Темный игрок

— З-з-замолч-ч-чи! — бормочу я, когда из хмельного сна меня выдергивает неприятный звук. Лишь спустя пару секунд понимаю, что это не крик Дайсуки, а скорее стук в дверь моей квартиры. — Боже, да иду! — кричу я и, пошатываясь, дохожу до двери. Но потом останавливаюсь и замечаю часы на столе. Почти четыре утра. Кого это черти принесли?       Даже в пьяном состоянии мой разум сковывает жуткий страх. Вдруг это Акаши? Я звонил ему из клуба больше трех часов назад, но разве он мог найти меня? И что я ему скажу? Я к этому не готов. — Да какого черта? Тусовка в комнате Куроко? — кричу я и топаю к двери, готовый наорать на любого кто сейчас стоит перед ней. Когда я подхожу к двери, стук становится все громче, отчего я замираю. Затем слышу: — Тецуя! Открывай эту чертову дверь! Голос Акаши проникает в комнату, словно между нами нет никакой преграды. — Открывай эту чертову дверь! — снова кричит Акаши и колотит в нее ногами. Без остановки. — Да иду уже! — кричу я и приоткрываю дверь.       В коридоре стоит кипящий от злобы Акаши, одетый во все черное. Я осматриваю его пьяным взглядом и замечаю, что вместо привычных деловых ботинок на нем простые черные «конверсы». Я всегда видел его только в деловом стиле одежды и в форме для баскетбола. И эти новые кеды мне нравятся… Но я отвлекся.       Он резко заходит в комнату и хватает меня за плечи. — Какого черта, Тецуя?! — Это я у тебя спросить хотел…как ты узнал где я живу? — Момои. — Сучка…       Он кажется, стал еще более бледным и устрашающим чем обычно. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом…потом он, хоть и не с полной силы, дал мне пощечины. Я не обращаю внимания на тепло и боль, разливающееся у меня по всей щеке, и сосредоточиваюсь на своем возмущении. — За что? Прекращай вести себя, как мой капитан! Это уже давно не так! — Это, что бы ты пришел в себя. — Я в себя…в себе… — Да, я заметил, тебе не стоило столько пить. — Я буду пить, что, почему, как и когда захочу. Спасибо за беспокойство. Он закатывает глаза. — Ты такой раздражительный в пьяном состоянии. — Он плюхается в кресло. — А ты раздражительный, когда… да всегда. И кто разрешил тебе сесть? — сердито замечаю я, скрестив руки на груди.       Акаши смотрит на меня своими блестящими красными глазами. Боже, сейчас он выглядит так соблазнительно! Стоп, о чем это я?       Он ведь предал меня, унизил, вломился в мою квартиру, начал кричать, а теперь еще и ведет себя как хозяин. Я не могу его так просто простить… — Чья это квартира? — Теперь моя, Дайсуки все равно новую купил. — Это его квартира, да? — Какой же ты догадливый! — интересно, что он предпримет… — С чего ему отдавать тебе квартиру?       В его глазах что-то промелькнуло, легкая тень ревности? — Ну, мы довольно близкие друзья, — я специально делаю акцент на слове «близкие». — У вас с ним…что-то было? — Нет, придурок. Естественно, нет. — Ты врешь! — Это какое-то безумие! — Я закатываю глаза. — Знаешь, не твое дело, с кем я занимаюсь сексом. Может, и с ним, а может, с кем-то другим — как знать? — Я едва не улыбаюсь самыми уголками губ, но заставляю себя сохранять серьезный вид. — Ты об этом не узнаешь. Мои слова приводят к желаемому эффекту: лицо Акаши становится мрачным, почти зверским. — Что ты сказал, а? — рявкает он.       О, это намного веселее, чем я думал! Быть пьяным при встрече с Акаши очень здорово: ведь тогда я говорю, не задумываясь — то есть именно то, что у меня на уме, — и все кажется очень забавным. А ведь за все, что он мне сделал, я могу начать мстить. Прямо сейчас… — Ты слышал… — говорю я и подхожу к нему. — Может, я отдался первому парню в клубе прямо в туалете. А может, Дайсуки — прямо на этой кровати, — продолжаю я и с легкомысленным видом киваю в сторону постели. — Заткнись. Сейчас же заткнись, Тецуя, — предупреждает меня Акаши.       Да-а, это действительно весело. Он настолько уверен в себе. Что же будет если я поступлю с ним так-же, как и он со мной? Или еще хуже… — В чем дело, Акаши? Не нравится представлять, как кто-то обнимает меня? — Не знаю, в чем дело — в алкоголе, в его гневе или в том, что я по нему скучаю, — но, недолго думая, я залезаю к нему на колени и сажусь на него сверху. Если я не ошибаюсь, это застает его врасплох, и его начинает трясти. — Ч-что ты… что ты делаешь, Тецуя? — Скажи мне, Акаши, тебе нравится представлять, как Дай меня… — Замолчи. Перестань! — умоляет он. Тогда я говорю: — Да ладно, расслабься, ты знаешь, что я такого не сделал бы. Я обнимаю его за шею. Находясь в его объятиях, я чувствую, как тоска волной накрывает меня. — Ты пьян, Тецуя, — говорит он и пытается убрать мои руки. — Ну… я же хочу тебя. — И эти слова удивляют нас обоих. Решаю отбросить все мысли, по крайней мере разумные, и запускаю пальцы в его волосы. Если уж начал, надо довести до конца! — Тецуя… Ты сам не понимаешь, что делаешь. Ты напился, — говорит он. Но в его голосе нет уверенности. — Акаши… не заморачивайся. Разве ты не скучаешь по мне? — говорю я, уткнувшись в его шею и покусывая ее. Гормоны совершенно затуманили мне голову, я даже не представлял, что могу желать кого-то так сильно. — Да-а-а, — шепчет он, когда я покусываю его сильнее, наверняка оставляя засос. — Я не могу, Тецс… прошу тебя. Но я не останавливаюсь и вместо этого, сидя у него на коленях, покачиваю бедрами, заставляя его стонать. — Нет… — шепчет он и хватает меня своими крепкими руками, чтобы остановить. Я прерываюсь и сердито смотрю на него. — У тебя два варианта: либо ты меня трахаешь, либо уходишь. Решай сам. Блин, я правда сейчас это сказал? — Если я воспользуюсь твоим… состоянием, завтра ты возненавидишь меня за это, — говорит он и смотрит мне в глаза. — Я и так тебя ненавижу. — От моих слов он вздрагивает. — Типа того, — добавляю я, —, но не так сурово, как бы мне хотелось.       Он расслабляет руки, позволяя мне снова двигать бедрами. — Может, сначала хотя бы поговорим об этом? — Хватит, ты обламываешь весь кайф. — Я тяжело вздыхаю и продолжаю двигаться. — Мы не можем … Все должно быть не так.       С каких это пор он стал таким правильным? — Я знаю, что ты хочешь этого, Акаши, я чувствую, как сильно ты хочешь меня, — говорю я ему на ухо.       Поверить не могу, что мой пьяный разум выдает подобные дерзости, но его губы такие манящие, а его зрачки расширились так, что глаза кажутся почти черными. — Ну же, Акаши, разве тебе не хочется заняться этим прямо на столе? На кровати? На кухне? Столько вариантов… — шепчу я, слегка покусывая мочку его уха. — Черт… Ладно, к черту все, — говорит он и тянется ко мне, запуская руки в мои волосы.       Когда губы Акаши касаются моих, все мое тело раскаляется. Не отрываясь от поцелуя, я тяжело вздыхаю, и в ответ слышу такой же страстный вздох. Провожу руками по его голове, впиваюсь ногтями в его кожу, не контролируя себя и свое желание. Я знаю, что он сдерживается, и это сводит меня с ума. Я опускаю руки ниже, хватаю ворот его футболки и стаскиваю ее с него через голову. Как только наш поцелуй прерывается, Акаши слегка отклоняется назад. — Тецуя… — умоляет он. — Акаши, — твердо говорю я в ответ и провожу кончиками пальцев по его плечу. — Я не могу просто воспользоваться тобой, — возражает он, но тут же издает стон, когда я провожу языком по его нижней губе. Я слегка ухмыляюсь. — Помолчи.       Я веду рукой вниз, трогая его через джинсы, в этот момент понимаю, что он не сможет устоять, — и это приносит мне больше удовольствия, чем я представлял. Я никогда не думал, что окажусь в ситуации, когда Акаши будет полностью под моим контролем. Это забавно, правда — то, как мы поменялись ролями.

***

      Мои мысли спутались, я знаю, что это все неправильно, но я просто не могу себя остановить. Я хочу его, я жажду его. Я должен взять его сейчас, он сам сказал, что у меня есть выбор: либо трахнуть его, либо уйти, —, а раз других вариантов нет, я никуда не пойду. Когда он говорил это, его слова звучали так непривычно, так странно… Но так возбуждающе.       Своими изящными руками он расстегивает мои джинсы. Когда вместе с ремнем они спадают вниз, я качаю головой. Я не могу мыслить ясно, я не могу мыслить разумно. Я просто схожу с ума по этому парню — обычно такой милый, а сейчас такой безумный, — которого я люблю так, что нет сил. — Подожди… — снова говорю я. Но не желаю, чтобы он останавливался, хотя моя добрая половина подсказывает, что надо хоть немного сопротивляться — иначе меня накроет чувство вины. — Сейджуро…да-а… — Тецуя.       Он опускается на колени и обхватывает меня губами. Я опускаю глаза и вижу, что он смотрит на меня, хлопая ресницами. Боже, он выглядит одновременно и ангельски, и дьявольски; лаская меня языком, он кажется и нежным, и грубым. Он замирает и ухмыляется: — Я нравлюсь тебе таким?       Я едва не кончаю от одних этих слов. Я киваю, не в состоянии выговорить что-либо, а он снова накрывает мой член своими губами, обхватывает его все сильнее и глубже. Я не хочу, чтобы он останавливался, но я должен дотронуться до него. Почувствовать его.       Я метнулся к нему, обхватил, стиснул в руках, с силой провёл по худощавой спине стягивая рубашку. Схватил за волосы, потянул, закидывая его голову назад, стал лихорадочно осыпать поцелуями его шею. Уткнулся носом в ключицу, от него так приятно пахнет. Домом, теплом, уютом. А еще алкоголем. От этого запаха я совсем потерял голову. — Ты хочешь меня? — Да, я хочу тебя… очень хочу, — я прерывисто задышал и встал на колени. — И получу. — Ты всегда получаешь то, что хочешь.       Окончательно избавившись от ненужной одежды, я на миг запнулся. Я мечтал об этом с того самого дня, когда понял, что люблю его. Я не думал, что такое вообще случится, но теперь понимаю, насколько внимательным должен быть к нему, потому что вряд ли это повторится. Я наклонился и поцеловал его в ухо, прихватил губами мочку и слегка потянул на себя, продолжая мять спину и бедра пальцами.       Я ввожу в него палец, двигаю им внутри, и он издает глухой стон. Он видимо попытался расслабиться, но получалось с трудом, ничто не могло его отвлечь — ни ласки, ни поцелуи, ни лёгкие укусы. Он спешил, нервничал, подавался навстречу, и, в конце концов, совсем растерялся и прекратил дёргаться. — Расслабься, — Я поцеловал его и стал медленно скользить пальцами внутри.        Куроко не понимал уже, что происходит, от каждого ритмичного движения в голове мутилось, и сознание то включалось, то падало во тьму. А потом он совсем перестал ощущать своё тело и контролировать движения. Я покусываю его шею. Я почти перестаю контролировать себя и засасываю кожу, чтобы наверняка оставить след.       Лишь один раз Куроко вынырнул на поверхность и понял, что Акаши уже в нём и медленно раскачивается. Тецуя громко и влажно выдохнул, а потом опять пропал. Это было настолько дико, первобытно и безгранично, так словно тело и дух, наконец, слились воедино. Что хотело тело, радовало душу, что желала душа — тело безропотно выполняло. — О боже… — стонет он. — Скажи, Тецуя, скажи, что я единственный. — Я проглатываю тихий стон и двигаю бедрами навстречу ему, чтобы войти еще глубже. — Ты… — Он закатывает глаза. Он погружен в страсть, и я погружаюсь вместе с ним. — Что я?       Я хочу услышать это, даже если он соврет. Мое отчаянное желание пугает. Я хватаю его за бедра и переворачиваю, ложась сверху, и он кричит, когда я с каждым разом вхожу в него еще сильнее, чем прежде. Мои пальцы впиваются в его бедра. Он должен чувствовать меня, чувствовать меня целиком, и он должен любить меня так, как я люблю его. Он принадлежит мне, а я ему. Его мягкая кожа блестит от пота, он так восхитителен. Его грудь вздымается в такт моим движениям, и он закатывает глаза. — Ты единственный… Сейдж… единственный… — говорит он, прикусывая губу, поглаживая себя по лицу, а затем касаясь моего.       Я вижу, что он сходит с ума от удовольствия… и это прекрасно. Кончая, он выглядит идеально. Чтобы самому дойти до оргазма, мне нужно было лишь услышать его слова. Он впивается ногтями мне в спину, но это приятно, мне нравится такая страсть. Я поднимаюсь и сажаю его себе на колени, что бы он был сверху. Обхватываю руками его спину, а когда я поднимаю бедра, он наклоняется головой к моему плечу. Я ритмично вхожу в него и кончаю, хрипло выкрикивая его имя.       Я лежу, все еще обнимая его, и он вздыхает, когда я провожу пальцами по лбу, чтобы убрать с лица мокрые волосы. Его грудь вздымается и опускается, вздымается и опускается, успокаивая меня. — Я люблю тебя, — говорю я и стараюсь взглянуть ему в глаза, но он подносит палец к моим губам и отворачивается. — Тс-с-с… — Не надо мне тс-с-с… — Я переворачиваю его и тихо говорю: — Нам надо обсудить это. — Спать… подъем через три часа… Спать… — бормочет он и кладет руку мне на живот. Это объятие кажется мне даже приятнее, чем секс, а мысль о том, что я буду спать с ним в одной кровати, волнует. — Ладно, — соглашаюсь я и целую его в лоб. Он слегка дергается, но я знаю — Тецуя слишком устал, чтобы возмущаться. — Я люблю тебя, — опять говорю я ему, но когда он не отвечает, я пытаюсь успокоить себя тем, что он наверняка уже уснул.       Наши отношения — или что это было между нами — за одну ночь совершенно изменились. Я вдруг стал таким, каким всегда боялся стать. Я — полностью в его власти. Он может сделать меня самым счастливым на земле — или же растоптать меня одним своим словом.