Вещий сон

ЧАСТЬ 2. НОВАЯ ДОРОГА Воспоминания стали для меня тайной религией. Очиститься от грехов, вернуться к временам невинности, совершить паломничество. Теперь я в море, изменившем моё существование, и смотрю на мою жизнь. Я – Ибрагим. Сын Манолиса и Софии, возвращающийся в родную Паргу. Много лет я избегал зеркал. В своём лице я искал забытые черты моего брата, матери, отца. Отыскивая их, я сам потерялся. Я не смог вернуться. Не смог взять их за руки. В моей голове звучит мелодия скрипки, которой меня обучила матушка. Это единственный дар родины моего детства, с которой меня похитили. Я – Ибрагим. Что значит вернуться? Куда человек возвращается? Можно ли вернуться в прошлое? Или судьба указывает лишь то, что впереди? Где те места, откуда ты пришёл и куда стремишься вернуться? Увидишь ли ты их? Будет ли сердце тебе компасом? Сможешь ли ты найти дорогу домой, не забыв места, по которым уже проходил ранее? И помнят ли тебя ещё море, порт, куда ты причалил, дом, который ты обрёл? Примут ли они тебя? Защитят ли? Вернуться – это не только возможность, это – необходимость, Ибрагим…

Глава 11. Сын рыбака Манолиса

Этой ночью Матракчи не спалось. Он не мог понять, в чём дело. Возможно, гроза беспокоила его сильнее, чем он думал, или же бессонница была связана с тревогой на сердце? Недавно Ибрагим прислал Ташлыджалы с весьма странной новостью: Хюррем-Султан подослала рабыню, чтобы отравить Шехзаде Мустафу. Эта женщина не гнушалась никакими методами. Но Насух-Эфенди не имел права возмущаться, а Паша заверил, что уладит это дело мирно и без лишнего шума. Так оно и получилось. До сегодняшней ночи Матракчи никто не беспокоил. И такое затишье перед бурей ему не очень нравилось. Тишину разорвал стук в дверь. «Вот оно!» - подумал Насух-Эфенди. Конечно, он ожидал увидеть Нигяр-Калфу. Обычно именно она беспокоила его в столь поздний час. Неужели она снова задумала сбежать с Эсманур? - Иду! – крикнул Матракчи, пытаясь успокоить стучавшего в дверь. Однако на пороге стояли совсем другие люди. Это были стражники Повелителя. - Что-то случилось? - Матракчи Насух-Эфенди, Повелитель поручил тебе одно дело, которое ты должен выполнить до рассвета. И поэтому сейчас ты должен пойти с нами. - О, Аллах, надеюсь, с Повелителем всё хорошо, иншаллах? - Не нужно лишних вопросов, Эфенди, идём. Матракчи оставалось лишь повиноваться. Он мог лишь догадываться о степени серьёзности предстоящего дела, поскольку на лицах стражников невозможно было прочесть ни одной эмоции. Меньше чем через полчаса они зашли в какую-то хижину, расположенную на отшибе. Возле входа стоял лекарь, высматривая приближающихся мужчин. Насух-Эфенди даже близко не успел подойти к порогу, как солдаты резко остановили его: - Повелитель поручил тебе избавиться от тела. Он не хочет знать, где оно будет захоронено. И самое главное, все должны оставаться в неведении, иначе не сносить тебе головы! Ты всё понял? - Конечно, понял. Скажите только, кто этот несчастный? Солдаты лишь молча развернулись и ушли, предоставляя Насуху возможность самому получить ответ на свой вопрос. Мужчина нерешительно переступил порог. Ему было немного не по себе от того, что он вынужден находиться наедине с трупом тёмной ночью в заброшенном доме. Матракчи немного осмотрелся, прежде чем подойти к телу. В помещении была всего одна комната, освещаемая двумя факелами, висящими на стене. Окошко было совсем небольшое и находилось в дальнем углу прямо под потолком и служило, по всей видимости, единственным источником воздуха. Тахта, на которой лежал накрытый белой простынёю неподвижный человек, была единственным предметом мебели. Он медленно приближался к белой простыне, и страшные догадки начали прокрадываться в его голову. Почему Повелитель велел скрыть ото всех место захоронения этого несчастного? Матракчи медленно приподнял один уголок ткани, и ему хватило доли секунды, чтобы узнать своего товарища: - Паша! – голосом, полным бессилия, выдохнул Матракчи. – Но как же так?.. Понимая, что до рассвета остаётся очень мало времени, Насух-Эфенди вынужден был забыть на время о скорби и подумать, где похоронить Пашу. У него просто не поднималась рука закопать его под землёй под каким-нибудь кустом, словно он был предателем, и уж тем более он не собирался выбрасывать его тело в море на съедение рыбам. Конечно, они с Пашой неоднократно говорили о том, кто как хотел быть похоронен. Но подразумевалось, что это случится в глубокой старости. Ибрагим заявлял, что хочет, быть захоронённым рядом со своим Повелителем, или же, как вариант, он будет погребён под землёй, на которой родился – в Парге. Поскольку первое предположение осуществить не было никакой возможности, то второй исход показался Матракчи наиболее вероятным. - Ну, конечно! Паша будет покоиться свободным человеком на своей земле!.. В распоряжение Насуха-Эфенди оставили повозку и двух слуг, которые должны были выкопать могилу. Но, увидев незнакомых людей, Эфенди нахмурился. В эту тяжёлую минуту он совершенно точно не хотел никого видеть: - Убирайтесь. Я всё сделаю один. К его удивлению, слуги послушно удалились без лишних вопросов. А Матракчи направился к отцу и брату Ибрагима, обдумывая слова, которые скажет, прежде чем показать им труп и сказать, что они должны вернуться в Паргу и навсегда забыть об Османской империи. *** - Шахин-бей, открой! – Матракчи яростно стучал в двери дома семьи Ибрагима. За окном уже начинался рассвет, а Манолис, проживший всю жизнь в Парге, в этот час обычно вместе с сыном уходил ловить рыбу. С тех пор, как они стали состоять на службе Османскому государству, необходимость в рыболовстве исчезла, а привычка рано вставать осталась. Поэтому через несколько секунд перед Насухом Эфенди предстали отец и брат Ибрагима-Паши. - Что случилось, Насух-Эфенди? Что привело тебя сюда в такой ранний час? - Ни о чём меня не спрашивайте, - Матракчи даже не мог взглянуть мужчинам в глаза, настолько он боялся увидеть их реакцию на смерть родного человека. – Вам нужно немедленно вернуться в Паргу. - Но зачем? Что-то случилось с моим братом? – Нико по натуре своей был очень импульсивным человеком и никогда не пытался скрывать своих чувств. В самом начале, когда Ибрагим впервые после долгой разлуки вернулся в Паргу, он первый заявил, что поедет вместе с братом в Стамбул, даже если ему придётся поплатиться за это жизнью. Вот и теперь он почему-то направился к карете, в которой Матракчи вёз накрытое простынёю тело. За всю дорогу до провинции, где жил Шахин-бей, Насух-Эфенди ни разу не взглянул на убитого, словно это поможет ему забыть то, что он узнал и увидел, и притвориться, что этого никогда не было. Нико заглянул в карету и порывистым движением стянул белую ткань. - Тео? – брат Ибрагима в следующую секунду, не помня себя, принялся встряхивать тело Паши, в надежде, что он очнётся. – Тео! Кто это сделал с тобой? Манолис почувствовал, как у него обожгло сердце. Он вынужден во второй раз потерять сына. И на этот раз навсегда: - Тео! Мальчик мой! Тео! – Манолис взглянул на неподвижное тело, возле которого на коленях сидел Нико и от отчаяния бил брата кулаками по груди. - Брат мой! Почему ты умер? Матракчи молил Аллаха, чтобы земля разверзлась под ним, потому что он не мог спокойно смотреть на страдания этих добрых людей: - Ибрагима-Пашу сегодня ночью казнили по приказу Повелителя. - Как? За что? Мой брат не мог сделать ничего дурного! Он всегда верно служил Повелителю! – Нико смотрел на Матракчи, и в его глазах плескалось отчаяние. Насуха-Эфенди бросило в дрожь от этого взгляда, ведь близнецы были похожи друг на друга, как две капли воды, и казалось, что сам Ибрагим смотрит сейчас на него с того света и спрашивает: «За что?» - Повелитель пожелал, чтобы Ибрагима похоронили в таком месте, чтобы никто не знал о его существовании. А сам Паша хотел, чтобы его похоронили на родной земле, - Матракчи горестно вздохнул, по-прежнему не решаясь посмотреть на родственников своего близкого друга. – Поэтому я и пришёл к вам, беи. Повелитель не станет искать могилу Паши, но всё же будет гораздо безопаснее, если их будет разделять бескрайнее море. - Я обещаю, Матракчи, что достойно похороню своего сына, ведь я знаю, как много благих дел он совершил, - Манолис крепко обнял Матракчи, не желая, чтобы тот видел его слёзы. – А ты пообещай, что всегда будешь помнить о Паше. - Конечно. А теперь вам пора в путь. Корабль ждёт вас в порту. - Возвращайся во дворец Топкапы, Матракчи. Мы позаботимся о Тео, - попрощался Нико. - Если мне удастся что-то узнать о причине казни, я напишу вам, - пообещал Матркачи, садясь на лошадь. Карету он оставил в распоряжении беев. Было бы неосмотрительно таскать мешок с завёрнутым в него телом из кареты в дом и обратно и приобретать при этом ненужных свидетелей. Манолис и Нико наблюдали, как лучший друг Ибрагима отдаляется от них, пока не превратился в маленькую чёрную точку, в скором времени исчезнувшую за горизонтом, после чего переглянулись. У обоих были распухшие от слёз глаза. - Ну, что же, сынок, настало время нам всем вернуться в Паргу, - Манолис попытался улыбнуться, но у него, конечно же, не получилось. – Соберём всё самое необходимое и отправимся в путь… - Я ничего отсюда не возьму! – Нико взмахнул руками, снимая с себя дорогой кафтан. – Зачем мне, простому рыбаку, эти богатства? Конечно, я согласился стать беем, взять другое имя, жить в роскошном доме с прислугой, но это только для того, чтобы мне не было стыдно встретиться с братом. И вот сейчас я узнаю, что глава государства, ради которого я покинул родные места, лишает моего брата жизни! Нет, отец! Мне нечего отсюда взять! Манолис, наблюдая за погружённым в пучину гнева сыном, только вздохнул. Он понимал, что Нико имеет право обижаться, но, к сожалению, ничего изменить нельзя. Им оставалось благодарить Бога за то, что у них есть возможность хотя бы похоронить Тео достойно. Подумав обо всём этом, старик отправился на кухню, чтобы собрать немного провизии в дорогу, пока Нико от бессилия и злобы разбивал всё, что попадалось ему под руку. Поэтому ни Манолис, ни его сын Нико не могли видеть, как в пустой карете простынь едва шевелилась от размеренного дыхания человека, который находился без сознания. *** Молодой доктор, констатировавший смерть Ибрагима-Паши до самого утра не мог заснуть. И дело было не только в том, что он впервые в жизни видел человека, лишённого жизни, и даже не в том, что этим человеком был сам Великий Визирь, неоднократно оказывавший поддержку медицинской школе, в которой этот доктор обучался. Беспокоило юного доктора то, что он не мог вспомнить, проверил ли он, дышит Паша или нет, посмотрел ли на его зрачки, которые по идее уже не должны были реагировать на свет. Молодой человек так волновался, что у него всё вылетело на тот момент из головы. Он ворочался в своей постели, успокаивая себя тем, что тело Паши было мёртвенно-бледным, на шее – следы от верёвки, которой его задушили, пульса не было, следовательно, сердце не билось. Или всё же… был слабый, едва заметный пульс? Но в эту же секунду он вспомнил слова своего учителя о том, что в такие волнительные минуты пульсация, идущая от собственных сосудов на пальцах врача, может быть ошибочно воспринята как пульс умершего. Эти мысли немного успокоили молодого человека. Кроме того, палачи никогда ещё не оставляли никого в живых, и констатация смерти из уст врача нужна была только для проформы. «Завтра утром весть о смерти Великого Визиря облетит весь мир, тогда мои сомнения оставят меня!» - успокоил себя доктор и, отвернувшись к стене, тут же уснул. *** Нико и Манолис сидели в тесной каюте и смотрели в иллюминатор на то, как солнце поднимается над водной гладью. Тело Тео лежало по-прежнему накрытое простынёй. - Как же это так получилось, отец? Чем мой брат заслужил это? - Так распорядился Господь, сынок, нам остаётся принять это. - Я не готов с этим мириться! – Нико подошёл к телу и снял простынь, схватив при этом брата за руку. – Пусть только Матракчи выяснит, в чём дело! Я уверен, что моего брата оклеветали! Тео говорил, что у него очень много врагов, и все желали его смерти. - Мне очень жаль Хатидже-Султан, - вздохнул Манолис. - Страшно представить, что ей сейчас приходится переживать. Они с братом так сильно любили друг друга… - Ты ведь говорил, что Ибрагим встретил другую женщину? - Это всё ерунда, отец! – махнул рукой Нико. – Ибрагим сам не знал, что говорит… Внезапно Ибрагим сделал глубокий вдох и открыл глаза. Нико, держащий его за руку, смертельно испугался и с криком бросился на противоположный конец каюты. Манолис тоже побежал туда и крепко обнял Нико. - Где я? – еле слышно прошелестел Ибрагим. – Что со мной? Несколько секунд Нико и Манолис стояли неподвижно, раскрыв рты рассматривая Ибрагима. Они пребывали в твёрдой уверенности, что им это мерещится. - Отец, - Нико взглянул на старика в надежде, что тот сможет дать увиденному логическое объяснение, но Манолис только пожал плечами и осторожно пошёл навстречу Ибрагиму. - Тео? – осторожно спросил он. – Это ты? Ибрагим не шевелился, только взглядом следил за перемещениями родных. - Отец? Нико? – каждое слово давалось с трудом. Ибрагима мучила страшная жажда, поэтому он попросил воды. Нико сообразил быстрее и подбежал к столу, где схватил первый попавшийся стакан с жидкостью. - Сынок, мы думали, что ты умер! – Манолис задыхался от волнения, помогая сыну присесть. Но Ибрагим был очень слаб, поэтому все попытки пришлось оставить. - А ведь я даже не заметил, что рука у брата не охладела, - рассмеялся Нико, помогая брату пить воду. – А-ха-ха! Мы ведь можем вернуться назад! Пойду скажу капитану, чтобы разворачивал корабль… - Нет! – громким шёпотом сказал Ибрагим. – Не смей! - Но почему, брат? – искренне удивился Нико. - Повелитель пожелал, чтобы я умер, - непрошеная слеза скатилась по щеке бывшего Великого Визиря. – И я это желание исполню. - Тео, тебе нужно поспать, - мягко сказал Манолис. – Ты очень слаб… - Ты прав, отец, - шепнул Ибрагим, медленно опуская веки.