Вещий сон

...Творящие жестокость будут забыты. Мы же останемся в вечности… Сулейман открыл глаза. Прошло уже больше двух недель с тех пор как он отдал приказ обезглавить Шейха Измаила Машуки, утверждавшего, что каждый человек рождается со своим шайтаном и со своим творцом, а также двенадцать его учеников, осмелившихся проповедовать эти взгляды вместе со своим учителем. Казалось бы, за столько лет правления Осмнаской империей, Султан принял немало подобных решений. Он лишал жизни людей гораздо менее грешных и более близких своему сердцу. Однако покоя Сулейман так и не обрёл. Он задавался вопросом, что же он сделал не так? Разве истребляя людей, распространяющих законы, противоречащие Шариату, он не служит преданно Аллаху?.. Шах-Султан изъявила желание покинуть дворец на ипподроме, поскольку после злополучной казни тут стали происходить разные странные вещи. Эмахан стала чаще болеть, а Султанше повсюду слышался запах сгнившего трупа. Дворец несколько раз тщательно обыскали и вычистили, но ничего не изменилась. Сестра Султана, которая никогда не была суеверной, на этот раз не на шутку испугалась. Сулейман и сам стал чувствовать себя хуже, хоть после казни тринадцати человек он там больше не появлялся. Невольно он задумался о том, что его покойный друг Ибрагим смог бы найти рациональное зерно в словах молодого человека, поскольку сам неоднократно говорил, что является вечным слугой Падишаха, несущим в своём сердце рай и ад. Помощник своего дервиша и своего же дьявола. Всегда на стороже, и всегда преданный страж ворот Чистилища. Но Ибрагима нет рядом с ним. И уже никогда не будет… Так же как и его смеющейся Хюррем. И если от Ибрагима Сулейман ждал подобного вызова, стоившего ему головы, то от своей возлюбленной он получил удар ножом в спину. Ведь был же случай с Эфсун-Хатун, которая, по словам Мустафы, так же была подослана Хюррем. Но на тот момент девушка была мертва, а потому словам сына можно было не придавать значения. Здесь же Гюлезар не только рассказала обо всём, но и продемонстрировала записку, которая, несомненно, была написана самой Султаншей. Именно эта записка стала убийцей его любви и веры. Он смотрел в глаза Хюррем, утверждавшей, что это заговор против неё, слушал её жалобные мольбы о пощаде и понимал, что перед ним – вовсе не возлюбленная, а жестокая убийца, готовая пойти на всё, лишь сохранить свою власть. Но он понимал, что не сможет лишить жизни мать пятерых его детей, а потому приказал отослать её как можно дальше из столицы и никогда не упоминать её имени. - Повелитель? – из мрачных воспоминаний его вывел голос Мустафы. - Проходи, сынок. - Шах-Султан написала мне, что она прекрасно расположилась в новом дворце. Ведь он даже ближе к ТопКапы, чем дворец на ипподроме. - Я очень этому рад. - Когда вы почтите Совет Дивана своим присутствием? Все Паши переживают за Вас. - Лютфи-Паша прекрасно справляется, - ответил Повелитель. – А я на днях собираюсь съездить в Амасию, чтобы навестить Мехмеда и его нового друга Илиаса. Я очень о нём наслышан. Кроме того, поскольку через несколько месяцев ты отправишься со мной в поход, Шехзаде Мехмеду я доверю управление столицей. - Это прекрасная новость, Повелитель! - А после он отправится в Манису. А ты как более опытный Шехзаде будешь управлять санджаком Амасья. Улыбка вмиг слетела с уст Мустафы. Первым порывом было поинтересоваться, какую же провинность он совершил? За что Повелитель так его наказывает? Но, едва покинув покои отца, он смиренно опустил голову. Конечно, Повелитель злился. Ведь, можно сказать, что Хюррем-Султан по его вине покинула Султана. Однако слова Хатидже-Султан, сказанные ею ещё в Манисе о том, что Ибрагим слишком долго скрывал грехи Хюррем, лишь бы не беспокоить Повелителя, возымели на него эффект. Мустафа осознавал, что разоблачение жены Падишаха не останется для него безнаказанным. Михримах, например, была смертельно обижена на сводного брата. Вот и Султан не смог простить сыну его смелость. *** Дом, который Нико построил для своего брата, был полностью готов для жизни. Однако Ибрагим неожиданно удивил своего брата и всех жителей деревни, когда заявил, что именно его брат достоин такого дома. Сколько Ибрагим себя помнил, Нико был скромным и трудолюбивым. Когда Ибрагим появился в Парге впервые после многолетнего отсутствия и предложил построить большой дом на берегу, Нико заявил, что рыбакам много не нужно, что им хватит того, что у них есть. Поэтому Ибрагим знал, что брат сделает для него дом гораздо лучше, чем сделал бы для себя. Он смог убедиться в этом, когда Нико накануне своего никяха показал ему плоды своего труда. В конце концов, Ибрагиму удалось убедить своего брата самому остаться жить в этом доме, в который он вложил столько сил и энергии. Увидев сияющие от радости глаза Марии, Нико быстро согласился. Ведь с этим домом у этих двоих уже было связано немало сокровенных воспоминаний. Едва свет проник через стеклянное окно большой спальни, осветив последствия бессонной ночи двух новобрачных, начиная от скомканной одежды на полу и заканчивая растрёпанными по подушке рыжими волосами, принадлежавшими счастливой Марии, вцепившейся мёртвой хваткой в тело сопящего рядом Нико, в дверь постучали. - Эй! Просыпайтесь скорее, а не то опоздаете! – раздался пронзительный голос Элени. Супруги нехотя заворочались в кровати. - А ну не заставляйте меня звать Хюсрева-Пашу, чтобы выломать дверь! – Элени снова постучала. – Нико! Твой брат очень обидится, если тебя не будет рядом, когда он будет читать молитвы и давать имена близнецам. Услышав о брате, Нико как ошпаренный подскочил на месте: - Как? Что? Уже утро? Мария встрепенулась следом за ним: - Нико! Мы же опоздаем! Где моя одежда?.. Элени усмехнулась, услышав, как засуетились её друзья. Она свой долг выполнила. Теперь можно было идти к школе, куда уже прибежала Хуриджихан вместе с Манолисом. А Хюсрев-Паша стоял возле входа, ожидая свою спасительницу. Поскольку у Марии не было родственников, обращённых в ислам, то Хюсрев-Паша на церемонии выступал от её имени, чем спас едва не сорвавшуюся свадьбу. Кроме того, он проникся к Элени не только благодарностью за своё исцеление, но и искренней симпатией и уважением. Они очень много беседовали, пока Элени ухаживала за ним, и оказалось, что во многих вопросах знахарка разделяет его взгляды. Женщина была достаточно красива и выглядела моложе своих лет. Но и Хюсрев, и Элени были взрослыми людьми, а потому не питали напрасных надежд на совместное будущее. Хюсрев-Паша – великий воин Османской Империи и скоро вернётся в Стамбул, а Элени ни за что не покинет свою родину и своих друзей. - Кстати, Элени, - запыхавшаяся Мария подбежала к знахарке, стоящей чуть поодаль от изголовья кровати, на которой лежала Хатидже вместе с близнецами в руках, - а зачем ты просила меня принести тебе шёлковую нить и иголку, когда Кассандра рожала? Честно говоря, я очень боялась, что она не выживет… - Да чтобы у тебя язык отсох говорить такие вещи! – возмутилась Элени. – В молодости я была знакома с одним доктором, которого все считали сумасшедшим. Ведь он вместе с другими акушерами проводил операцию, подобную той, которую мы провели нашей Кассандре. Однако, в отличие от остальных, после родов он зашивал матку, а не полагался на то, что она сократится сама. - И ты попросила его научить тебя этому? - Разумеется. Ведь только благодаря этому некоторым женщинам удалось выжить. Ладно, не отвлекайся. Сейчас Тео назовёт имена. На церемонию явились чуть ли не все жители деревни. Элени поразилась тому, насколько вместительным оказался школьный класс. Каждый нашёл своё место и готов был молиться о здоровье счастливой воссоединившейся семьи от чистого сердца. Несмотря на то, что мусульман среди них было очень мало, жители Парги ждали, затаив дыхание. Никто не задумывался о своём вероисповедании в эту светлую минуту. Тео, он же Ибрагим, был их защитником, и вся деревня очень его любила. Хатидже по-прежнему с трудом вставала с кровати, но, собравшись с силами, она смогла поприсутствовать на никяхе, где её муж давал согласие от имени своего брата. И Хуриджихан, и Ибрагим окружили Хатидже заботой, и она наконец-то смогла забыть о своих тревогах. Мария и Элени помогали с малышами, а потому сердце её теперь было за них спокойно. Когда дверь в школьный класс закрылась, впустив последнего желающего посмотреть на церемонию, все разговоры прекратились. Ибрагим присел на край кровати и посмотрел в лучистые глаза своей Госпожи. Казалось, ему не было дело, что вокруг собралось столько людей. Сейчас были только двое. И любовь, воплотившаяся в детях. Хуриджихан сидела рядом с матерью и играла с братиком. - … Твоё имя – Альтан. Твоё имя – Альтан. Твоё имя – Альтан. Хатидже улыбнулась и посмотрела на мужа. Сама она даже не задумывалась о том, как назвать своих сыновей. До последней секунды она ждала Ибрагима, чтобы позволить ему самому назвать своих детей и прочитать над ними молитвы. Хатидже смутно припоминала, что когда он прибежал к ней в ту трагическую минуту, когда она вновь думала расстаться с жизнью, сгорая от боли и собственного бессилия, Ибрагим читал молитвы и пообещал, что если его Госпожа доживёт до рассвета, то он сделает всё возможное и невозможное, чтобы они начали новую жизнь. И этот рассвет наступил. Хатидже и Ибрагим всегда будут об этом помнить, ведь своё дитя они нарекли Рассветом. Читая молитвы над вторым мальчиком, мужчина чувствовал, как будто тяжкая ноша, которая долгие годы душила его, вдруг стала невесомой. Он – свободен. Он – хозяин своей судьбы. Вместе с предавшим его Повелителем он утратил себя прежнего. Но обрёл себя нового. Стоя на пороге Рая, Тео, сын Манолиса и Софии, родом из Парги, с чистой совестью сделал один шаг, переступив порог… - … Твоё имя – Райян. Твоё имя – Райян. Твоё имя – Райян… *** ...Самое страшное - это одиночество. Чтобы убежать от него, зацепившись за каплю надежды, преодолев море, я устремилась с этой надеждой к тебе и никогда не вернусь обратно. Мы начнём всё с начала. Без правил. Без запретов. В райских садах, где роза влюблена в соловья, а соловей – в розу.