Чудеса, да и только!

- Санзо… - позвал ханьё пару минут спустя, поднимая голову и лукаво заглядывая монаху в глаза. Тот чуть приподнял бровь. - Сан-чан, а продолжение будет? Должен же я окончательно совратить нашего монашка? - О, так это было совращение? – притворно изумился блондин. – Странно, а я ничего не заметил. Годжо возмущенно моргнул и принялся доказывать, что это было самое что ни на есть настоящее совращение. Минут пятнадцать спустя парочка оторвалась друг от друга, тяжело дыша. - Все еще ничего не замечаете, Санзо-чан? – задыхаясь, прошептал красноволосый, касаясь губ монаха своими. - Все… еще… - отозвался тот, жадно глотая воздух. - Тогда придется взяться за вас всерьез, Санзо-сама! – с этими словами каппа воодушевленно стащил с монаха хои, потом перчатки. Пробрался пальцами под черную ткань водолазки и потянул ее вверх. Избавив, наконец, блондина от верхней одежды, Годжо окинул открывшийся вид восхищенным взглядом. Ему на самом деле нравились округлые формы женских тел, но в широких плечах, подтянутых мышцах впалого живота, совершенно плоской груди с бледно-розовыми маленькими кнопочками сосков, острых углах локтей и тазовых косточек было что-то безумно притягивающее, желанное. Годжо положил ладонь на грудь блондина, ощущая под пальцами ровные толчки. Медленно провел вниз к животу, задев затвердевший сосок. Санзо изумленно выдохнул, широко распахивая глаза. Ханьё подался вперед, лизнув розовый комочек плоти, а потом обхватил его губами, посасывая и играя с ним языком. Блондина выгнуло, он откинул голову назад и низко застонал. Годжо придержал его одной рукой за талию, другой пощипывая и лаская второй сосок. Санзо вцепился пальцами в его плечи, больно сжимая их. Оставив в покое заострившиеся покрасневшие соски, ханьё погладил выпуклость на джинсах блондина, мягко надавливая на ширинку. Санзо резко вскинул бедра вверх, стремясь продлить ласку. Годжо, довольно улыбнувшись, осторожно уложил монаха спиной на его одеяние. Быстро чмокнул в губы и расстегнул молнию на его джинсах, стягивая их вместе с бельем. Коснулся пальцами розовой головки аккуратного члена, размазал выступившую на ней каплю смазки. Санзо наблюдал за ним затуманенными глазами, сжимая пальцами ткань хои. Каппа чуть развел ноги блондина, устраиваясь между ними. Взял в руку его член, провел пару раз вниз-вверх, сдвигая кожицу. Склонился и обхватил губами возбужденную плоть. Выпустил изо рта, обвел языком головку, поиграл с дырочкой на вершине, потом провокационно облизал губы, ловя взгляд аметистовых глаз. - Сделай уже это, чертов каппа! – сдавленным голосом прохрипел Санзо, до крови кусая губы. Лукаво улыбнувшись, ханьё провел языком дорожку от вершины члена до его основания и обратно, покружил по чувствительной головке и заглотил целиком. Санзо измученно прикрыл глаза. Смотреть на красноволосую бестию не было никаких сил. Да и как можно, когда твой собственный член то исчезает, то появляется меж покрасневших влажных губ. Когда огненный водопад волос разметался по твоим бедрам, и ты судорожно сжимаешь в руке алую прядь. Когда ловкие пальцы ласкают тебя там, где ты и сам-то к себе не прикасался. Когда горячая ладонь накрывает твердый сосок и не сильно сжимает его. Когда ты ловишь его руку и тянешь к себе, а потом целуешь и целуешь желанные губы, безмолвно моля о продолжении, не в силах сказать ни слова. Потому что просить его… Его, это несносное, громкое, невозможное создание, так легко выводящее из себя всего парой слов… Постоянно дразнит, не ставит ни во что, и всегда, всегда так отчаянно защищает. Санзо-хоши-сама не нужна ни его, ни их, этих ненормальных йокаев, защита. Но почему-то так спокойно когда вокруг вьется серебряная цепь с полумесяцем на конце, когда спина к спине, и очередная глупость, подогревающая азарт боя, и темные-темные, сумасшедшие глаза, и вечная ухмылка… И зажигалка, поднесенная без всяких вопросов, и рука на плече, греющая не тело – душу. Непонятные диалоги, смысл которых далеко не в словах, понимание, не требующее ничего взамен. И все это он, твой, теперь ты знаешь точно, твой чертов ненормальный каппа. - Эй, Санзо-сама, вам хоть нравится? – прерывая поцелуй, шепчет ханьё. - Не плохо… - краснея, пробурчал Санзо. Годжо хмыкнул и самодовольно ухмыльнулся. Уж он то видел по искаженному наслаждением лицу ненавистно-любимого монаха, как тому было «не плохо». - А между прочим, это был мой первый минет! – шепнул он блондину на ушко. - Что-то ты не выглядел не опытным… - вспоминая развратные действия каппы, отозвался Санзо. - Ну у меня были всякие знакомые… - хохотнул ханьё и без всякого сожаления добавил: - Только Хаккай их почти всех разогнал… - Не похоже, чтобы ты сильно переживал… - Санзо стянул с не в меру болтливого любовника безрукавку и майку. - Нэ, Сан-чан, это же просто: вместо всяких знакомых у меня появился лучший друг, - каппа говорил вроде веселым голосом, но глаза были серьезны. - Да? А Гоку тебе кто? – блондин приподнялся и внимательно заглянул в алые глаза. - Гоку? Младший братишка, наверное, - засмеялся Годжо. Взгляд его потеплел. - А я? Годжо взглянул на него с нежностью. - Ты – идиотский монашек, забыл что ли? А вообще Санзо – это Санзо, так что не парься! – покровительственно потрепал он монаха по светлой челке. Санзо фыркнул: - Займись лучше делом, герой-любовник! Не знаю как ты, а я все же хочу кончить. - Не знал, что ты знаешь такие слова, Санзо-чан! Может, ты уже и не невинен, а я тут все надеюсь… - Придурок! – вспыхнул Санзо. – Нечего было свои журналы по всему номеру разбрасывать! - О, так невинность Санзо-сама все-таки ждет меня! – обрадовался Годжо. - Заткнись и продолжай, тупой каппа! – разозлился блондин. - Хай-хай! Как скажете, Санзо-сама, - пропел ханьё и опять поцеловал монаха. Ремень на годжовских брюках расстегивали они уже вдвоем, путаясь руками и мешая друг другу. Наконец, он был расстегнут и каппа широко развел ноги блондина, полностью открывая промежность. - Подумать только, знаменитый Санзо-хоши-сама, и в такой позе, - оглядывая голодным взглядом нервно сжимающуюся дырочку, поджавшиеся яички, стоящий истекающий смазкой член и общий невинно-развратный санзовский вид, задумчиво проговорил ханьё. - Урусай! Шине! – отчаянно краснея, прошипел монах. - Тише, тише, Сан-чан, - пробормотал Годжо, целуя бархатистую кожу внутренней стороны бедра золотоволосого. Потом помассировал испуганно сжавшуюся дырочку, не пытаясь проникнуть. - Сан-чан, расслабься… Ты же хочешь, чтобы нам с тобой было хорошо? - Кто хочет, чтобы тебе было хорошо, придурочный каппа?! - Ты, - обворожительно улыбнулся Годжо и облизав два пальца, толкнулся в тесную глубину. Санзо сдавленно зашипел. - Тише, тише, скоро будет приятно, - зашептал ему ханьё, лаская одной рукой его член, а пальцами другой двигая внутри. Почувствовав, что шелковистые стенки неохотно поддаются, он добавил еще один палец. С губ Санзо сорвался рванный вздох. Нащупав простату монаха, Годжо стал мягко массировать ее. Блондин застонал и неосознанно попытался насадиться глубже на его пальцы. Поласкав еще немного любовника, ханьё подхватил его под талию и посадил к себе на колени. Отверстие блондина оказалось как раз над чуть подрагивающим от желания членом полукровки. Обхватив его пальцами, он подвел головку к дырочке и надавил, медленно насаживая Санзо на себя. Тот глухо застонал, закусив губу и зажмурив глаза. По его подбородку потекла струйка крови. Годжо слизал ее языком, и шепнул любовнику: - Санзо, пожалуста, потерпи еще не много… Санзо приоткрыл мутные глаза и сквозь ресницы посмотрел на него. Войдя в монаха до основания, ханьё замер, прижимая к себе горячее тело. Шею его обвили сильные руки с хрупкими запястьями. Губы слепо мазнули по лицу, ища утешения. Годжо приподнял голову и поцеловал блондина. Тот еле слышно всхлипнул и яростно ответил на поцелуй, кусая губы и тут же зализывая ранки. Годжо сжал в руке член монаха и стал ласкать его, осторожно начиная двигаться в блондине. Санзо оторвался от его губ, откинул голову назад, подставляя шею под поцелуи, и прикрыл глаза. Продолжая двигаться в нем, Годжо прикусил кожу на шее светловолосого. Потом зализал укус и снова прикусил. Нежно погладив губами пострадавшее место, он стал бездумно целовать шею и плечи монаха. - Сан-чан, - прихватив губами ярко-розовый сосок любовника, позвал его он. Санзо взглянул на него из под ресниц. – Подвигайся не много сам, - попросил ханьё, проглотив так и рвущееся наружу желание «Хочу, чтобы он сам, САМ…» Санзо кивнул, и каппа прекратил точки. Монах, неуверенно держась одной рукой за стену, а другой за плечо красноволосого, стал насаживать себя на его член. Ханьё довольно застонал. Там было так тесно, и так горячо, стеночки плотно обхватывали его орган, и в довершение всего почти всегда холодный и непреступный Санзо сам двигался на нем. И это было обалденно. Подхватив монаха под ягодицы, Годжо стал быстро двигаться в нем, приближаясь к разрядке. Санзо крепко обхватил его за плечи и прижался к нему, его член оказался зажат между их животами, и с каждым толчком терся о них. Еще пара резких толчков… Беспорядочно повторяемое: «Санзо, Санзо, Санзо…» Гладкая кожа с перекатывающимися мышцами под ладонями… Закатного цвета длинные волосы, в которые так хорошо зарываться лицом. Горячие ладони, сжимающие ягодицы, двигающийся внутри член, волнами пробегающее по телу наслаждение с примесью боли, когда не поймешь, чего больше. И только колотится в мозгу «Мой, мой, мой!», и пальцы сжимают огненные пряди, и на лице такая до одурения счастливая улыбка. И поток безграничного восторга, сметающий все на своем пути, вырывается из сознания полу вскриком, полу стоном «Годжо…» Услышав из уст монаха свое имя, Годжо вжал в себя податливое тело и тоже кончил. Придя в себя, он осторожно вышел из блондина, и пристроил его у себя на руках, баюкая как ребенка. Санзо поднял на него сонные, но светящиеся счастьем глаза, приподнял голову с его плеча и поцеловал полукровку. Нежно, просто касаясь губами, не углубляя и не требуя ответа. Потом он зевнул, положил голову ханьё на грудь и, пробурчав: «Не будить – убью», спокойно заснул. Годжо, хмыкнув, поднял с земли хои и закутал в них монаха. Положив голову на золотистую макушку, он задумался.