о Хогвартсе и мог отправиться к нам. Любой волшебник, встретившийся у него на пути, покажет ему дорогу, даже самая страшная ведьма из какой-нибудь пещеры не стала бы его сжирать и тоже бы указала направление, кентавр перевел бы его через лес, русалки переправили бы через водоем, гоблины провели бы через горы и пещеры. Вот только с троллями и великанами не все было так гладко, не со всеми удавалось договориться, многие забывали о договорах, особенно если у них менялся вождь. Но в итоге почти все дети добирались до замка целыми, — хвастался Слизерин. — Еще, правда, бывали проблемы с акромантулами. Их несколько раз истребляли здесь в Запретном лесу, да и вообще в Британии, но обязательно найдется идиот, который захочет их вновь сюда завести и выпустить в лес. Я, конечно же, и сам разводил акромантулов из-за волшебных свойств их яда и паутины, но я контролировал их численность и не позволял им распространяться, а кретины просто выпускали этих пауков в лес. — Подождите… А разве в школу не всегда принимали строго с одиннадцати? Кажется, что в школу приходили все подряд, у кого только получалось, — удивился Элфиас Дож. — А ты когда-нибудь слышал наш гимн? — спросила Хельга. — Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс Научи нас хоть чему-нибудь. Молодых и старых, лысых и косматых, Возраст ведь не важен, а важна лишь суть. В наших головах сейчас гуляет ветер, В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух, Но для знаний место в них всегда найдётся, Так что научи нас хоть чему-нибудь. Если что забудем, ты уж нам напомни, А если не знаем, ты нам объясни. Сделай всё, что сможешь, наш любимый Хогвартс, А мы уж постараемся тебя не подвести. — Я всегда думал, что это просто шутка, — сказал расстроенный Дож. — Нет, это не шутка… — неохотно призналась Ровена и грустно вздохнула. — Кто-то приходил сюда совсем ребенком, кому-то не было и семи лет, и мы не могли их прогнать, мы оставляли их в замке или подселяли в какую-нибудь семью в Хогсмиде. Были и те, кто дошел до Хогвартса, будучи немолодым, таких мы тоже чему-нибудь пытались научить по мере возможностей. Мы старались регулярно проверять крупные города на наличие молодых волшебников, но вот множество глухих, далеких деревень мы контролировать не могли. — Хм, у меня есть еще один вопрос… Может быть, вы знаете… — замялся Дож. — Где вас похоронили, почему нигде не могут найти ваши могилы? — Тут дело в том, что мы использовали при жизни очень много разной магии, в том числе и темной, мы экспериментировали и с демонологией, и с некромантией, и все это оставило отпечаток и на нас, поэтому наши тела после смерти уничтожали. Земля могла нас не принять, а учитывая наше могущество, то могло получиться нечто невероятно опасное. Магия, что текла в нас, не исчезла бы просто так после смерти, поэтому от нас не оставили даже праха, так как и из праха могущественного мага может получиться темное существо, мы встречались с такими чудесами. И это не обязательно нежить, из тела или праха очень могущественного темного волшебника может родиться новое демоническое вполне живое существо. Например, был случай, когда, после того как закопали труп чернокнижника в лесу, деревья стали оживать, звери превращались в уродливых монстров. Насколько нам известно, первым вампиром стало то, что осталось от очень могущественного волшебника после смерти, — объяснила Ровена. — Это было общим правилом у всех магов сжигать тела после смерти. Простые волшебники, конечно же, могли себе позволить обычные похороны, но вот сильных магов лучше сжечь, а могущественнейших надо уничтожать так, чтобы даже праха не осталось. Далеко не всегда с телом волшебника после смерти может что-то произойти, но осторожность не помешает. — В некоторых семьях тела магов сжигают, но большинство ничего не знают об этих правилах и просто хоронят родственников, — признался Дож. — Опрометчиво, это может когда-нибудь привести к очень большой беде, — покачала головой Хельга. — Мы за свою долгую жизнь видели много ужасной нежити. — А расскажите о своих семьях, — попросил Элфиас. — Об этом тоже мало сведений сохранилось. — Меня выдали замуж, когда я была еще совсем молоденькой, я успела отучиться в Думстранге всего четыре года, — начала вспоминать Хельга. — Я была старшей дочерью, а братьев у меня на тот момент не было, и мой муж рассчитывал стать главой рода Хаффлпаффов. Но получилось все наоборот, мои силы оказались так велики, что сразу после свадьбы магия его рода признала главой меня, а следом ко мне перешло от отца и главенство над нашим родом. Они были довольно сильными магами, но их сила не шла ни в какое сравнение с моей. До встречи с Годриком, Ровеной и Салазаром я считала себя наисильнейшей. Ведь я еще слишком молода, чтобы наследовать что-то, но раз уж меня решили выдать замуж, то ситуация сразу меняется, раз можно замуж, то и для остального, включая власть над родом, я уже взрослая. Отец и муж были очень растеряны, когда потеряли почти всю власть. Потом у меня появились братья, но и им магия рода не отдала главенство, настолько неравны были наши силы. И отцу с супругом пришлось вводить меня во все дела, они стали мне чем-то вроде советников. Для начала меня вновь отправили в Думстранг, чтобы я доучилась, потом мне нашли специальных наставников. Мне приходилось посещать советы старейшин, сначала над нашей семьей все посмеивались, что мои отец и муж — главы двух родов вдруг потеряли свою власть и стали подчиняться какой-то девушке. Но потом я вошла в полную силу и сурово наказывала всякого за любую насмешку и проявление неуважения ко мне и моей семье. Потом у меня появились дети, затем внуки, правнуки, помню, я даже праправнука застать успела. Некоторые мои потомки поселились в Англии, но большинство живет в Дании, Швеции, Норвегии, Исландии, кто-то ушел в другие страны. Я всего лишь портрет, но, как мне известно, сейчас по всей Европе и даже Америке у меня есть потомки, хотя фамилию Хаффлпафф носят лишь считанные единицы. — Я уже говорил, что стал главой рода после смерти отца, и мне тогда пришлось бежать в Англию. У меня были младшие братья и сестры, в Англии я нашел себе невесту из знатного рода, я женил на достойных наследницах своих братьев, выдал замуж за знатных и чистокровных волшебников сестер. Потом у меня появились дети и племянники, я так же мудро руководил ими, потом были внуки и внучатые племянники. Затем я отдал заботу о семье своему брату, а себя полностью посвятил политике и исследованиям, — поведал Салазар. — Кто-то из моих потомков вернулся на родину в Испанию, многие расселились по миру, а кто-то остался в Англии. Отличительный знак моего рода — способность разговаривать со змеями осталась не у многих, ведь тут как повезет, многие ее просто не унаследовали, просто так получилось. Недавно я слышал от одного знакомого портрета, что в Ирландии есть семья потомков моего брата, способных разговаривать со змеями, но они не носят мою фамилию. — Отец и мать мои были волшебниками из старых родов, моего старшего брата на охоте съел то ли медведь, то ли тролль, поэтому я стал главным наследником, еще было у меня две сестры, что с ними потом стало, я не знаю. Отец мой подраться любил со всеми, меня этому тоже учил, уж очень крутой у него нрав был. Однажды, у меня магия проснулась, я ему зуб магией выбил, так он мне сразу коня подарил и к мастеру палочек меня повел, — посмеиваясь, вспоминал Годрик. — А вот жениться мне как-то не довелось, но наследники у меня были, конечно же, я всех их признал, и магия рода их приняла. Некоторых дочерей пришлось выдавать замуж, но большинство сами смогли найти себе женихов, сыновья мои тоже сами справились. Некоторые вместе со мной воевали, в походы ходили. Много их было, всех я и не упомню, а уж внуков я считать не пробовал, бывало, что в Хогвартс новых учеников распределяют, я свою фамилию пару раз услышу и сразу к себе на факультет забираю, они меня потом дедушкой звали, — поведал Годрик Гриффиндор. — Потом, когда мою шляпу заколдовали, она мне после распределения сообщала, если кто из детишек моей крови был. Помню, любимой моей дочерью была Скади, она могла с одного удара медведя убить, вся в мать великаншу, а уж с ее матушкой Элли меня Хельга познакомила, она была дочерью тамошнего гурга великанов. Как-то я со Скади поругался из-за чего-то, а она меня ударила в ухо, так я тогда оглох, ухо потом даже Ровена и Салазар не смогли вылечить. Доченьку я выдал замуж за Ричарда Поттера, он был одним из самых лучших моих учеников, преданный соратник, сильный боевой маг, настоящий воин, уж он не побоялся ее в жены взять. А их сына я женил на дочери Певереллов, и после моей смерти перстень гриффиндорский моих предков, кстати, Поттерам достался. Было вот еще… — начал Годрик, но вдруг посмотрел на Ровену и замолчал. — Что ж, я расскажу о себе и о нас с Годриком, — начала Ровена. — Моя семья происходит из англосаксонского рода. Мать я не знаю, она умерла при родах. Отец был очень рад, что я оказалась волшебницей, как только у меня появился первый всплеск магии, он сразу же нашел учителей. Училась я быстро и охотно, учителя отмечали мои способности, и я довольно рано превзошла их. Но пока я училась, отец женился вновь, у него появились новые дети волшебники. С мачехой у меня не было никаких отношений, она не лезла в мои дела, а я не лезла в ее, мы не мешали друг другу и почти не общались. Сводных братьев магии обучала я. Потом отец выдал меня замуж за чистокровного волшебника, он был просто магом из семьи магов, у него не была как такового рода с магической точки зрения, у него не было рода со своей особой магией, тайнами, приемами. Он был хорошим, порядочным и смелым человеком, но я не смогла хорошо его узнать, так как он очень рано умер от драконьей оспы. У моего рода были немного другие правила и обряды, чем у Хельги, поэтому главой рода я стала лишь спустя какое-то время. Когда мы праздновали Мабон, магия нашей семьи обновлялась, мой муж уже умер, отец был еще полон сил, а младшие братья были еще детьми, поэтому никто не ожидал никаких изменений, но они произошли. Как и в случае с Хельгой, я была очень сильной волшебницей, я была гораздо сильнее всех своих родственников, поэтому на этом празднике магия семьи признала главой меня. Я получила свободу, власть, право самой решать, что мне делать, и я отправилась путешествовать по Британии, изучая магию, находя новых учителей, а потом отправилась в Рим. В семье, кроме моего отъезда, ничего не поменялось, всеми делами семьи по-прежнему руководил отец. Что ж, у меня бывали любовники, я была свободной колдуньей, у меня было несколько детей, о которых всем известно, сейчас в Англии все знают нескольких моих потомков, в ваших учебниках истории по этому поводу написано все верно. Но было еще кое-что… У нас с Годриком, Салазаром и Хельгой появилась идея. Мы хотели создать изменить устройство магической Британии. У нас была идея создать новую магическую аристократию, рыцарей и МОНАРХА! Короля магии!       В кабинете повисла пауза, Элфиас встал с кресла и с открытым ртом уставился на портреты, ожидая продолжения. Дож потерял дар речи от шока и теперь жестами требовал продолжения. — Как известно, Мерлину удалось сделать короля маглам, а мы задумали сделать короля волшебникам. Могущественные волшебники регулярно рождаются, мы были сильнейшими в свое время, но, думаю, что некоторые волшебники других эпох могли быть сильнее. И поэтому нам нужно было создать новый род королей, а не объявить кого-то из нас королем, — сказал Салазар. — Мы стали заниматься сводничеством учеников, рекомендовали родителям отдать свою дочь за определенного мага, подталкивали нужных учеников друг к другу, поощряли браки между маглорожденными, полукровками, получая новые волшебные семьи. Так мы создали несколько новых родов, с задачей создать новую аристократию мы справились, — рассказывала Хельга. — Салазар даже придумал некоторые новые традиции, придал чистокровности большее значение, чем оно было раньше, это было сделано, чтобы чуть больше обособить волшебников от маглов, чтобы легче было создавать новую волшебную аристократию. Многие нынешние знатные рода как раз тогда и получились, и сейчас они практически не уступают в значимости старым родам, которые были до нас. Годрик уже рассказал, как он свел Поттера со своей дочерью, а их сына с дочерью Певереллов, примерно так же получались и многие другие рода. — Когда мне попался талантливый юноша из простой семьи волшебников Гонтов, я так же, как и Годрик, женил его на своей дочери, а их сына на еще одной дочери Певереллов, — вспомнил Салазар. — У меня была целая куча одаренных учеников, из которых я лепил лордов. Визенгамот и совет магов тогда были в полном нашем подчинении, и они без проблем давали им нужные титулы. Да, на моем факультете всегда учились в основном дети из волшебных семей, за редким исключением, но вот знатными этих детей я сделал. Многие из них потом стали придумывать своей семье истории, чтобы их род казался древним, дескать, не мне сыну отшельника с болот Визенгамот проштамповал титул, а мой далекий предок во времена Конмаэла или Айргтехма убил десяток великанов и драконов, и построил поместье на болотах. — Но потом было немало войн, междоусобиц, и многие эти рода прервались, не успев толком начаться. Кто-то погиб еще при мне, а многие уже после моей смерти, — заметил Годрик — Но самым сложным было создать короля, — сказала Ровена. — Для этого нужно было из нескольких наиболее знатных родов получить один, а потом сделать так, чтобы ему присягнули. Как мы уже сказали, мы сами создали новые роды, которые бы присягнули новому королю по нашей указке, Визенгамот и совет магов так же нами контролировался. К тому времени мы с Годриком стали близки, и у нас родилась дочь. Мы назвали ее Еленой, она была сильной чародейкой, но все же, как и подавляющее большинство волшебников, уступала нам, основателям, мне даже было ее жаль, ведь она так пыталась сравниться с нами. Она бы вышла замуж за одного из потомков Мерлина, которые тогда учились в Хогвартсе, у нас было влияние на них. У Хельги тоже были дети, она сводила их с самыми знатными и сильными магами Скандинавии, так же Хельга была в родстве с магловским королем. Мы бы свели наших детей, и наш общий потомок стал бы королем. Но все рухнуло… Елена сбежала, и мы отправились на поиски, это было очень обычным делом, у нас такое уже случалось, все же у девочки был такой возраст, нам всего лишь надо было успокоить девочку и вернуть в замок, мне всегда удавалось найти слова, чтобы утешить дочь, вновь вселить в нее уверенность. Елена не была слабой или глупой, она была очень талантливой волшебницей, магов, превосходивших ее в чем-либо, было очень мало. Но к сожалению ее нашел один из учеников Салазара, этот тупой осел был влюблен в нее, хотя у него не было и не могло быть никаких шансов, ведь сама Елена его не любила, он был противен ей, не говоря уже о том, что нам он был совсем не нужен, он ну совсем никак не вписывался в наши планы. И этот выродок убил ее. Мы не хотели больше думать о тех планах, потеря дочери была слишком страшной для меня, я забросила многие свои начинания тогда. — Этот ублюдок заколол ее и себя! Когда я нашел их, Елена уже умерла, а он был еще жив, — вспомнил Годрик. — И я успел проклясть его так, чтобы его нечестивый дух вечно мучился и не мог покинуть замок, я надел на его проклятый дух кандалы, которые он не снимет до скончания веков. Мы забросили эту идею с королем, и никогда больше не возвращались к этой теме. — Мы больше не стали сводить своих детей или внуков ни друг с другом, ни с самыми знатными наследниками того времени, они сами нашли себе пары, каждый пошел своим путем, — сказала Хельга. — А Годрик тогда расколол мечом корону, созданную нами для будущего наследника. Так и закончилось эта история, хотя, конечно же, мы после этого совершили немало великих дел. — К сожалению, Елена не обрела покой, она стала приведением, и ее дух стал блуждать по Хогвартсу, — сказала Ровена и на минуту закрыла глаза. — Я пыталась с ней поговорить, я просила у нее прощение, я сама простила ей все, я спрашивала, что могу для нее сделать, я проводила ритуалы, но ничего не помогло, дух Елены так и не обрел покой, она до сих пор обитает в замке.       Еще несколько часов Элфиас Дож расспрашивал портреты основателей о различных подробностях их жизни. Что-то основатели сообщать отказывались, но все же у Элфиаса появилась возможность серьезно дополнить учебники истории. Это было удивительным событием, ведь обычно основатели отсутствовали на своих портретах, а если и появлялись, то наотрез отказывались что-либо рассказывать о своей жизни. ***       Блез тихо крался по ночным коридорам замка, он планировал новое нападение, ведь Селвина уже привели в норму, новых нападений пока не было, а ученики начали успокаиваться, а это не устраивало Блеза, ему нужно было посеять панику среди своих противников. Блез заметил, что наследники пожирателей стали меньше замыкаться внутри своей слизеринской компании, они начали потихоньку общаться с учениками из других факультетов, с теми, кто был лоялен к идеям превосходства чистокровных. Это было нежелательно для Забини, и он хотел запугать этих учеников, отвадить их от пожирателей.       Была опасность, что школу могут закрыть, но Блеза это не сильно беспокоило, ведь он, как и его друзья, всегда сможет поступить в Дурмстранг, а для всех остальных учеников министерство довольно быстро построит новую школу. Министерство — это сделает довольно быстро, ведь новая школа точно не будет располагаться в замке между диким лесом и горами, у учеников будет возможность чаще посещать родителей, и все это будет обходиться министерству гораздо дешевле. Вообще, школы магии в Европе представляли для министерств большую проблему, администрации таких школ имели огромное влияние на учеников, на их отношение к тем или иным вещам, на их образование, и они имели некоторую независимость, особые права, не позволявшие министерствам вмешиваться, но при этом волшебные замки с детьми требовали колоссальных расходов. Сейчас во всех странах никто не строил новые школы в замках и не давал им каких-то особых прав, школы всегда организовывались в простых зданиях рядом с министерством, и директора всегда назначались министерством, а роль попечительских советов выполнял соответствующий отдел министерства. Но если такая древняя школа все же имелась, то родители отдавали своих детей именно в эту престижную древнюю школу, в которой учились сами, в которой учились их предки, и эти родители, будучи гражданами и налогоплательщиками, конечно же, вынуждали министерство финансировать эту школу. Что удивительно, опыт России и Штатов показывает, что качество простых новых министерских школ не уступает древним консервативным школам, а в чем-то и превосходит их.       Блез даже мог сказать, что страх перед закрытием школы искусственно создавался консерваторами. Еще маглорожденные дети, не зная волшебного мира, очень боялись закрытия школы, ведь они были уверены, что им больше негде будет учиться, как ни странно, но подобный страх так же испытывали и чистокровные с полукровками. Все дело в том, что детям в школе ничего не рассказывают об устройстве, целях и возможностях министерства магии. А для Блеза было очевидным, что в случае закрытия Хогвартса три десятка высококвалифицированных волшебников с легкостью за один день подготовят помещения для занятий, создадут порталы и камины, чтобы ученики могли с утра перемещаться в школу, а вечером назад. Конечно же, в Хогвартсе в качестве учителей собрали настоящих мастеров, но никто не будет против того, чтобы они же преподавали и в новой школе. Да и на самом деле на такой работе не нужны мастера, для обучения детей простым чарам и трансфигурации совершенно не нужны магистры высшей магии. Тоже касалось и других предметов, ведь незачем в школе, где детям не покажут зверя опаснее единорога или огненного краба, уход за магическими существами преподавать специалисту по мантикорам Сильванусу Кеттлберну. Если волшебник сдал СОВ И ЖАБА по какому-то предмету на превосходно, то этого вполне хватило бы, чтобы он смог этот предмет преподавать детям. Все эти мастера и магистры нужны были, лишь чтобы привлечь внимание. Но в случае закрытия Хогвартса его директор, деканы и попечители потеряют власть, свое особое положение, а так же семьи слизеринцев вместе с Хогвартсом теряли возможность занять в этом самом Хогвартсе особое, лидирующее положение, подмять эту школу под себя. В итоге учителя и несколько учеников создавали в школе атмосферу страха перед закрытием, чтобы в случае чего выплеснуть возмущение учеников на любого, желающего закрытия Хогвартса.       Блез много думал обо всем этом, ему очень нравился Хогвартс, этот замок не мог не пленить сердца своих обитателей, но все же свои планы ставил выше этого замка. Сейчас Забини двигался к одному из секретных помещений в подземельях, где, как он слышал, должны были встретиться Каил Яксли и пара равенкловцев. Блез собирался их оглушить и проклясть, вновь инсценировав нападение наследника Слизерина. Забини подошел к статуе одного из деканов Слизерина прошлого, который, видимо, совершил что-то очень важное для школы, раз тут поставили его статую. Короткое заклинание-пароль, и статуя отодвигается в сторону, открывая коридор, ведущий к тяжелой двери. Блез тихо подошел к двери и прислушался, за ней раздавались голоса: кто-то убеждал своих собеседников к чему-то присоединиться. — Грязнокровок становится все больше и больше, они везде, они пытаются отнять у нас власть… — убеждал своих собеседников предположительно Каил Яксли. — Да, я согласен, что они слишком много себе позволяют. Очевидно, что иерархия естественна, и грязнокровки должны быть ниже, — согласился равенкловец. — Мое положение и так выше любого грязнокровки. Уж я не знаю, как обстоят дела в твоей семье, но у моей семьи есть золото, артефакты и родовые знания, которые никогда не будут доступны этим… этим причудам природы, — лениво произнес второй равенкловец. — Ха! Не все так просто. Тут есть несколько моментов, так или иначе, но тайны чистокровных семей все чаще становятся известны грязнокровкам. Они работают в министерстве, и к ним в руки попадают конфискованные книги и артефакты, через них часто проходят дела о наследовании, и они успевают схитрить и изучить книги и артефакты до того, как их передадут наследникам. В отделе тайн работают грязнокровки, а уж там собраны многие знания. Да и золотом им удается разжиться, многие устраиваются на работу к гоблинам в банк, — возразил Каил. — К тому же среди чистокровных тоже есть своя естественная иерархия, мы же понимаем, что сторонники идей превосходства чистой крови будут стоять выше, получат больше власти, чем остальные. Очевидно, что те же Уизли не могут быть наравне с нами. Причем мало сочувствовать взглядам, надо активно поддерживать, надо действовать. Кто будет с нами, у того будет больше власти. — Сам-Знаешь-Кто? — испуганно спросил первый равенкловец. — Но ведь он убийца, он убил множество волшебников, он очень опасный темный маг. — А чего тебе боятся? — перебил его Каил Яксли. — Ты же чистокровный волшебник! Разве Темный Лорд причинил тебе или твоей семье какой-либо вред, или кто-то из твоих близких родственников выступал против него? Разве у тебя есть причина не принять его сторону? И не говори, что переживаешь за этих паршивых грязнокровок или маглов, не поверю. — Пожалуй, ты прав! Просто вся эта шумиха… Но он действительно не сделал ничего плохого моей семье… — задумался равенкловец. — Это все общественное мнение, оно довольно заразительно…       Блез направил палочку в замочную скважину и произнес: «Нокс-максима!» — а затем отдал приказ приведениям, чтобы они атаковали комнату. Из стен и пола стали появляться призраки, до этого скрывавшиеся от любопытных глаз, и просачивались через дверь к Кайлу Яксли и двум равенкловцам. Приведения кружили по комнате, многократно проходя сквозь трех учеников. Через несколько минут Блез открыл дверь, в абсолютной темноте на полу лежало три ученика, а вокруг кружились духи. Все шло по плану: Блез вырубил свет в комнате, а сонм приведений вырубил учеников. Забини сел на пол и закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться, вокруг него появились черные языки пламени, Блез по очереди дотронулся рукой до каждой из своих жертв, чтобы поразить магией. Слизеринец приложил очень много сил, чтобы проклясть сразу троих, и из его носа брызнула кровь от перенапряжения, а в глазах потемнело, но все же он смог собраться с силами и не потерять сознание. Грязно выругавшись, Забини начал вытирать свою кровь, нельзя, чтобы ее нашли на месте преступления, иначе его очень быстро раскроют. — Мастер Забини, вам следует остановиться! Все это слишком опасно, — посоветовал толстый монах. — Вы ставите под угрозу себя и всю школу, ее могут закрыть. — Вы правы, надеюсь, что это мое последнее нападение, — согласился Блез. — Но вы же понимаете, что у меня нет выбора, вы сами знаете: какие у них цели, какие идеи они отстаивают. — Да, знаю, но это война идей, война за умы! Правильные идеи должны побеждать неправильные, и люди сами примут сторону добра, — провозгласил приведение монаха. — Да, война идей… Только идеям нужно помогать делом, вот пожиратели смерти не одними проповедями занимались, они убивали, пытали и околдовывали. Правильная идея проиграет, если все ее носителей будут просто физически уничтожены. Я же не собираюсь убивать, я не буду влиять магией на разум, я просто этим нападением напугаю тех, кто мог бы присоединиться к моим врагам, — произнес Блез, таская тела учеников из секретного хода в коридор. — Как же благие цели могут быть достигнуты подлым нападением исподтишка? Вы поддерживаете правильные идеи неправильными действиями, вам не кажется, что здесь есть противоречие, мастер Забини? — спросил монах. — Зло приведет к неудачи даже в добром начинании. — Есть разница между неправильными действиями и действиями, которые вы считаете неправильными. Я вот не считаю идеи правильными или неправильными, я делю идеи на те, которые я приемлю, и на те, которые я отвергаю. Я возвожу свою частную систему ценностей, свои идеалы в абсолют лишь затем, чтобы они были убедительными для других, но при этом внутри я не считаю, что мои идеи абсолютно правильны. Так же любой пожиратель смерти скажет, что идея чистоты крови правильна вообще, а не только для него самого и его сторонников, — размышлял Блез. — К тому же вы сами жили в довольно неспокойное время, когда шли войны, на битвах погибало очень много людей, и я уверен, что какую-то сторону вы считали правильной. И война с любой стороны предусматривает не только благородные битвы на поле битвы, но и шпионаж, убийства исподтишка, пытки пленных, многое другое. — Да, но это была война, мне и самому приходилось убивать, чтобы защитить детей волшебников или маглов. Как-то я на дуэли убил темного мага, чтобы спасти магловскую деревню от его ритуалов. А вы живете в мирное время и находитесь в школе для детей, — возразил призрак. — Война не кончилась, так как ни одна из сторон не капитулировала, и не было никакого перемирия, просто наши враги временно затаились, но они в любой момент могут снова продолжить убивать людей, и если у них появится возможность убивать в школе, то они ею воспользуются. А эти дети уже сейчас готовы присягнуть сумасшедшему убийце, а те, что постарше, способны пытать и убивать, и кто-то из них недавно привел нежить в замок. Так что мы на войне, а наш враг злодей, да и я пока никого не убиваю, это даже можно расценивать, как предупреждение, — ответил Блез, нанося на стену послание от «наследника Слизерина». — Мы не знаем точно, кто привел мертвеца в замок, это мог быть кто-то другой. Но в остальном, может быть, ты и прав, — пожал плечами неупокоенный дух. ***       Следующее утро началось с происшествия. В подземельях нашли новых жертв «наследника и его монстра из Тайной Комнаты». К всеобщему удивлению это были не маглорожденные, а три чистокровных наследника, и один из них был слизеринцем. В школу немедленно заявились их родители, а так же несколько членов попечительского совета, включая Малфоя, и разразился страшный скандал. Администрация школы сделала заявление, что ученики просто подверглись неизвестному пока заклинанию, которое скоро снимут, и никакого наследника Слизерина нет, фактически, это заявление сделали люди министра в министерстве, а сама администрация школы молчала. Учитывая, что серьезно поражены были только маглорожденные ученики, родители которых пребывали в неведении, то серьезных проблем школе удалось избежать.       Теперь страхом к неизвестному злоумышленнику прониклись все, многие чистокровные ученики сразу же отпрянули от сторонников пожирателей смерти. Да и сами наследнички пребывали в растерянности, они совершенно не понимали, как это могло случиться. Драко немедленно обвинил во всем Дамблдора, и теперь половина Слизерина посматривала на директора со страхом, а Люциус стал регулярно наведываться в школу, чтобы проведывать сына.       Министр пока бездействовал, а вот Амелия Боунс неожиданно наведалась в школу. Она лично осмотрела все места, где были совершенны нападения, затем пообщалась с профессорами присутствующими в замке аврорами. Но все проходило как-то быстро и скомкано, Боунс и так все знала из отчетов. У Амелии была другая цель, после всех этих показательных действий она поспешила зайти в апартаменты к профессору Крамеру.       Темный маг ждал ее, хотя они и не договаривались о встречи, он понял, что Амелия обязательно захочет поговорить с ним, как только она появилась в замке. Войдя в кабинет темного мага, Амелия увидела столик, на котором ее ожидала чашка горячего чая, и два кресла, в одно из которых ей сразу же было предложено присесть. Калисто сидел во втором кресле и пил свой чай, от него исходила сила, глаза излучали уверенное спокойствие… Но Амелия была внимательна к деталям: старик держал чашку двумя руками, и можно было заметить, что руки слегка тряслись, в комнате было довольно жарко и даже душно, в камине ярко горело пламя, но Калисто был одет в тяжелую, теплую мантию, на морщинистой коже рук, шеи и лица видны старческие пятна. Амелия не знала точно, сколько лет Калисто, ей было лишь известно, что Крамер был чуть старше бессменной экзаменаторши Гризельды Марчбэнкс, и что он один из самых старых волшебников в Британии, к слову Дамблдор пока в этом списке не значился и считался еще довольно молодым. Даже для могущественного и искусного волшебника такой возраст считался удивительным. — Да, возможно, я не переживу следующую зиму и отправлюсь в страну вечной охоты, — усмехнулся Крамер, угадав, о чем думала Амелия, внимательно разглядывая его. — Я пришла поговорить с вами о своей племяннице, — Амелия не показала смущения и сразу жестко перешла к делу. — Меня очень волнует то, чему вы ее обучаете. — Да, да, я знал, что вы обязательно решите обсудить это, я вас понимаю. Честно говоря, я не собирался вначале обучать Сьюзен, она просто пришла вместе с мистером Забини и мистером Поттером. Гарри Поттер очень самостоятелен, и он не сильно зависит от своего опекуна, поэтому он сам решил, что хочет обучаться у меня, а у Блеза Забини мать настойчиво попросила меня об обучении. Но у Сьюзен есть задатки, она прилежна и сможет добиться больших результатов, поэтому я так же согласился обучать и ее, — сообщил Калисто. — Я, конечно же, рада, я всегда знала, что моя племянница способная, — сдержанно сказала Боунс. — Но меня крайне сильно беспокоит то, чему вы ее учите, ведь это очень опасная темная магия. К тому я узнала от Сьюзен, что вы учите не теории и не простым чарам, а сразу начали обучение с крайне опасных заклинаний, вы начали обучать их адскому пламени! — Что ж, я так понимаю, что в свое время вы обучались темной магии, так как сотрудники департамента правопорядка обязаны ее знать на каком-то уровне, да и время было неспокойное… И вам сначала долго рассказывали о контроле, об опасности темной магии, а потом потихоньку учили, начиная с легкого. Так вот, если кто-то решает обучать детей темной магии, то он должен делать все по-другому. Дети не воспримут адекватно все эти предупреждения об опасности, контроль им дается с трудом. А если они изучат какое-то легкое заклинание, и оно у них будет замечательно получаться, то это вселит в них ложную уверенность, что крайне опасно в деле с темной магией. Поэтому детям сразу дают какое-нибудь очень сложное и мощное заклинание. У них никак не хватит сил создать нормальное адское пламя, дети ну никак не смогут контролировать даже те крохи, что призовут, это будет отнимать много сил. Чтобы добиться реальных результатов у них уйдет больше года, и их сильно утомит регулярно тренировать одно и то же заклинание, которое очень долгое время не будет получаться. А за это время поубавится рвения, прибавится спокойствия, они уже не будут так стремиться изучить темную магию, станут к ней относиться сдержаннее и прохладнее. Ведь энтузиазм в темной магии крайне опасен, чем меньше она привлекает, тем лучше. К тому же они будут так загружены этими и школьными занятиями, что точно не будут сами заниматься чем-нибудь опасным, — объяснил Калисто. — К тому же, если Волан-де-Морт вернется, то Боунсы будут против него, как и Поттер? — Совершенно верно, Темный Лорд — враг нашей семьи, мы в любом случае будем против него! — четко произнесла Амелия. — Но что вы имеете в виду, когда говорите, что он вернется? — Только то, что он вернется, я в этом абсолютно уверен, поверьте мне, разбираюсь в темной магии. Я так же ему не симпатизирую, поэтому и решил кое-чему обучить Гарри Поттера и его друзей, чтобы у них было больше шансов на победу. Вряд ли Волан-де-Морт вернется в скором времени, а значит, я не доживу до его возвращения, и обучение это все, что я могу сделать, — медленно проговорил Калисто. — Потом их будет учить моя дочь, все дела, связанные со школой и обучением, я оставлю ей, к тому же у нее уже есть место в попечительском совете, и она и так в курсе всех школьных дел. Поэтому по всем вопросом после моей смерти обращайтесь к ней. — Чем вызвано особое внимание к мистеру Поттеру? — спросила Амелия. — Вы думаете, что он сыграет большую роль в борьбе с Темным Лордом? Почему? Он же просто ребенок, хоть и знаменитый. Мне кажется странным строить планы борьбы ребенка с великим темным магом. — Есть несколько причин, сообщить все я не смогу… — медленно говорил Калисто, делая длинные паузы, словно размышляя над каждым словом. — В первую очередь, особое внимание Поттеру уделяет Дамблдор, я заметил, что он как-то странно выделяет мальчика, словно Поттер действительно очень важен, хотя я и не знаю причин. Но раз Поттер как-то остановил проклятие смерти и одолел Волан-де-Морта в младенчестве, то значит, что-то в нем действительно есть особое, хотя я не знаю что… Так что первую причину знает только Дамблдор, а по его поведению я могу лишь сказать, что эта причина точно есть. Далее, у мистера Поттера есть тяга к темной и особенно боевой магии, у него есть талант, а это опасно и для самого мальчика, и для окружающих, а это значит, что это его качество надо как бы культивировать, чтобы оно не стало опасным сорняком. Гарри — хороший мальчик, хоть и трудный, он не желает людям зла, я не заметил у него какой-либо нездоровой тяги к власти или к насилию, поэтому нет ничего плохого, чтобы помочь ему для его же блага в освоении этого раздела магии. И возвращаясь к Темному Лорду, могу сказать, что Гарри Поттер является его врагом и будет сражаться с ним так же, как и его друзья, ну, а я готов помочь обучением. Так же я уверен, что в будущем Волан-де-Морт будет еще опаснее, он будет использовать наитемнейшую магию, и для борьбы с ним будут нужны специалисты в области некромантии, демонологии и хаоса. А у Гарри Поттера есть все задатки, чтобы стать специалистом, как минимум, в одной из этих областей, впрочем, как и у его друзей. — А как Дамблдор относится к тому, что вы обучаете детей опаснейшей темной магии, он же главный противник темной магии в нашей стране, — заметила мадам Боунс. — И насколько я знаю, он был против преподавания темной магии у старшекурсников, а вы к тому еще и обучаете Гарри Поттера, Блеза Забини и мою племянницу, ах да, еще первокурсница Лавгуд. — Амелия, вы совершенно правы, но Дамблдор просто не контролирует ситуацию. Летом он попал в больницу, где пролежал довольно долго без сознания, и я ввел эти занятия у старшекурсников, затем случились эти нападения, и он окончательно потерял контроль. К тому же Гарри Поттер и не собирался спрашивать разрешение у Дамблдора, мальчик старается быть максимально независимым от директора, и у него это получается, так что Дамблдор как бы и не мог что-либо запретить Поттеру. Что же касается мистера Забини, то тут ключевую роль играет его мать, с которой вы хорошо знакомы, она родитель Блеза, у нее все права, и тут Дамблдор тоже не имеет права ничего решать. Вот мистера Блеза и мистера Поттера я собирался обучать, ваша племянница и мисс Лавгуд просто были с ними, и я решил заодно попробовать обучать и их. С отцом мисс Лавгуд я давно знаком, он был рад, что я согласился обучать его дочь. Да и Дамблдор не знает, чем именно мы занимаемся на занятиях, я обычно говорю ему, что просто рассказываю детям только теорию. Ну и Дамблдору пока нужна моя помощь, ведь у него большие проблемы… — И эти проблемы вызваны нападениями, — предположила Амелия Боунс. — Разумеется, — улыбнулся профессор Крамер. — Но не только… Нам кажется, что нападения так или иначе связаны с Малфоем, и еще он плетет какие-то интриги в совете попечителей… — Понимаю, в итоге большинство попечительского совета препятствуют вмешательству министерства в дела школы, в Визенгамоте тоже разлад, поэтому там ничего не могут решить… — задумчиво вспоминала Боунс. — Везде замешан Люциус Малфой. Уж очень он скользкий и хитрый, жаль, что у меня сейчас нет совершенно никакого повода посадить его за решетку. — Мне кажется, что сейчас это ничего не даст, он запустил какой-то процесс, и этот процесс движется уже сам по себе, ведь Малфоя не было в замке, когда происходили нападения, — заметил Крамер. — И я так понимаю, что Малфой дал взятку нашему доблестному министру Фаджу, а заодно и немалой части чародеев в Визенгамоте. — У вас есть доказательства, чтобы делать такие заявления? — строго спросила Амелия Боунс. — Увы, нет, — спокойно ответил Калисто. — Увы, нет, — тихо повторила Амелия. — О политике можно говорить бесконечно. Давайте лучше вы обсудим обучение моей племянницы… ***       Ночь, Северус Снейп спал в своей кровати и видел обычные бессмысленные сны, ему давно перестали сниться кошмары, ушли в прошлое беспокойные ночи. Однако незваному гостю, что уселся на стул рядом с кроватью, это не нравилось. Старик громко покашлял, но Северус не проснулся, тогда незнакомец толкнул Снейпа в плечо, и тот соизволил приоткрыть глаза, но увидев гостя, сразу же испуганно вскочил с кровати и кинулся к тумбочке. — Не это ищешь? — добродушно спросил гость и показал хозяину его же палочку. — Позор, и это называется двойной агент Дамблдора и Темного Лорда. Пожиратель смерти, шпион, темный маг… — Мистер Принц, — вздохнул Снейп, узнав гостя. — Что вы здесь делаете? Что вам нужно? — Да вот, пришел навестить тебя, — печально вздохнул старик, протягивая внуку его палочку. — Северус, я в который раз предлагаю тебе помириться с нами, с семьей. Я уже очень стар, и я не знаю, когда смерть придет за мной, у меня слабое здоровье, и я не хотел бы покидать этот мир прежде, чем помирюсь с тобой. — А я с вами и не сорился. Просто меня с вами ничего не связывает, — холодно ответил зельевар, принимая свою палочку и накидывая халат. — Пройдемте на кухню, сэр.       На кухне Снейп взмахом палочки заставил сковородки, продукты, плиту, чайник и тостер самостоятельно готовить завтрак. — Я уехал из Англии, возможно, я туда никогда не вернусь, — заявил Снейп. — Ты сбежал из Англии. И сбежал не без моей помощи. Тебя хотели сделать козлом отпущения, повесить все на тебя, а Дамблдор слег в больницу, он бы тебе не чем не смог помочь, в итоге это я всячески задерживал следствие, «терял» документы, а затем шумно устроил свой уход с поста. Если бы не я, то тебя бы арестовали в тот же день, как только Дамблдор слег! И ты знаешь, что тогда давно, когда Темный Лорд пал, твое дело замяли с моей помощью! — прикрикнул Соломон, ударив при этом кулаком по столу. — А ты нос воротишь, будто я… Я даже не знаю, что сказать… — Вы будете кофе, бекон, сэр? — равнодушно спросил Снейп, хватая за ручку летающую сковороду. — Я не ем свинину, — устало вздохнул Соломон Принц и провел рукой по своей черной бороде. — Ну почему моя Эйлин связалась с этим проклятым бездельником и алкоголиком Тобиусом?! Почему мой внук унаследовал самые тяжелые черты их характеров?! — Вы оскорбляете покойного моего отца в моем доме и просите «помириться с семьей», сэр?! И ты смеешь его осуждать, жирная свинья! — Снейп вплотную подошел к Соломону, схватил его за руку, больно сжав своими длинными и сильными пальцами. — Какие мягкие и нежные руки, которые никогда не держали ничего тяжелее кошелька с галеонами. А у моего отца были другие руки, у него были грубые, грязные руки, он работал на заводе в две смены, чтобы прокормить семью. А потом уволил его, сократил такой же жирный боров, как ты, только из маглов. Да, у моего отца не было прекрасного образования, он просто не мог его получить, он рос в приюте, ему было трудно найти работу, после увольнения он стал выполнять за гроши самую грязную работу, какую мог найти. Да, он начал пить, потому что по-другому уже было невозможно, и мать его не осуждала. Ему было очень тяжело, но он продолжал жить, он не бросил нас с матерью, даже когда узнал о волшебстве, он продолжал работать и обеспечивать нас, — Снейп буквально выплевывал каждое слово, забрызгивая собеседника слюной. — А теперь ты такой нарядный, ухоженный в дорогой мантии смеешь прийти ко мне и оскорблять моего покойного отца, осуждать его!       Северус с силой оттолкнул от себя старика, и тот просто упал на пол. — Но он же бил вас, он поднимал руку на Эйлин, он бил тебя! — воскликнул Соломон. — Откуда вам знать, что происходило в нашей семье?! Я ничего вам не рассказывал, с моим отцом вы не общались, моя мать никогда не выносила ссор из избы. Это всего лишь ваши домыслы, — прошипел Снейп, затем сел на стул и перевел дух. — Да, он наказывал меня, потому что я был всего лишь обузой, угрюмым и высокомерным заморышем, который не ценил, что имел, не давал отцу поводов для гордости. К тому же я оказался волшебником, а моя мать ведьмой, но отец и это принял, он позволил мне поехать в Хогвартс, он смог оплатить книги, котлы, мантии, ингредиенты, он с самого начала копил деньги на мое обучение. Я презирал отца, потому что он не был волшебником, я завидовал детям богатеньких родителей. Когда я попал на Слизерин, то старался всячески забыть своего отца, иногда сам поливал его грязью, каким же я был паршивым уродом, я сделал очень много ошибок в своей жизни. Я всех подвел, я подвел родителей, подвел Лили…       Соломон Принц, сидя на полу, внимательно смотрел на внука, он не боялся его злости и возможной атаки, он боялся спугнуть его, боялся еще больше отдалить. — Знаешь, почему я пошел к Темному Лорду? — хрипло спросил Северус. — Темный Лорд — полукровка, он вырос в магловском приюте, и стал самым могущественным темным магом своего поколения. Кто-то говорит, что он уступает Гриндевальду, но у Волан-де-Морта не было частных учителей, семейной библиотеки и больших денег. Ты понимаешь? Он все сделал сам. К черту идеи, и мне были неприятны все эти богатенькие, чистокровные снобы, которые шли за ним, разве что Люциус стал мне другом. Меня интересовал только сам Темный Лорд!       Старик Принц внимательно слушал, он начал понимать. — У него кое-что было… — тихонько прошептал Принц. — Были несколько хранилищ, которые смог открыть наследник Слизерина. Я изучал его дело, я просмотрел всю информацию, которую удалось собрать на Тома Реддла. У него в какой-то момент еще в школе появилось очень много денег, об этом свидетельствуют некоторые его покупки в тот период, а гоблины мне сообщили, что тогда одно лицо смогло выполнить какое-то особое условие и открыть одно из хранилищ Слизерина. У него были деньги, он не смог бы купить некоторые книги, артефакты без этого наследства, у него были деньги, чтобы финансировать свою подпольную организацию. — А что за условие, которое надо выполнить, чтобы открыть хранилище? — полюбопытствовал Снейп, ведь его интересовало все, что связано с его «кумиром детства», а так как у Снейпа никогда не было много денег и каких-то особых хранилищ в банке, то он ничего не знал о секретах банка. — Я не знаю, неизвестно, что указано в завещании. Возможно, что условием открытия хранилища является огромная магическая сила, то есть достойным является только сильный маг. Тут может быть все, что угодно, на что хватило бы фантазии составляющего завещание. Но известно, что его мать, дедушка и дядя были нищими, а значит, что они не подходили под условия или не знали о хранилище, — рассуждал Принц, стараясь увлечь внука в разговор. Северус наконец-то подошел к дедушке и помог ему подняться и сесть на стул. — Я никогда не мог понять, почему Эйлин не хотела уходить от твоего отца, почему твоя семья отказывалась от помощи. Я совершенно не мог понять тебя, когда ты отказывался от всего, что могла дать тебе наша семья, не понимал твоих поступков. Но сейчас я все же начинаю что-то понимать… — признался Принц. — Это называется: гордость! — произнес Снейп. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Немного, для начала просто познакомься с членами семьи, — сразу же ответил Принц. — Я и так знаком с тобой, с Дэвидом, с Ханохом, — неохотно сказал Снейп. — Но нас гораздо больше, — улыбнулся Принц. — Например, здесь в Америке живет моя племянница Сара, она мастер в зельеварении и алхимии. Я как раз собирался к ней в гости, а еще сегодня вечером к ней приедет Цион, а он профессор легилименции и окклюменции в Салемской академии. Я уверен, что вы найдете массу тем для разговора. И это только начало… Соломон пристально с надеждой смотрел на Северуса, пытаясь скрыть улыбку, он прекрасно знал, что Северус Снейп всегда интересовался этими направлениями, поэтому заранее организовал встречу родственников. Снейп может быть очень полезен семье Принцев, он сильный маг и специалист во многих областях, к тому же Снейп в очень хороших отношениях с Дамблдором и Малфоем — лидерами двух противоборствующих сторон.