Приключение на свою ж... на Рождество, или Подарок под ёлочку

      - Ваша безответственность выше всяких границ! Ладно Поттер, эта семейка никогда не пестрила интеллектом, но от Вас я такого не ожидал, - Снейп был грозен, раздражён, и, очевидно, прятал своё волнение за мастерской актёрской игрой, за которую ему уже давно было пора вручить какую-нибудь премию.       - Простите... - на автомате выдохнул мальчик, с трудом поспевая за размашистым шагом мужчины.       - Вы хоть понимаете, насколько это опасно? Маг в двенадцать лет не контролирующий свои способности, а вы, вместо того, чтобы рассказать взрослым, родителям, учителям, просто молчите! Вы могли пострадать, или ещё хуже - погибнуть! Только благодаря чёртовому везению вы ещё не задохнулись угарным дымом во сне или не сгорели заживо! Тупоголовый Поттер, насколько вообще можно быть слепым, чтобы не замечать у себя в доме пожар!       Такое искреннее негодование зельевара весьма удивило мальчика. Когда Снейп забрал его из библиотеки со словами, что у Альбуса серьёзные проблемы, он и представить не мог, насколько. Некоторые вспышки гнева, голоса (или что бы там ни было), слышимые лишь им, светлячки, полуночные приступы одиночества и прочие странности, которыми страдал его названый брат, Скорпиус привык списывать на сложность характера Альбуса, его фантазию и патологический недостаток внимания. Реальные же вещи, такие как горящая мебель и риск для их жизней, уже давно не беспокоили их, и, возможно опрометчиво, но Малфой считал эту проблему решённой и более не достойной внимания. Но... пусть Магия и сыграла с ними непонятную злую шутку, блондин не мог не отметить степень опрометчивой, слепой веры Альбуса в профессора. Который... просто поражал... собой. Как и всегда. Ведь он волновался, действительно волновался о них не как о простых, чужих студентах, несмотря на то, что знал их всего пару дней. И сейчас он казался Скорпиусу роднее, чем Драко, оставшийся в библиотеке, и Гарри. Скорпиус поднял глаза на идущего впереди мага, ощущая как к горлу подкатывает ком.       Злой-презлой мир, окружавший его, впивающийся когтями в кожу, опутывающий цепями страха, немного отступил, и Скорпиус сделал резкий шаг вперёд, как будто вступая под защиту взрослого. Сиротливо ухватившись за складку мантии, он упрямо прикусил губу, сдерживая рвущиеся наружу слёзы. Угрюмый, холодный, отстранённый, вечно раздражённый, он безустанно наблюдал за ними, подталкивал вперёд, наставлял, помогал исправлять ошибки, защищал собой от опасностей. И сейчас он давал мальчикам почувствовать, что они не одиноки в этом страшном времени. А Северус, уже перестав отчитывать сына крестника, сдержанно выдохнув, немного замедлился.       В больничном крыле было тихо, что не удивительно, ведь в школе практически не было детей. Впрочем, в этом году больных вообще было очень мало. Квиддич отменили, Слизнорт выбирал лишь самые безопасные зелья для своих уроков, Снейп воздерживался практически от какой-либо демонстрации взрывоопасных, сжигательных, взрывательных и прочих заклятий, заостряя внимание лишь на теории и разновидностях защитных чар, а также на повторении материала за прошлые курсы. Принятые меры значительно облегчили работу мадам Помфри, чему та была очень рада, так как у неё появилось время для углублённого изучения зарубежных техник и новинок, прорывов в целительном искусстве. Больничные портреты пустовали, по всей видимости их обитатели решили пойти погулять, за неимением работы. Но эту идиллию было суждено нарушить одной небезызвестной нам персоне.       Из едва приоткрытой широкой двери, единственной во всём коридоре, шёл тоненькой струйкой свет. К ней и направлялась наша парочка. Снейп пасом руки распахнул створку двери и вплыл внутрь. Скорпиус просочился следом, и дверь со скрипом захлопнулась. Больничная палата этого времени никак не отличалась от палаты в будущем. Практически все койки пустовали, демонстрируя до идеального выглаженные простыни и пледы, все, кроме одной, на которой слизеринец увидел своего неудачливого братца. Он лежал неподвижно, а глаза его были закрыты. Блондин понадеялся, что он просто спит. Рядом с Альбусом сидела пожилая женщина, одетая в невзрачное коричневое платье, кристально-белый, накрахмаленный фартук и такой же чепчик, прячущий под собою поседевшие волосы колдо-сестры. Она сосредоточенно водила палочкой над телом Поттера и что-то бормотала себе под нос. В воздухе над палочкой вырисовывались тусклые круги, линии и символы диагностических формул. Когда Северус подошёл к ней, женщина спрятала палочку и посмотрела на него, не скрывая удивления и тревоги.       - Северус, - выдохнула мадам Помфри, - это что-то...       Но она не смогла закончить, подорвавшись с места, метнулась к белой дверке, ведущей в кабинет, потом остановилась, будто забыв, что хотела сделать, и вернулась обратно. Взгляд её метался из стороны в сторону, и она то и дело прикладывала руки то ко рту, в испуганном жесте, то к груди, держась за сердце. Скорпиус с иронией подумал, что если колдо-сестру сейчас хватит удар, оказывать помощь ей будет некому.       - Поппи, - профессор требовательно, но не без уважения в голосе осадил женщину, ухватывая её за руку и заставляя сесть обратно, призывая рассказать всё, что той удалось узнать, а так же: - Я привёл ещё одного на обследование. Они живут вместе и...       - Вместе?! - воскликнула мадам Помфри, эмоционально всплеснув руками и кидаясь к Малфою, до этого скромно стоящему чуть позади зельевара, зачем-то задрала его голову и начала оттягивать ему веки, смотря то ли на сосудистую сетку, то ли на склеры. Открыла ему рот, оттягивая щёки, осмотрела вены на запястьях, усадила на вторую кровать, стоящую рядом, и принялась водить палочкой над его головой, попутно заговорив с ещё больше помрачневшим Снейпом. - Я никогда такого не видела. Ей-богу, Северус, это настоящий феномен! Аномалия! Уникальный случай...       - Я так понимаю, мистер Поттер вновь отличился? Только не говори, что у него два сердца, - ядовито прошипел он, скрестив руки на груди, но колдо-сестра лишь отмахнулась от него.       - Я не знаю, как правильно это объяснить, мне надо будет посоветоваться, но... То, что мне удалось понять... Северус, он поглощает Магию, - тут она понизила голос, почти до звенящего шёпота, будто боялась, что их услышит кто-то ещё. - Как губка воду! У обычных волшебников есть предел их сил, они тратят его и восполняют за определённое время, но этот мальчик не такой. Его каналы не закольцованы, они имеют окончания, соприкасаются с кожей и впитывают магию извне! Я не могла толком его просканировать, он поглощал мои чары!       Северус молчал и, кажется, впервые в жизни не мог найтись с ответом. Услышанное не укладывалось в голове.       Систему Магии в волшебнике можно было легко сравнить с кровеносной системой, она имела ветви, каналы, по которым протекала, и непосредственно ядро, резервуаром считалась аура - невидимый простому глазу кокон, окружающий человека. В отличии от маглов, у магов аура могла принять обозримую форму, демонстрируя силу и потенциал своего владельца. Действовало это примерно так: ядро служило генератором магии, оно создавало магию внутри волшебников и распространяло её по руслам, снабжая ткани и органы преимуществами, чем собственно колдомедики и объясняли отличия магов от маглов, такие как более долгая жизнь, устойчивость к зельям, проклятьям и прочему. Во время больших магических затрат аура истончалась, и каналы пустели, и ядру требовалось время на то, чтобы восполнить затраты. Само ядро никогда не иссякало с момента пробуждения, за исключением магического выброса, что было свойственно лишь неокрепшим маленьким детям в случае сильного испуга или серьёзной опасности. Подобное могло привести к полному опустошению ядра и становлению сквибом.       Но случай с Поттером по словам Помфри был из ряда вон. Вместо того, чтобы генерировать магию, ядро мальчика всасывает её в себя из окружающей среды через незамкнутые ветви. У него нет резервуара, нет "предела", он просто бесконтрольно поглощает и поглощает окружающую магию, переделывая её на свой лад и... воспламеняя предметы? Ему нечем её контролировать...       Зельевар закрыл глаза и вымученно помассировал переносицу пальцами. Это какой-то кошмар. Каждый последующий Поттер страшнее предыдущего, не крестраж, так ходячая бомба замедленного действия.       - А это плохо?       Северус открыл глаза и оторопело уставился на ещё одну проблему. Скорпиус, тихо сидевший до этого и не подававший признаков присутствия, удивлённо переводил ничего не понимающий взгляд с мадам Помфри на зельевара и обратно. С медицинскими истинами он был не знаком, и понять переполох, поднятый женщиной, не представлялось возможным. По мнению самого Малфоя, так тут радоваться надо, а не паниковать.       - Это очень плохо. Из-за этого мистер Поттер и страдает от неконтролируемой пиромании даже в свои двенадцать. И будет страдать в дальнейшем, и масштабы разрушений, причинённых им, будут лишь увеличиваться с его возрастом.       - Но Альбус уже давно ничего не поджигал! - парировал Скорпиус.       - Полтора года в Хогвартсе - это не показатель, мистер Малфой.       Скорпиус открыл было рот, чтобы возразить, но быстро его закрыл. Если он сейчас скажет, что Альбус не поджигал ничего уже четыре года, он не только нарушит своё обещание, данное брату, но и выдаст очень важную информацию из будущего. А если не скажет, то введёт взрослых в заблуждение, и тогда им повезёт, если Альбуса лишь закроют на карантин. На одной чаше весов стояло будущее, а на другой настоящее, и Гиперион судорожно метался между ними, затрудняясь с выбором. Гиперион бросил взгляд на неподвижно лежащего друга, он уже сделал свой выбор, доверился профессору. Теперь пришла очередь Малфоя.       - Не полтора, - наступая себе на горло, пробухтел блондин, отводя взгляд, - четыре.       - Мистер Малфой, я не понимаю ваше стремление выгородить товарища...       - Я не вру. Мы живём вместе, спим в одной спальне. Я точно знаю, что он ничего не поджигал, - упрямо повторил второкурсник, поднимая голову и смотря в глаза дяде с максимальной решительностью, на которую только был способен.       Лицо Снейпа вытянулось. Было видно, что у него появилось множество вопросов, однако, мадам Помфри не позволила ему их задать. Слова мальчика были важной информацией для анамнеза, и она ухватилась за них.       - Как ты себя обычно чувствуешь поутру? Головокружение, головная боль, тошнота, слабость, сонливость?       - Ничего такого, - заверил её Малфой, для пущей убедительности покачав головой.       - Странно, - изрекла Помфри, повернувшись к Северусу. - По идее, он должен быть магически истощён, - с сомнением она вновь покосилась на Малфоя, а потом вдруг вздрогнула и обернулась. На соседней кровати ворочался Альбус. Он хмурился, морщил лоб, раздувал ноздри и шарил руками по кровати. Снейп не сразу понял, что так взволновало колдосестру, но, прислушавшись к своим ощущениям, почувствовал еле ощутимые прикосновения чужой магии, будто кто-то ощупывал воздух вокруг него, но боялся подойти поближе. Чего нельзя было сказать о женщине, которая почти сравнялась цветом со своим фартуком. Губы её посинели, и сама она качнулась, так что Северус очень вовремя оказался рядом, поймав её под локоть и помогая сесть. Он не мог видеть ауры, и у него не было специальных очков для этого, но его сил хватало для того, чтобы чувствовать, как из пожилой женщины это нечто буквально высасывало магию. Но это было лишь полбеды, кровать у соседнего окна вспыхнула кроваво-золотым пламенем. Выхватив из складок мантии палочку, он возвёл щит Протего вокруг Помфри и заозирался в поисках Малфоя.       Мальчишка обнаружился стоящим рядом с койкой Поттера. Казалось, он как и профессор не ощущал никакого дискомфорта. Он смотрел на брата холодно и немного раздражённо, сухо поджав губы, а затем отвесил брату хлёсткую, звонкую, щедрую пощёчину.       Альбус не проснулся. Вероятно оттого, что мадам Помфри до этого залила в него порцию снотворного зелья, но блондину это было неизвестно. Однако, эффект всё же был. Что-то проворчав, Поттер повернулся на бок и, наобум махнув рукой, случайно мазнул пальцами по мантии брата и инстинктивно сжал её, притягивая к себе. Малфой не был этим доволен, он хотел ещё раз злопамятно зарядить другу, но его руку перехватили в воздухе. Это был Снейп. Хмурясь, он сосредоточенно всматривался в спящее лицо мальчишки. Странное нечто, в чём Северус с трудом признал ауру, отступило. Только сейчас профессор понял, что сосущая изо всех щелей магию "аура" заполонила собою всю палату.       Мадам Помфри быстро оклемалась, выпила одну из своих бодрящих микстур и вновь приступила к работе. От пожара не осталось и следа, разве что горстка пепла на полу. Что примечательно, сгорел только матрац, одеяло, простыня и подушка были без малейших следов горения. Профессор Снейп сидел на стуле у изголовья кровати пиромана, скрестив руки на груди, и тяжело молчал. Он ощущал, как теперь ставшая почти незаметной аура, едва теплясь, сиротливо тянулась то к нему, то к Малфою. Она как бы пыталась отщипнуть от него кусочек магии, по крошечке, боязливо пятясь назад, затем обратно, щипнуть, и опять шарахалась. Аура Поттера была бесформенной, живой, была деструктивной, она скукожилась вокруг своего хозяина, полностью сконцентрировавшись на слизеринцах, оставив в покое перепуганные портреты, колдосестру и школьный инвентарь. Скорпиус сидел на кровати брата (последний так и не отпустил край его мантии) и тоже молчал, выжидательно смотря на дядю. Ничего подобного он не различал и не ощущал ничьё присутствие, и оказался вовсе невосприимчив к тонким магическим материям. Его аура была плотной, насыщенной, она очерчивала вокруг него чёткий контур. Полная противоположность поттеровской.       - Это четвёртая фаза сна. Магия полностью стабильна, - отрапортовала мадам Помфри, пряча палочку в карман фартука.       - Я понимаю, что это, - со вздохом произнёс Северус. - Я не понимаю, как это остановить.       - Боюсь, никак, - женщина приманила к себе энциклопедию, длинной в два фута и толщиной в один, и пролистала до нужной страницы. - В истории медицины известны ещё два подобных случая, но это не то, что можно исправить простым зельем. Это не кость, которую можно срастить, убрать и снова нарастить, и не заменяемые органы. Колдомедицина только недавно обнаружила магические потоки, и любое воздействие на них может принести вред ядру, тем более у такого нестабильного подростка.       - Альбус был вполне стабилен, - посчитал нужным вставить Гиперион.       Снейп сверкнул в него недовольным взглядом. Посмотрел на Поттера. И опять на Малфоя.       - Оно успокоилось, - брезгливо выплюнул мужчина, - когда вы подошли.       Мадам Помфри тоже обратила на это внимание, заметив:       - Оно и к вам проявляет интерес, Северус. Ох! У мальчика профиль, склонный к огненной стихии, возможно, что из-за отсутствия контроля и природного ограничителя, оно использует магию волшебников с противоположным профилем для этих целей.       - Само? - зельевар с иронией вскинул бровь. - Помфри, у магии в нас нет своего разума. Она полностью нам подвластна.       - Но его магия собранная извне, а не созданная в нём. Его ядро не генерирует магию, а поглощает. Он другой.       Остаток дня был сложным. После того, как Драко привёл Гарри в лазарет, а так же уцепившуюся хвостом Гермиону, Северус провёл с ними серьёзную беседу. К облегчению Скорпиуса, профессор не сообщил молодым папашам о "дефекте" Альбуса, а просто тоном, не терпящим возражений, сказал, что мальчики отныне будут жить вместе. И ему плевать, как родители будут договариваться, хоть все вчетвером в одной комнате жить будут, хоть по очереди детей у себя принимать. А на протест Гарри, заявившего, что МакГонагалл здесь директор, и она сама ранее была против их совместного проживания, Снейп прямолинейно приказал ему заткнуться. Он сам известит директора о всех тонкостях дела и о принятом решении. На том и порешили.       Альбус проспал до ужина. Малфой, просидевший с ним весь день, ушёл из лазарета за час до его пробуждения, рассудив, что состояние друга не является поводом для его прощения, и он, Скорпиус, имеет полное право обижаться на него и дальше.       На ужин Альбуса, заспанного и немного зелёного от дневного сна, привела мадам Помфри. Но несмотря на лёгкую тошноту и ломоту в мышцах, он чувствовал себя не в пример лучше, умиротворённее, спокойнее. И счастливее. Она всё ему рассказала, и о ворчащем Северусе, уломавшем Минерву изменить решение с их проживанием, и о не отходящем от него весь день брате, и о Гарри, которого она буквально пинками вышвырнула из палаты, а он слушал её, и уши его алели от стыда. Перед тем как выпустить слизеринца на волю колдосестра снабдила его снадобьем для мгновенного сна, так как именно в четвёртой фазе его магия вела себя спокойнее всего, несколькими флакончиками успокоительного и взяла с него слово, что он будет наведываться к ней каждые два дня.       Альбус Северус Поттер стоял на пороге Большого зала и покрывался красными пятнами. Он стольких обидел... Но не перед всеми собирался извиняться. Посмотрев на полностью игнорирующего его брата, брюнет прошёл вдоль столов к кучке гриффиндорцев, которые, надо сказать, наблюдали за ним очень внимательно. Гарри, не притронувшись к еде, смотрел на сына в ожидании и небольшом смятении. Он, кажется, тоже хотел что-то сказать, но не решался. Альбус стоял напротив него, неловко переминаясь с ноги на ногу, и тоже молчал. Гарри решил действовать первым, развернулся на скамье, повернувшись к мальчику, открыл рот и...       - Я... - неуверенно начал Альбус, - виноват.       Гарри застыл в удивлении. Северус продолжил.       - Мне не следовало... кричать, - Альбус вспомнил, как он извинялся перед родителями. Перед своими настоящими родителями. И представив их на месте гриффиндорцев, ему стало чуточку легче. - Это не значит, что я поменял своё мнение, - поспешил он заверить слушателей, - но высказывать его и тем более кричать... Мне не следовало. Простите, - и перед тем, как кто-то что-то успел сказать, он добавил, смотря на Рона самым суровым взглядом, на который только был способен: - Если тебе от этого станет проще жить, можешь говорить обо мне и о моём факультете любые гадости, какие только сможешь придумать. Но если ещё раз оскорбишь Скорпа... - что будет с Роном, если он не последует предупреждению, Альбус не сказал, но губ его коснулась улыбка, такая холодная, скупая и зловещая, что по спине Уизли пробежал холодок. Джинни он игнорировал с самого начала, избегая её взглядом. Решив, что тут он закончил, Поттер развернулся...       - Это было хорошо.       Уизли, Гермиона и Северус с удивлением уставились на Гарри. Он улыбался уголками губ, смотря на Альбуса.       Это действительно было хорошо. Сильно. Уверенно. И совсем не в духе Слизерина.       Весь день Гарри не отпускали слова, брошенные ему напоследок сынком Малфоя. Ему не хотелось признавать, что он как-то повлиял на его решение, но это было не так. Не сразу, по крайней мере. Решение Снейпа позволить мальчикам жить вместе шокировало его, он не мог поверить собственным ушам! Снейп, не изменяющий себе и своим принципам даже под страхом смерти, пошёл на уступки ради... чего? Он видел за спиной ужаса подземелья, спящего на койке своего сына, а так же, казалось, вездесущего мелкого хорька, смотрящего на него как всегда безучастным, равнодушным, нечитаемым взглядом. В тот момент Гарри очень захотелось сравнить его с Воландемортом. Он тоже казался невинным, безобидным, дружелюбным, но на самом деле был лицемером, алчным, хитрым манипулятором. И будь он трижды проклят, но этот крысёныш точно приложил руку к изменённому решению Снейпа. И в голову ему он пытался пролезть. Как-то...       В факультетской гостиной Гарри рассказал об их разговоре друзьям, и о произошедшем в лазарете тоже. Рон, как настоящий друг, полностью согласился с Гарри, Джинни была вне себя от гнева, а Гермиона... их всех пристыдила. "Он не пытался тебя обмануть, он хочет, чтобы ты достиг с Альбусом понимания, встав на его место," - говорила она.       И Гарри встал.       Это было тяжело. Но подруга и здесь его не оставила, предложив себя в качестве профессора. Они сидели в креслах у огня и разговаривали. Вернее, он говорил с воображаемым Снейпом, а потом с воображаемым отцом. Джеймс получился у Гермионы куда хуже, но Гарри это нисколечко не огорчило. Он был рад. И сейчас ему казалось, что он понимает Альбуса немножечко лучше, чем утром.       Гарри улыбался ему. Потому что был рад. Несмотря на цвет галстука, ссоры и разницу во времени, он, Гарри, был важен для Альбуса. Это хороший показатель. Ещё его порадовало то, что к нему сын подошёл первым - немножечко потешило честолюбие. Но самое главное, Альбус был верен другу, пусть Гарри этот друг очень не нравился.       Все эти размышления натолкнули его на одну мысль. А что если бы...       Мягкая, одобрительная улыбка отца шокировала Альбуса сильнее, чем он ожидал. Отойдя от гриффиндорского стола, идя в направлении сбившихся в кучку слизеринцев, он всё ещё не мог выкинуть её из головы. От этого в груди потеплело. Он не рассердился, что Северус пригрозил Рону. Теперь и на его губах растягивалась глупая улыбка, а ведь ему сейчас нужно быть как можно более несчастным!       Больно ущипнув себя за кожу на руке, Поттер подошёл к так и продолжающему игнорировать его брату. Чего не скажешь про остальных слизеринцев. Все они сидели тихо, распустили уши и с противными ухмылками наблюдали за его похождениями. Разве что Нотт, как всегда считающий подобное ниже своего достоинства, был занят изучением журнала, и Драко, продолжающий демонстрировать всем своё равнодушие.       - Ско-орп... - очень-очень жалобно, виновато протянул Альбус, а-ля умирающий лебедь, - ну прости меня пожалуйста...       Ноль реакции.       - Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил? - моляще, в том же тоне продолжал он. - Если хочешь, врежь мне со всей дури? Только прости...       Слизеринцы тут же начали активно подкидывать идеи мести, унизительной и кровавой. Скорпиус с сомнением посмотрел на чересчур активных крёстных, подкидывавших самые жуткие идеи, от стояния на морозе в одних трусах, до глотания битого стекла, тяжело вздохнул и посмотрел на друга со своим вечным "я всегда прав" на лице.       - Не буду я тебя бить, - нехотя проворчал Гиперион, отводя взгляд. А затем пригласительно похлопал на месте рядом на лавке. Слизеринцы в один голос разочарованно заулюлюкали, а Альбус, пискнув от счастья, на радостях прыгнул на ошалелого от такого Скорпиуса, и смачно чмокнул того в щёку. Вдвоём они повалились на Драко, который от неожиданности выплеснул свой чай на журнал Тео, тот, желая спасти интересное чтиво, взмахнул им со стола, задев кувшин с яблочным соком, тот опрокинулся на Паркинсон, забрызгав её новое платье, и за столом змеиного факультета началась полная неразбериха. Дети скатились под стол от греха подальше, Панси визжала так, что стёкла во всём зале угрожающе звенели, и пыталась перебраться через стол, чтобы выцарапать Нотту глаза. Последний отбивался пустым блюдом из-под пудинга, Блейз оттаскивал её обратно за лодыжку, а Драко рявкал на всех, старался успокоить друзей, привести в порядок факультет и вытащить мальчишек, чтобы хорошенько отлупить.       Остатки факультетов за соседними столами покатывались со смеху, наблюдая за этой картиной.       Как правило, слизеринцы не позволяли себе проявлять эмоций вне родных стен. Эмоции, такие эмоции, открытые, яркие, искренние, немного сумасшедшие, были только для своих. Это было личным. Что могли знать только члены семьи. На своём факультете они были семьёй, сплочённой, со схожим мышлением. Можно было пойти по головам окружающих, но только не по головам своих, иначе не простят, загрызут. Этот образ единого организма, защищённого панцирем от опасности, подкрепил в их мозгу ополчившийся на них мир. Разумеется по заслугам, но жить-то хочется. Значит надо стать ещё жёстче, ещё холоднее, чтобы нельзя было надавить, расколоть панцирь, осклабиться и быть готовым к нападению.       Но... не всегда станется так, как гадается. Альбус Поттер почему-то напомнил Драко плащеносную ящерицу. Распушил свой воротник, встал на задние лапы и забежал в их плотный, идеально сомкнутый клубок змей, наводя шороху. Вроде как и свой, а вроде и нечисть неведомая. И действительно, слизеринцы как с ума посходили. Малфой резко дёрнул за плечо третьекурсника, посадив его на место, обезоружил Паркинсон, отобрав у неё вилку, поднял взгляд.       ...если бы он тогда пожал руку. Если бы они стали друзьями?       Гарри и Драко смотрели друг на друга через весь зал. Без тени злобы, намёка на ненависть или презрение. И думали об одном и том же.