Вещий сон

Повелитель сделал глубокий вдох и открыл глаза. К нему ещё не пришло осознание того, что его жизнь и жизнь Османской империи уже никогда не будет такой, как прежде. Во все окна проникал яркий солнечный свет, обещая ложную надежду на то, что всё будет хорошо. И эта надежда на миг ослепила Повелителя, когда он оторвался от мягких расшитых сложными восточными узорами подушек и прошептал заветное имя: - Ибрагим… Всю эту кошмарную ночь он провёл без сновидений. Султан старался оградить себя от тех страшных картин, которые воображение начало рисовать ему сразу после того, как Ибрагим-Паша, от всего сердца поблагодарив Повелителя за чудесный вечер, покинул покои до момента прихода лекаря. Он с готовностью принял мощное снотворное, несмотря на все предостережения врача о том, что лекарство может вызвать неприятные ощущения в момент пробуждения. Однако в данный момент Султан не обратил никакого внимания на свинцовую тяжесть в голове, на то, как от резких движений у него потемнело в глазах, как головокружение и позывы на тошноту не давали ему возможности лишний раз пошевелиться. Осознание того, какое чудовищное убийство он приказал совершить, терзало его гораздо сильнее. И ни один лекарь на всём белом свете сейчас не смог бы избавить его от страданий. Да, на столе в шкатулке, инкрустированной драгоценными камнями, лежала копия злосчастного протокола, который стал последней каплей, избавившей Повелителя от сомнений в том, что Ибрагим уже не исправится, не обратит свой взор к тем временам невинности, когда они вместе предавались большим мечтам и обещали друг друга оберегать и защищать, как самые настоящие братья. Но ведь он столько раз умолял Ибрагима опомниться, подумать о том, как опасно может быть высокомерие и себялюбие, столько раз пытался помочь ему, но всё было напрасно. «Львы – это повелители, а визири – их укротители…» Ничто не сможет вырвать из памяти Султана эти слова. Внезапно в дверь постучали. Сулейман понял, что помимо того, что он потерял сегодня ночью своего названного брата, и эту трагедию ему придётся нести каждый миг до скончания своих дней, он ещё является и Падишахом всего мира. А государственные дела не могут ждать. Им чужды обычные людские переживания. Поэтому он приказал помочь ему одеться, после чего велел пригласить настойчивого гостя. - Повелитель, сегодня ночью приехала Бейхан-Султан. Невыразимая печаль всего лишь на мгновение тронула глаза Султана. Невольно вспомнилась их встреча, когда она заявила ему, что не назовёт себя его сестрой. Казнив Ибрагима, он с ужасом думал о том, что если бы Хатидже была сейчас здесь, то наверняка сказала бы ему то же самое. «Аллах, благодарю тебя за то, что оградил мою сестру от страдания!» Сейчас Хатидже в Эдирне рядом со своими детьми пребывает в блаженном неведении, убеждал себя Сулейман. Эта мысль придала ему сил, чтобы улыбнуться, и встретить Бейхан подобающим образом. - Доброго Вам утра, Повелитель, - Бейхан стояла на пороге и не смела поднять голову. Услышав тихий голос сестры, Сулейман немного приободрился. Он раскрыл для сестры свои объятия: - Бейхан, моя дорогая сестра, когда ты приехала? Султанша, однако, не спешила обняться с братом: - Сегодня ночью, Повелитель. Вначале я отправилась во дворец Хатидже-Султан, но… - О! Вы с ней разминулись, - перебил её Сулейман и поспешно сказал: - Хатидже отправилась в Эдирне навестить близнецов. Бейхан, слушая эту ложь, осмелилась посмотреть брату в глаза. «Конечно, он пытается показать своё милосердие. Думает, что Хатидже ещё ни о чём не знает. Ах, как же мне сказать ему?..» Несмотря на личную неприязнь и нежелание называть Сулеймана своим братом, после того как он разрушил её собственную семью, Бейхан в эту самую минуту жалела Повелителя. В конце концов, много лет назад, когда её гнев немного утих, ей объяснили, что её мужа казнили справедливо, а он сам лишь пытался воспользоваться влиянием своей жены, чтобы избежать страшной участи. Бейхан понимала, что и на этот раз Повелитель наверняка руководствовался своим чувством справедливости… - Бейхан? – начал тревожиться Повелитель. Он подошёл к сестре и, дотронувшись пальцем до её подбородка, вынудил тем самым взглянуть ему в глаза: - Почему ты так печальна? Что-то случилось с твоими детьми? - Слава Аллаху, с ними всё хорошо, благодарю Вас, Повелитель, - Бейхан сильнее сжала свёрток бумаги, на котором Хатидже излила всю свою боль. Услышав шелест, Повелитель обнажил ладони сестры, скрытые под тонкой тканью рукавов её дорожного платья. Бейхан поняла, что не может больше скрывать то, что произошло, и протянула письмо Повелителю. Пока тот изучал его содержание, Бейхан принялась сбивчиво рассказывать: - Вы ошиблись, если думаете, что Хатидже в Эдирне. Как только я приехала сюда, сестра меня встретила, после чего поспешила в покои Ибрагима-Паши. Через несколько минут я услышала её пронзительный крик, а когда вошла, то… Повелитель уже понял, что концовка этого рассказа будет печальной, и взглядом, полным мольбы, взглянул на Бейхан: - О, Аллах! Молю тебя, скажи мне только одно: она жива??? Бейхан вспомнила обезображенное пожаром тело Хатидже и неутихающую ненависть в её глазах. Она знала, что ни за что не выдаст сестру, но ей пришлось прошептать: - Вы должны съездить со мной в одно место, чтобы самому во всём убедиться. Подумав о самом худшем, Сулейман как будто утратил связь с внешним миром: - Оставь меня. Все оставьте. Бейхан не посмела возражать. Она читала письмо дважды и знала, что для Повелителя каждое написанное там слово будет острым кинжалом вонзаться в его сердце. Как только двери султанских покоев со стуком захлопнулись, Сулейман тут же посреди комнаты упал на колени. Он даже не дочитал письмо до конца, и поэтому не видел тех строк, в которых Хатидже разоблачала Хюррем. - Аллах, зачем ты так жестоко покарал меня?.. *** Бейхан целый день просидела в своей комнате, вспоминая утреннюю встречу с Повелителем. Никогда в своей жизни она не видела его таким разбитым. Но и сама она чувствовала себя не лучше. Оставила сестру на произвол судьбы. А вдруг она действительно скоро покинет этот мир? Бейхан не сомневалась в том, что Хатидже ждёт своей смерти, словно она должна была стать благословенным избавлением от страданий. Слуг, спасших её сестру, она отправила в Семендире и хорошо заплатила им за молчание. Чичек-Хатун она отправила снова в Эдирне, но с дурной вестью. В её верности Госпоже, Бейхан поняла, можно не сомневаться. Султанша пыталась узнать что-нибудь о Повелителе, однако единственное, что ей удалось узнать от Сюмбюля-Аги, это то, что вскоре после того, как Бейхан покинула покои Повелителя, Сулейман преспокойно отправился на заседание дивана. Услышав это, она поблагодарила слугу и усмехнулась: «Разумеется, государственные дела не могут ждать». О смерти Ибрагима-Паши было официально объявлено, и на его место был назначен Аяс-Паша. Больше никаких кардинальных изменений не произошло, что немного озадачило Бейхан. Хотя она предпочитала никогда не вмешиваться в дела государства. Ближе к вечеру Госпожу навестили Михримах, Селим, Баязет и Джихангир. Бейхан не могла не заметить, насколько усердно дочь Хюррем пыталась скрыть свою радость по поводу пропавшей без вести Хатидже. Конечно, вслух девушка говорила, что ей ужасно жаль, что её тётя так внезапно скончалась, однако только Аллах может распоряжаться судьбами людей. Шехзаде в свою очередь, недоумевали, по какой же причине был казнён Ибрагим-Паша. Мальчики души в нём не чаяли, особенно Баязет, поэтому они намеревались при первой же возможности обратиться к отцу за разъяснениями. Бейхан с трудом удалось переубедить их. Когда дети Султана покинули покои Бейхан, доложили о приезде Гюльфем-Хатун и близнецов, которых сопровождала Чичек-Хатун. У Госпожи сердце разрывалось при виде плачущей Хуриджихан. А Осман пытался держаться и лишь время от времени горестно всхлипывал, вспоминая, как сильно они ждали приезда родителей, сколько они запланировали развлечений, а какая стояла чудесная погода, они бы целыми днями наслаждались природой… Бейхан так и хотелось закричать, что их мама жива, что она может отвести их к ней, но она понимала, что если узнают дети, то узнает и Повелитель. «Поверь, моим детям будет лучше без меня» - вспомнила она слова Хатидже. Да, сейчас она не смогла бы дать своим детям утешение, поскольку сама была безутешна. В конце концов, близнецов удалось уложить спать. Все волнения, связанные с кончиной обоих родителей, лишили их последних сил. В конце концов, Бейхан решила, что пришло время обсудить злодеяния, совершённые Хюррем-Султан. Гюльфем, прежде всего, поделилась рассказом о том, как жена Султана покушалась на Ибрагима-Пашу, за что и была незамедлительно сослана в санджак вместе с Шехзаде. - Но, Гюльфем, Хатидже написала в письме о том, что Повелителю скоро откроется её истинное лицо, а от Чичек-Хатун я узнаю о какой-то Гюлезар-Хатун… Услышав о служанке, Гюльфем побледнела. И рассказала о том, как эта девушка пыталась отравить Шехзаде Мустафу по приказу Хюррем-Султан. И теперь настал момент доставить эту девушку Повелителю. - Бейхан-Султан, Вы должны предпринять все необходимые меры для того, чтобы девушку доставили во дворец, обеспечив ей абсолютно безопасный проезд. Хюррем-Султан пойдёт на что угодно, чтобы помешать этому! - Но как она узнает? – улыбнулась Бейхан. Гюльфем наклонилась ближе, чтобы никто, кроме Госпожи, не услышал её слов: - Девушка сейчас находится в Амасии. - Как? Это же очень опасно! Она наверняка уже узнала обо всём и убила девушку, пока мы думаем о том, как… - О нет! Это исключено, - уверенно заявила Гюльфем. – Покойный Ибрагим-Паша вместе с Хатидже-Султан всё предусмотрели. Хюррем-Султан уверена, что девушка покончила с собой на глазах у Повелителя… И женщина погрузилась в увлекательный рассказ о тщательно проработанном плане. Бейхан и Гюльфем говорили о мести Хюррем всю ночь и не заметили, как наступил новый день. Как только солнце залило комнату, вынуждая служанку потушить все свечи, дверь распахнулась, впуская в покои Повелителя. По внешнему виду мужчины можно было легко понять, что эту ночь он провёл без сна. Его кожа был серой, а глаза безжизненны. Однако он взглянул на Бейхан: - Ты говорила, что хочешь меня куда-то отвезти? И что это касается Хатидже… Гюльфем с любопытством посмотрела на Бейхан. Близнецы, услышав имя матери, притаились за занавеской, не выдавая своего присутствия. - Да, Повелитель. Вы должны увидеть, во что превратился дворец на ипподроме… - Одевайся, Бейхан. Мы отправляемся немедленно. Гюльфем, присмотри за близнецами. - Как прикажете, Повелитель, - покорно склонилась Хатун. *** Матракчи боялся покидать провинцию Мистра, где в последний раз он видел Ибрагима-Пашу и его семью. С одной стороны он чувствовал облегчение от того, что ему не придётся лгать, если кто-то захочет выведать у него точное расположение могилы Паши. Ведь он и сам этого не знает. «Они могут весь Стамбул вверх дном перерыть, но могилу не найдут!» Но с другой стороны, он боялся взглянуть в глаза Хатидже-Султан. Ему было прекрасно известно, насколько сильны были чувства Паши и Султанши, которые они питали друг к другу. Он был невольным свидетелем всех их счастливых и печальных моментов. Он помнил, как Паша искал для своей Госпожи самые лучшие подарки, сколько писем он писал своей жене в военных походах и как искренне он раскаивался, когда правда о Нигяр вылезла наружу. «Нет ценности, что была бы мне дороже неё» - любил говорить Паша. Но и Госпожа постоянно просила Матракчи, умоляла его не оставлять Ибрагима и оберегать ото всех опасностей. И он не справился. Пашу казнили, а он даже не знает, за что… Насух Эфенди был в пути целые сутки. Но когда он подъехал ко дворцу на ипподроме, он не поверил своим глазам! Дворец был полностью сожжён! Матракчи не мог сразу осознать то, что увидел. Он даже не обратил внимание на отсутствие в парке статуй. Мужчина забежал внутрь и с ужасом стал осматривать чёрные стены. Свет пробивался сверху, поскольку крыши дворца уже не было. Каждый шаг Матракчи вызывал новый грохот, свидетельствовавший о том, что под ногами разломался очередной сгоревший предмет. Некогда роскошный и светлый дворец напоминал нынче склеп. Матракчи со слезами посмотрел на обугленные стены, где когда-то красовались картины. Воспоминания невольно заполонили его разум. - Если бы не Виктория, я бы точно выиграл бой! – смеялся Матракчи, пытаясь оправдать свой проигрыш в битве на матраках. - Вообще-то её теперь зовут Садыка, - деловито поправил Ибрагим. – Да и не важно это. Какая разница? Ну, проиграл ты бой, ну и что? - Нет-нет-нет! – упорствовал Насух-Эфенди. – Ты ещё увидишь, Паша. Я побью тебя и побью в твоём же собственном дворце! - Правда? С нетерпением буду ждать, Эфенди, - засмеялся Ибрагим. - Вы уже придумали, как хотите здесь всё обустроить? – перевёл разговор Матракчи. - Я хочу, чтобы на этих стенах были картины! – с азартом говорил Паша, глядя на Матракчи. – Такие, как в домах всех этих неверных. Нарисуешь для меня? – Ибрагим посмотрел на товарища, и этот его взгляд был таким счастливым. Впереди Ибрагима ждала чудесная жизнь рядом с любимой женщиной, и он не мог дождаться того дня, когда они месте с Хатидже рука об руку войдут во дворец. Матракчи невольно ощущал эту радость. Дворец был таким светлым и просторным. Казалось, что никогда здесь не произойдёт ничего ужасного… Насух-Эфенди невольно усмехнулся. Прошло столько лет, а у них с Пашой так и не нашлось времени, чтобы побиться на матраках в этом дворце. И исправить эту оплошность уже никогда не представится возможности. Внезапно он услышал топот копыт и поспешил выбежать на улицу. Невыразимый ужас отразился на лице Повелителя. Когда Матракчи подошёл ближе, чтобы поприветствовать Султана и его сестру, то услышал ужасающие известия: - Когда я приехала сюда, Повелитель, дворец уже был объят пламенем. Мои слуги не смогли добраться до комнаты, где видели её силуэт. Остаётся только надеяться, что уже на тот момент ядовитый газ лишил её жизни. - О, Аллах Всемогущий! – Матракчи не мог сдерживать слёз. – Она… - Хатидже, узнав о смерти Ибрагима-Паши, сгорела здесь заживо… Перед глазами Повелителя стояли строки из последнего письма сестры: «Обещаю, больше Вы обо мне никогда не услышите…» Сулейман предполагал, что Хатидже выплеснет на него свою ярость, после чего найдёт в себе силы смириться и жить ради своих детей… «Живите с этим, если сможете нести этот груз…» Только он будет виноват в такой чудовищной кончине своей любимой сестры. Её любовь к Ибрагиму оказалась намного сильнее, чем он предполагал… Она даже невольно разделит с ним его участь. У неё не будет даже могилы... Внезапно его сердце пронзила острейшая боль. Чёрные стены дворца, являвшие собой немой укор, крики, которых он не слышал, слёзы, которых он не видел, были последним, что он видел, прежде чем потерять сознание от боли.