who will save you now

Спустя месяц он не просыпается. Солнце продолжает светить, заливая белую кухню лучами, которые так и не принесли никакой пользы, пустая чашка на столе, застеленная кровать. Эрик сидит на полу и крутит в руках монету: когда убили родителей, весь спектр его эмоций составлял бессильный гнев, наливающийся в кулаках, криком раздирающий горло, и болезнь Чарльза была постоянным переживанием этого дня 1944-го года. А теперь – ничего, пустота, молчащий приемник на подоконнике, фильм заканчивается, змей прикусывает собственный хвост, finita. Похоже на пробуждение от тяжелого, душного сна – вот и всё, можно больше не бороться, не ждать развязки, не смотреть на то, как твой единственный друг медленно сливается с простыней, не ставить катетеры, не кормить с ложки, не искать воспоминания в мутных глазах. Эрик очень-очень устал. Рейвен приезжает первым поездом – сама, без всяких звонков зная, что произошло, у неё чёрные волосы и чёрное платье, имя и то чёрное на вкус. Она ничего не говорит и ставит на стол бутылку; спустя час Эрик рыдает, уткнувшись в её плечо. - Ничего, ничего, - она гладит его по спине, бледная рука на белой рубашке. – Всё пройдет. Её слова наслаиваются друг на друга, сливаются в «ничего не пройдет», старая боль возвращается и сворачивается клубком в ногах. Ничего не пройдет. * Церковь украшена белыми цветами: в тот же день будет свадьба. На скамьях только самые близкие: нет ни шумных студентов из Оксфорда, ни отчима Чарльза, ни сводного брата – они прислали открытку с соболезнованиями, сочащимися равнодушием, голова Рейвен лежит на плече Зверя, Эрик запрокидывает голову и сжимает в руке бумажку с речью. Он выходит к алтарной ограде и поднимает глаза на сидящих: чёрные костюмы, вуали, шляпы, Эрик открывает рот и проклинает собственный язык за то, что не может выговорить ни слова. - Все мы знали Чарльза, - голос предательски дрожит, - как человека, всегда готового помочь любому. И всем нам он помог. Многих из нас – спас. Чувство вины обнимает Эрика за плечи и шепчет: «А ты его – не смог». - Чарльз всегда верил в лучшее. Верил в каждого из нас. Он боролся до конца, и теперь мы должны оправдать его надежды. Рейвен тихо кивает головой, Эрик отводит глаза и садится на своё место. Когда всё заканчивают говорить, Рейвен подходит к гробу и треплет своего мёртвого брата по щеке – у неё в глазах застыли слёзы, она берет Эрика за руку и подводит к гробу, как ребёнка. Эрик задыхается и склоняется над бледным лицом – Чарльз теперь в лучшем месте, Чарльз теперь навеки спокоен, а Эрик вновь обречен на темноту, помолвлен с пустой половиной постели, пока смерть не разлучит их. Эрик наклоняется и целует Чарльза в губы – священник отводит глаза. Когда Эрик приподнимает гроб и кладет к себе на плечо, он кажется слишком лёгким. На его деревянную крышку летит земля, Леншерр наклоняется и бросает монетку: она звенит, крутится на месте и наконец застывает – Эрик хоронит свою ярость. Рейвен берет его за руку, и он закрывает глаза. Последнее, что отпечатывается на изнанке век – земля, летящая на цветочный венок. Чёрное на белом.