Счастье подобно бабочке...

Время тянулось в бочке бесконечно. Если вначале Оли ощущал лишь дискомфорт от запаха и тесноты – теперь ему казалось, что он замурован здесь навеки и больше не увидит солнечного света. На ухо тихо и размеренно дышал Ригель, в другое время Оли вряд ли счел это приятным, но в странной и опасной ситуации, на грани паники, он сам невольно крепче прижимался к единственному человеку, кто разделял с ним муки неожиданного плена. - Что, неудобно? Потерпи, - почти неслышно прошептал Ригель, мягко погладив Оли по щеке. – Стража обыщет остров и уедет. Ты поживешь здесь до тех пор, пока… Что морщишься? Нога болит? Сейчас, я посмотрю, что можно сделать. На что альфа собрался посмотреть в кромешной темноте и как ему помочь, Оли не понял, однако в следующий миг почувствовал, как руки знахаря скользнули вниз, ощупав бедра, а потом колени. Он молча вытерпел бесцеремонные прикосновения и был вознагражден за это, когда Ригель нашел больную ногу и поправил, уложив удобнее. - Так лучше? – Оливьер кивнул, но не сказал ни слова, ибо обратный путь руки обманщика проделали совсем иначе, почти лаская и дразня, и сам вопрос представился весьма двусмысленным. – Тсс, слышишь голоса? Сюда идут. Замри и не дыши… Обыск занял гораздо больше времени, чем ожидал Оливьер. Судя по голосам, стражей было четверо, и они дотошно выспрашивали рыбака о назначении сарая. Что-то сдвигалось с места, стукалось и падало, и юноша ежеминутно вздрагивал, страшась того, что их вот-вот найдут и вытащат наверх. Над головой действительно раздался грохот и чьи-то руки дернули за крышку, однако вместо окрика с приказом вылезать солдат отменно выругался, разразившись такими сочными проклятиями, какие Оли слышал только от недавно похитивших его разбойников. - Ну, вот и все, они ушли, - губы Ригеля прикоснулись к уху юноши, - скоро мы сможем выбраться отсюда... - Его рука по-прежнему лежала на груди у Оли, и хоть он вроде ничего порочного не делал, но это дерзкое прикосновение было таким интимным, что юный граф опять заволновался. И это несмотря на боль в ноге, на тесноту и спертый воздух. Близость альфы выводила Оливьера из себя, заставляя нервничать и злиться, но тело реагировало иначе. Сосок твердел и напрягался, а невозможность отстраниться и убрать со своего тела чужую руку лишь странным образом усиливала волнение. Проклятье, как неловко, этот дьявол, несомненно, чувствует под пальцами торчащий бугорок и презирает похотливого, как все самцы считают, слабого омегу. - А нам нельзя уже сейчас наверх? – чтобы хоть что-нибудь сказать, промямлил Оли. – Навряд ли стражи сунутся в этот сарай вторично. - Давай попробуем, - Ригель спихнул Оли с колен и попытался встать. – Зараза, ноги затекли. И бочка вроде бы большая, но для двоих здесь места все же маловато. Сейчас, сейчас, ужмись немного в стенку… О, фу, теперь я понимаю, чего этот мужик так смачно матерился, рыбак тут набросал сухих опарышей, ладно еще не свежих, иначе мы бы точно задохнулись. Он подтянулся на руках и ловко выбрался наверх. - Чего затих? Руки давай! Да не одну же, обе! – Оливьер поднял руки вверх и в тот же миг уже сидел на крае бочки, во все глаза глядя на Ригеля. Знахарь обладал недюжинной силой и вытащил его легко, словно он ничего не весил. – Чего так смотришь на меня? Красивый я, не так ли? Нравлюсь? Когда все это кончится, могу и переспать с тобой. Хотя… можно и здесь, вот эти сетки чем не мягкая постель? Только придется потерпеть и громко не орать, а то людишки твоего отца еще, возможно, не ушли… - Придурок, - перебил Оливьер, загораясь жаркой краской стыда. Теперь, когда знахарь больше не прикасался к нему и не дышал на ухо, волнение в крови должно было исчезнуть без следа, однако не исчезло, и юноша не понимал причины, почему он чувствовал себя по-прежнему неловко рядом с этим человеком. Сильный самец, к тому же редкостный красавец – любой омега не остался бы к такому равнодушным, но этот снисходительно-насмешливый взгляд и более чем гнусное предложение переспать обижали до глубины души, напрочь искореняя из сердца малейшие проблески симпатии. – И долго мне еще тебя терпеть? - Всю жизнь, мой зайчик, вот увидишь. Я на тебе женюсь, назло папаше Филлипу, - ехидно хохотнул Ригель, - и настрогаю ребятишек, вот только графами они не будут! – дурачась, он протянул к Оли руки, и тот отпрянул от него, словно от прокаженного. *** - Плохие новости, Ригель, - было уже темно, когда в сарай пришел взволнованный рыбак омега. – Стражи оставили тут двух своих, видно надеются что-то разнюхать. Я уж не знал, что делать, но потом припомнил о твоих отварах, ну и плеснул им в чай, чтобы уснули. Пока есть время, надо вам отсюда уходить. Сам понимаешь, что оставить парня у себя теперь я не смогу, тебе придется поискать другое место. Лодка у берега, давайте поспешим. - Что у тебя с рукой? – Ригель кивнул на белую повязку, пропитавшуюся кровью. – Утром ведь все было в порядке. Они ударили тебя? - Нет, - нехотя ответил тот, - я сделал это сам, чтоб избежать вопросов. Поздно заметил тряпки в мусорном ведре, которые ты бросил после перевязки твоего омеги… - Я идиот! – буркнул Ригель. – Из-за меня ты пострадал. Дай посмотрю на рану, Брик. - Да там царапина, не беспокойся. Я рад был бы помочь тебе и больше, Ригель, но эти дьяволы не оставили нам выбора. Я даже ужином не смог вас накормить. Вот хлеб и рис, переплывем, тогда и сможете поесть. - Вот же засада, - выругался Ригель, - как же настойчив оказался твой папаша, парень! И что теперь с тобой прикажешь делать? - Вы сами заварили эту кашу, - угрюмо ответил омега, - вам для чего-то надо было утащить меня во время свадьбы. - Уже жалеешь, что не стал маркизом? - ехидно ухмыльнулся Ригель. - Пойдем, пока псы твоего отца спокойно спят. Ой да, совсем забыл, тебя же надо на руках нести! - Не утруждайся, я и сам доковыляю, - сердито прошипел Оливьер, попытавшись отскочить назад. Ногу пронзила боль, и он невольно пискнул. - К утру до берега доковыляешь, в это я могу поверить, - с усмешкой отозвался Ригель, - но прежде перебудишь сторожей своими стонами. Стой, где стоишь, не вздумай шевелиться, рана откроется, а помощь оказать тебе сейчас я не смогу. Повязки и отвары в главном доме, туда сейчас идти опасно, дуралей! - Вы так забавно спорите друг с другом, точь-в-точь, как мы с моим Пименом, - подал голос Брик. – Ригель, я рад, что ты нашел себе хорошего омегу. - Это совсем не так, - с досадой отозвался Ригель, легко подхватывая Оли на руки. – Пошли, время не ждет. Брик, сможешь с раненой рукой пригнать лодку назад? - Ты прежде не был столь заботлив с нашим братом, господин, - Оли не видел со своей позиции лица омеги, но понял, что рыбак сказал эти слова с улыбкой. – Не беспокойся, я смогу. За двадцать лет семейной жизни нам с мужем приходилось испытать и не такое. Оливьер снова плыл над миром в сильных и надежных руках, прижавшись головой к плечу альфы. Было приятно и тепло, как и ту ночь, когда его нес Черный демон. Вор точно так же вот держал его и быстро шел, а Оли слушал его частое дыхание и глупо улыбался, воображая, что сейчас он на руках не просто у какого-то случайного самца, а у родного и любимого навеки своего мужчины. Фантазия уносит ввысь, волнение охватывает тело, и хочется, чтоб это не кончалось никогда… *** Ригель довольно грубо плюхнул Оли на сиденье лодки, чем сразу оборвал безумные видения. В полном молчании они пересекли реку, знахарь помог юноше выбраться на берег и посадил на траву. - Ты посиди пока, мне надо попрощаться с Бриком, потом найти свою лошадь, она пасется где-то рядом. - Куда же мы поедем, господин? - Ко мне домой, куда еще? – буркнул Ригель. – Не задавай глупых вопросов, я и так сейчас не в лучшем настроении. «Я тоже, - про себя вздохнул омега, - кроме неясности, что станется со мной, мне непонятно, кто ты и зачем все это делаешь, обманщик. Возможно, я сглупил, когда с тобой связался, но быть маркизом Бузелем еще ужасней». Вскоре Ригель вернулся, но один, без лошади. Шумно вздохнул и опустился рядом на траву. Он ничего не говорил, но Оли чувствовал, что альфа сильно озадачен. - Что-то еще случилось, господин знахарь? - спустя минуту напряженного молчания, осмелился спросить Оливьер. – Вы лошадь не нашли? - Лошадь моя в порядке, парень, - хмыкнул Ригель, - но вот все остальное – полное дерьмо. Домой к себе везти тебя нельзя, там тоже люди твоего отца. И кто меня подставил так, ума не приложу, однако с этим разобраться прямо вот сейчас никак. Сначала надо спрятать тебя, только вот где? Если на хвост мне сели псы Филлипа Рю, то неизвестно, где еще их можно ожидать и что этот гаденыш вызнал про меня. Проклятье, неужели Онисий опять к нему переметнулся, но как он мог второй раз наступить на те же грабли? Желает выслужиться перед Филлипом, после всего, что он с ним сделал? Придурок и позор семьи, зря я поставил на него… Он говорил как будто сам с собой, забыв про Оли, потом опомнился и замолчал на полуслове. - Послушай, парень, есть только один выход из создавшейся ситуации – я отвезу тебя обратно к толстяку Оману. Не бойся, это ненадолго, и ты не будешь там на положении шлюхи. Оман мой друг и многим мне обязан, кроме того, он очень любит деньги, я с ним договорюсь и оплачу расходы на твое житье. Там безопасно, твой отец уже облазил все подобные места, ему нет смысла снова устраивать облаву. Ну, что ты думаешь об этом? Чего молчишь? Не доверяешь мне? - Не доверяю, - согласился Оли. – Ты обманул меня, разрушил мою жизнь, теперь еще и спрашиваешь мое мнение, прекрасно зная, что мне некуда пойти. Я пережил в борделе страшные минуты, и снова должен возвратиться в место, о котором предпочел бы навсегда забыть. Как же могу поверить, что ты искренен со мной, а не преследуешь опять какие-то свои цели? Может, продашь меня в бордель, чтобы избавиться, и навсегда оставишь там? - Тебе придется мне поверить на слово, приятель, ибо гарантий дать тебе я не могу, - поморщился Ригель. – Могу только сказать, что у меня совсем другие планы на тебя, и если бы хотел избавиться, то и возиться бы с тобой все эти дни не стал. Оливьер не ответил, да и что он мог сейчас сказать? С больной ногой, совсем один и в незнакомом месте - куда он мог пойти и где искать защиты? Сейчас ему было почти без разницы, бордель или отцовский дом. Толстяк Оман мог запросто отдать его какому-нибудь жуткому самцу, но мог и не отдать, смотря какие у него дела с Ригелем, а вот попасть в руки взбешенного родителя почти наверняка погибель... Куда ни кинь, все клин, тут доверяй, не доверяй, а путь один – плыть по течению и верить в чудо. Лошадь, которую привел из лесу Ригель, вроде бы тоже Оли где-то уже видел, однако точно он сказать бы этого не мог. Они скакали тогда с Демоном по темноте да и коней похожих очень много. За всю дорогу Ригель больше не сказал ни слова, и юный граф тоже молчал, да было ему вовсе не до разговоров – раненая нога терлась о лошадиный круп, подпрыгивала в такт шагам коня и нестерпимо болела. Хотелось только одного – скорей приехать, все равно куда, и растянуться во весь рост на чем-нибудь прямом и ровном, хотя бы даже на полу, чтоб отдохнуть от череды событий трех последних дней и от мучительного долгого сидения в вонючей бочке.