Вещий сон

Бейхан, несмотря на то, что её постигла та же участь, могла только догадываться, что творится в голове её сестры. Теперь ей стало понятно, почему Хатидже поспешила покинуть комнату, едва поприветствовав её. Она поняла, что крики Хатидже – это не её слуховая галлюцинация. Пашу казнили у неё на глазах! Бейхан-Султан понимала, что ей нужно поддержать сестру, успокоить и обнять её, но она не могла сдвинуться с места. Как же так? Султан Сулейман всегда говорил, что Хатидже – его любимица. Однако что бы ни натворил Паша, за какую бы провинность не был казнён, Хатидже не заслужила такой участи. Бейхан посмотрела на скомканную постель, на раскрытую книгу, где алыми пятнами горели капли крови, и не заметила, как Хатидже исчезла из покоев. - Пустите меня к Повелителю, - попросила Хатидже. У неё не было сил, чтобы требовать. - Простите, Хатидже-Султан, но Повелитель выпил очень сильное снотворное и просил его не беспокоить. - Я не собираюсь больше его тревожить. Просто откройте дверь. Я посмотрю на брата, который спокойно спит, зная, что по его приказу казнили его друга, соратника и брата. И меня вместе с ним… Стражники выполнили это приказание, сочтя его безобидным. Хатидже молча смотрела на Повелителя. Её дыхание участилось, а глаза снова заволокла пелена слёз: - Аллах покарает Вас, Повелитель! Покарает! - Хатидже, - Бейхан взяла сестру за плечи, видя, что она вот-вот упадёт. – Прошу тебя, пойдём в мою комнату… Госпожа махнула рукой, приказывая стражникам закрыть двери в покои Султана. Хатидже осознавала, что вместе с жизнью Ибрагима закончилась и её собственная жизнь. Она смотрела в одну точку и медленно шла за своей сестрой, крепко держащей её за руку, при этом её губы едва шевелились, словно молитву, произнося имя Паши. Когда они, наконец, вошли в покои Бейхан, Хатидже позволила сестре уложить себя на кушетку. - Ты ранена, сестра. У тебя всё лицо в крови. И руки! Бейхан не стала тревожить слуг и сама отправилась за водой и чистыми полотенцами. Однако её усилия были напрасными. Весь гарем уже проснулся, и девушки шёпотом передавали друг другу ужасную новость о казни Паши. Ей всё-таки пришлось прибегнуть к помощи девушек, но из-за того, что все были встревожены и растеряны, процесс затянулся. Когда она вернулась, Хатидже в покоях уже не было. Бейхан очень испугалась, не сотворила ли её сестра что-нибудь с собой. Она предположила, что Хатидже направилась в покои Паши. Султанша признавалась своей сестре, что часто приходит в покои Паши, когда его долго нет с ней рядом. Хатидже говорила, что когда она видит и трогает вещи, к которым прикасается Ибрагим, вдыхает запах подушки, на которой он спит, ей становится немного легче, и боль разлуки ненадолго отпускает её. Однако на этот раз Хатидже там уже не оказалось. Только слуги тщательно очищали полы и стены, а стражники выносили вещи. Один из них взял со стола шкатулку и, поскольку он держал её совершенно небрежно, то она открылась, и из неё выпало письмо. Бейхан не стала делать слуге замечание, она лишь подняла свёрнутый в трубочку лист и стала читать: «Повелитель. Я бы ни за что не поверила, если бы мне сказали, что Ибрагим-Паша убит по Вашему приказу. Но я сама всё видела. И сомнений больше не осталось. Знайте, что сегодня Вы казнили не только моего мужа, но и меня. Ведь вся моя жизнь была в нём. Он – мой мир. Он отец моих детей. А Вы взяли и безжалостно отняли у меня всё, несмотря на то, что мы – одна семья. Сколько я себя помню, в моей жизни всегда были Вы. Вы всегда были для меня особенным. Я восхищалась Вами. Я любила Вас даже больше покойных отца и матери. Вы потеряли сестру, которая любила Вас всей душой. Я клянусь Вам, что забуду о том, что когда-то я была членом династии Османов. Потому что мой брат не поступил бы так. Он не стал бы спокойно спать, зная, что в соседней комнате убивают близкого человека. У моего брата была совесть, за которую я ценила его превыше всего. Меня восхищало его чувство справедливости, в этом была его сила. А Вы – жестокий человек, которого я никогда не знала и не желаю знать. Я никогда больше не увижу Вас, но могу с уверенностью заявить: если бы мне выпала ещё одна возможность заглянуть в Ваши глаза, то я нашла бы там только равнодушие и безжалостность, присущие нашему отцу. Я не буду Вас проклинать. Ибо я верю в то, что Аллах всё видит и воздаст Вам по заслугам. Живите счастливо, если сможете нести этот груз в своём сердце. Обещаю, больше Вы обо мне никогда не услышите. Скоро Вы сами увидите, в окружении каких подлых и лживых людей Вы живёте. Вскоре раскроется тайна, которая, я надеюсь, откроет Вам истинное лицо Вашей возлюбленной. Иншаллах, Вы покараете её так же жестоко, как и своего названного брата…» Бейхан перечитала письмо дважды, пытаясь уловить некий заложенный в него скрытый смысл. Она не заметила, как покои Паши опустели, и воцарилась тишина. Внезапно она осознала, что Хатидже, скорее всего, решила свести счёты с жизнью, забыв о своих детях. Но что она имела в виду, говоря об окружении? Неужели ей что-то известно о Хюррем?.. Предчувствуя неладное, Бейхан выбежала во двор и велела готовить карету, чтобы отправиться во дворец Хатидже. Всю дорогу она без устали молилась о том, чтобы застать сестру живой. *** Хатидже не помнила, как она покинула стены дворца Топкапы, как отдала приказ отвезти её домой, как небрежно отмахивалась от вопросов слуг. На протяжении всего пути она ничего не видела и не слышала. Она утратила способность чувствовать и понимать. Перед глазами её стелилась беспросветная чернота, как та, что залила проклятое небо над её головой. Она не слышала ни единого звука, хотя дождь продолжал настойчиво стучать по крыше её кареты. Когда Госпоже сказали, что они уже приехали, она лишь повернула голову, оглядывая места, где она провела лучшие годы своей жизни. Хатидже вышла из кареты и осмотрела двор. Без статуй он казался осиротевшим. Госпожа лишь усмехнулась. Разумеется, Повелитель приказал избавиться от изваяний, как только его сестра отбыла в Эдирне. - Госпожа, захотите скорее внутрь, Вы же насквозь промокли! – к ней подбежала служанка и накрыла её плащом. - Оставь меня, - Хатидже смотрела на влажную землю под своими ногами и не заметила, как плащ соскользнул с её сгорбленных плеч. Она отреклась от своей династии, и теперь ей не было смысла держать горделивую осанку. - Госпожа, умоляю, объясните, что произошло? Почему Вы вернулись? Хатидже не сочла нужным ответить на заданный вопрос. Она в полном молчании не спеша шла ко входу. Её удивило, что возле дверей не было стражников. Служанка заметила недоумение на лице Госпожи и поспешила объяснить: - Повелитель велел распустить всех стражников, поскольку предполагалось, что Вы с Пашой уедете надолго… Хатидже невольно засмеялась. Ну, конечно. Теперь её здесь никто не ждёт. - Тогда почему же ты осталась, Чичек-Хатун? - На всякий случай, Хатидже-Султан. Госпожа взглянула на девушку с благодарностью. Она хорошо знала эту служанку и всецело ей доверяла не только все домашние поручения, но и заботу об Османе и Хуриджихан. - Простите мне моё любопытство, Госпожа, но разве Ибрагим-Паша не приехал с Вами? При упоминании заветного имени сердце Госпожи заболело. О! Она, не колеблясь, отдала бы все богатства, которые имела, если бы служанка оказалась права. Но сказать девушке горькую правду она была не в состоянии. Она не готова была произнести это вслух, поэтому просто попросила девушку, чтобы та оставила её одну. Дворец – это всё, что у неё осталось от Ибрагима. Долго Хатидже стояла, разглядывая настенные росписи, не решаясь взглянуть на висящий прямо по центру портрет Повелителя. После она направилась в рабочий кабинет и увидела скрипку, лежащую в футляре. Сейчас у неё не было желания играть. Она достала инструмент и нежно провела пальцами по деревянному корпусу. Именно благодаря скрипке изменилась вся её жизнь, благодаря волшебной музыке, льющейся из этого инструмента, Хатидже обрела смысл своего существования – Ибрагима. На стуле она обнаружила небрежно висящий кафтан, который она сама помогала снять ему, когда он в очередной раз пришёл уставшим. Хатидже не могла отказать себе в том, чтобы зарыться носом в его одежду. Вдохнув его запах, она поняла, что не сможет сдержать слёз. И на этот раз Ибрагим уже не сможет утешить её. В нагрудном кармашке она обнаружила платок, узор на котором вышивала сама, и который она подарила Паше перед военным походом. Аллах, он всегда хранил его! В спальне она отыскала шкатулку с подарками и долго предавалась воспоминаниям о том, как была счастлива, получая каждый из них. Но особенно трепетно она хранила все любовные письма, написанные для неё. Она знала наизусть каждую строчку каждого письма, однако не отводила взгляда от исписанных чернилами листов. Хатидже не знала, сколько времени она провела в воспоминаниях об Ибрагиме. Казалось, она боялась оторваться от всего, что связывало её с ним. - Госпожа, с Вами всё в порядке? – голос Чичек-Хатун разорвал тишину. - Что-то ещё случилось? – обречённо спросила Хатидже. – Я уже ничему не удивлюсь. - Нет, просто я хотела узнать, не нужно ли Вам что-нибудь? - Нет, - Хатидже снова посмотрела на бумагу. Когда девушка уже поклонилась и развернулась, чтобы покинуть покои, Госпожа внезапно остановила её: - Хотя, - её лицо озарила улыбка, - я кое-что пообещала Повелителю, и будет просто неприлично не сдержать своё слово… - Что Вы имеете в виду, Госпожа? - Помнишь Гюлезар-Хатун? - Конечно, Хатидже-Султан. Я раз в неделю получаю новости от Зейнаба-Аги. Он пишет, что девушка сидит в темнице, ожидая своей участи. - Что же, это хорошо, - Госпожа подняла голову и посмотрела на служанку: - но тебе придётся написать Зейнабу-Аге ещё одно послание. Девушку пора представить Повелителю. - Будет сделано, Госпожа. Желаете ли чего-нибудь ещё? - Да. Я хочу, чтобы ты сейчас же отправилась в Эдирне. Сообщи моим детям, что их отец не сможет приехать. И я задержусь здесь ненадолго. - Но почему? Хатидже почувствовала, как ей стало трудно даже сделать вдох, а слёзы снова полились из глаз. Но она нашла в себе силы, чтобы сказать: - Я очень устала, Чичек-Хатун. И хочу спать. Прошу, оставь меня. Отправляйся в Эдирне. И выполни то, о чём я тебя попросила. - Но, Госпожа! как же я могу оставить Вас в таком состоянии… - Ступай, Хатун! – голос Хатидже зазвучал гораздо твёрже, поэтому служанке ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Когда дверь за девушкой захлопнулась, Хатидже вновь осталась наедине со своими мыслями. Она больше не видела своего будущего. Что ей делать в этом мире без Ибрагима?.. Хатидже взяла скрипку и вышла в гостиную. Оглядев комнату ещё раз, она, наконец, осмелилась взглянуть на портрет человека, которого она ещё вчера называла братом, перед которым преклонялась и которого бесконечно уважала. Воистину, Лука был талантливым художником. Ему удалось показать Повелителя таким, каков он был на самом деле. Только в тусклом свете свечей Хатидже показалось, что глаза на портрете почернели… Она больше не в силах была смотреть на это лицо и не хотела, чтобы портрет Султана продолжал висеть на стене. Поэтому она отыскала в кладовой деревянную лесенку и сама сняла картину со стены. Спустившись на пол, она ещё некоторое время рассматривала черты лица брата вблизи. С каждым вдохом она чувствовала, что ненависть её растёт, и в какой-то момент она не выдержала и с криком швырнула портрет в стену, где в небольших нишах стояли массивные канделябры с зажженными свечами. Она села на пол, опёршись спиной об обитую бархатом тахту, и позволила своим страданиям поглотить себя полностью. Хатидже долго плакала и кричала, не замечая, как портрет пожирают языки пламени свечей, упавших на пол после удара. Она не видела, как пламя только сильнее разгоралось, распространяясь на стоящую рядом деревянную мебель, на шторы, на ткани… Она не чувствовала жара, исходящего от огня, который с каждой секундой подбирался к ней, потому что адское пламя, сжигающее её изнутри, было намного сильнее. От бессилия она не могла даже пошевелиться, хотя понимала, что если она не выбежит из комнаты, то погибнет. Хотя, в данную минуту именно этого ей и хотелось. Ты никогда не сгорал изнутри из-за того, что любимая не может быть рядом. У тебя не было ощущения, что это адское пламя испепеляет всё твоё тело. Тебе не казалось, что ещё чуть-чуть – и от твоего сердца останутся только угли. Они будут долго тлеть, пока не остынут окончательно. А когда это произойдёт, ты станешь пеплом, и по-другому не может быть… *** Бейхан-Султан каждые пять минут просила ехать быстрее. Её нехорошее предчувствие только усиливалось, по мере того как её карета приближалась к дворцу Хатидже-Султан. Внезапно кромешная тьма сменилась ярким светом, словно посреди ночи ярко засветило солнце. Когда она вышла из кареты, то увидела, как дворец объят огнём. - О, Аллах, спаси нас! Хатидже сошла с ума! Как только Госпожа побежала внутрь, слуги, сопровождавшие её, попытались остановить её: - Бейхан-Султан, Вам нельзя входить внутрь, это очень опасно. - Но там же моя сестра! Я должна спасти её… - Ждите здесь, я попытаюсь проникнуть во дворец, - сказав это, слуга решительно направился к распахнутому окну, поскольку войти через дверь уже не было никакой возможности. В это время Бейхан решила осмотреть окрестности дворца в надежде найти хоть кого-нибудь, но она прекрасно знала, что этого не произойдёт. Ведь она была здесь несколько часов назад и видела, что дворец абсолютно пуст и из прислуги оставалась одна девушка. И сейчас Госпожа не сумела отыскать даже её. *** Любимый, без тебя мне незачем жить. Ты был моим светом, моей правдой, моим будущим. Я любовалась тобой. Я дышала тобой. Я слушала тебя. Наши сердца были едины. Мне больно быть одной. Мы с тобой – единое целое. Без тебя мне не жить. Любимый, я иду к тебе. Снова быть с тобой – моё единственное желание…

Конец 1 части