Воспитательные цели

NC-17 Слэш (яой), PWP, ER. Нецензурная лексика. В восемнадцатый день рождения Рёты… Столько лет прошло, а Кисе до сих помнит своего прекрасного няня. В свое восемнадцатилетние, которое он собрался отпраздновать в клубе, он конечно же, пригласит и его поучаствовать в празднике. Даже, когда мальчик был уже юношей, Тецуя еще помогал ему с учебой, хоть у самого и кипела личная жизнь, было не до этого неуча, а ведь всё равно как что, так заместо репетитора. Даже, когда Рёта вырос, то есть сейчас, Куроко часто дает тому дельные советы. Как нянь и предсказывал, Кисе стал красивым юношей, высоким, худым, но не тощим, достаточно крепким и просто с ангельским личиком. Не будем скрывать, Тецуе очень нравился его подопечный, еще в раннем детстве он положил на блондина глаз, потому, несмотря на проблемы на работе и прочую белиберду, Куроко отправился на его день рождения, он просто не мог пропустить такого события. Этот мальчик, наконец-то стал взрослым. Тецуя к слову, мог спокойно ходить по таким заведением, ведь он не был женат, без детей, в общем типичным холостяк, озабоченный работой, который изредка может позволить себе выпить в пятницу в кругу друзей, но и то очень редко. Заходя в заведение такого плана, как клуб, Тецуя теряется, чувствует себя совсем незаметным, никто ведь в этой толпе не обращает внимания на невысокого мужчину, подопечный которого аж на голову выше его! — Курокочи, приветик, я уж думал, что ты не придешь, — Рёта же без особой трудности находит няня в толпе веселящихся людей и приглашает его к столу, где все собрались, по-голивудски улыбаясь, и выглядя, как настоящий джентельмен… Ну пока что. Примерно через час празднования, Тецуя замечает, что он тут самый трезвый, его «маленького солнышко» уже в стельку пьяно и лезет к какой-то левой дамочке, на лет так пять старше его. Бесит. Почему же так ревность то гложет? Куроко словно чувствует, что Кисе его, а тут его Кисе заигрывает с какой-то бабой. Вот чёрт. Не забывая о нормах поведения и приличия, мужчина пытается игнорировать все выходки Рёты, всё-таки это его праздник, пусть празднует. Но вот стоило Куроко отлучиться, как тот пожалел об этом. Пока он отсиживался в туалете, размышляя о бренности жизни, Кисе уже успел нарваться на драку, и теперь налысо бритый мужчина мутузил парня по его прекрасной физиономии. Куроко просто не мог проигнорировать этого и поспешил вытащить блондина из этой передряги, оттаскивая его буквально за шкирку от громилы, попутно извиняясь за поведение юноши. — Фак, ебать, я в ничто, — захихикал пьяный Рёта, цепляясь за руки няня. — Не ругайся, Рёта, — Тецую явно не обрадовала брань, он лишь поудобнее ухватился за ворот блондина, вытаскивая из этого местечка, пропахшего алкоголем и похотью. — Да куда? Э-э?! — заторможенная от большого количества алкоголя речь была плохо различима, но Куроко и не такое расшифровывал. — Мы едем ко мне, а завтра утром я верну тебя родителям, — он замучено вздохнул, затаскивая Рёту на заднее сиденье, где ему будет поудобнее лежать, а после захлопнул за тем дверцу и занял своё место. Куроко хоть и выпил, но совсем не опьянел, в отличии от пассажира сзади, так что вести автомобиль он мог, не беспокоясь за свою и его жизнь. Добраться из пункта А в пункт Б было проще простого. Ночью дороги пустые, все спят в это время и пробок нет. Квартира всё та же, сделан ремонт, но в общем то сильно ничего не поменялось. Мебель та же, даже эта глупая фотка на стене в коридоре со спящей собакой. — Курокочи-и-и.. Ик! Зачем ты меня сюда привез? А? Я хочу обратно… К девочкам, — Рёта мерзко ухмыльнулся, усаживаясь на стуле в прихожей, а вскоре и вовсе на полу. — Для первого раза тебе достаточно, потом голова трещать будет, — Тецуя спешит поднять юношу на ноги, и поддерживая снять с того обувь и уличную одежду. Рубашка помята, несколько пуговиц сверху расстегнуты, а на шее следы алой помады, к тому же нос весь в крови. Ох, время идёт, а это чудо всегда находит неприятностей на свой зад. Куроко ведёт Рёту на кухню, где достает аптечку и приступает к обработке ран, попутно болтая с пьяным, но всё тем же Кисе. — С-с-с, щиплется, Курокочи, — блондин смешно щурится и быстро-быстро моргает, всё не решаясь посмотреть няню в глаза, он будто понял свои промахи, и теперь ему стыдно. — Терпи, сам виноват, — Куроко строит из себя недотрогу, продолжая промакивать нос Кисе ваткой с йодом. Такие ссадины, а еще и на щеке несколько, тот пацан точно себе костяшки разбил. — Не виноват я, — Рёта делает вид страдальца, даже губы поджимает. — Он первый начал. — Ты до сих пор, как дитя малое «Не я, это он!» Совсем не меняешься, малыш. — Не называй меня так, мне уже восемнадцать. — Малыш. — Нет, не малыш. — Малыш, — на очередное нежное «малыш» от Тецуи, Кисе отворачивает лицо в сторону и что-то бурчит себе под нос, а Куроко тихо смеётся, а после осторожно обнимает потрёпанного паренька, вновь шепча ему на самое ушко: «Малыш», а после делая привычный «покер фэйс» отстраняется. — Ты сам дойдешь до кровати, или тебе помочь. — Ты меня недооцениваешь, Курокочи, — Кисе хихикает, всё так же пьяненько и неадекватно, одним рывком поднимается, но тут же оседает обратно, потому что голова кружится и болит, а перед глазами скачут чёртики. Судя по его лицу, он прибывает в шоке, да и отдышаться не может. — Ты всё тот же ребенок, вообще не повзрослел, — Тецуя решает помочь юноше дойти до спальни, и вскоре укладывает в свою же кровать, потому что оставлять его спать больше негде. Дивана теперь нет, несколько лет назад, когда Кисе болел, он нечаянно разбил градусник, мало того, что пришлось дезинфицировать весь дом, а диван и ковер вовсе выкинули. Куроко внимательно рассматривает отметину на шее блондина, от этого становится как-то тоскливо. Он ложится рядом, осторожно, чтобы не тревожить уже засыпающего именинника, проводит подушечками пальцев по месту поцелуя, стирая помаду, а после сам целует парня в шею. Конечно, следов не остается, всё-таки мужчины чаще всего губы не красят, но вот на душе теплее становится. Рёта же ежится и тихо хихикает, сдавая, что он не засыпает с потрохами. — Ты не спал? — Куроко по инерции отодвигается от Кисе и убирает руки подальше, словно ничего и не было. — А я помню, что в детстве я хотел на тебе жениться… Вот же я дурак был, — неожиданно блондин стал вспоминать прошлое, тем более такое. Вот, что алкоголь делает с людьми… — Курокочи самый-самый, я люблю Курокочи, — копируя свою детскую картавость, тихо шепчет Кисе, пододвигаясь к отстранившемуся няню. — Спи давай, дубина, — голубоглазый несильно ударяет парня по лбу, но сам то словно себе противоречит. Разве этого ты хочешь? Что бы он спал? Да конечно! Кого ты обманываешь! — Курокочи-и, не будь жесток, давай поиграем, —, а этот парень быстро входит в роль, вон сейчас превратился в пятилетнего ребенка. — Я тебя сейчас накажу, понял? — Наказывай, наказывай, — томно шепчет Рёта, вовсе закидывает ногу на мужчину и оказывается сидящим у того на бедрах. Безусловно, Тецуя воспринимает это, как вызов. Да, парень пьян… Хотя это даже и лучше. Не будет ничего помнить. — Ты сам попросил, малыш, — Куроко поднимается на локтях, стесняя с себя юношу, и крепкой хваткой переворачивает блондина на живот. В голове сразу рисуются картинки десятилетней давности, когда он не выдержал и наказал проказника, именно отшлепав того. Забавно, но и сейчас Тецуя собирает его шлёпать: взрослого, самостоятельного человека. Стянуть с Кисе белье не составило труда, и вскоре первый шлепок пришелся по подтянутым ягодицам, заставляя Кисе болезненно зашипеть. — Да я же пошутил, Курокочи, — на удивление он не вырывается, даже смеётся, ну, а нянь, будто бы не слыша парня, очередной раз его шлёпает. Сейчас Куороко делает это по-другому, не как в детстве. Тогда, когда блондин был маленьким мальчиком, Тецуя шлепал несильно, ощутимо, но несильно, когда же сейчас, он бьет со всем сил, такие звонкие шлепки о напряженные половинки выходят. — Мне же больно! — восклицает блондин, чувствуя, что задница под великой опасностью. — Тихо, малыш, тихо, и вправду больно? Ох, посмотри, у тебя глазки мокрые, удумал поплакать, как всегда? — издевательским голосом Тецуя задевает юношу за самое живое. Так обидно. Ты же взрослый уже, так чего тут под ним выгибаешься?! Куроко вытирает с уголков глаз Рёты, накопившиеся слезинки. Конечно же, Кисе не плачет, это просто реакция организма на боль, не более. А теперь, после того, как его отшлепали, так жжётся попа, будто бы на батарее голой задницей сидел. — Вот думаю, может тебя помыть, а после чуток развлечься, как думаешь, Рёта? — мужчина гладит те места, по которым только что бил, замечая, что блондина это к слову заводит. По тому, как тот дергается от малейших прикосновений, ерзает, это понять нетрудно. — Курокочи-и-и, — у Кисе какой-то дезадекват. Он начинает смеяться, переворачиваясь на спину и строит из себя котёнка, так заманчиво мурлыкая и ерзая. Вот же. Сам напрашивается. Маленький проказник. Куроко ведет ладонью по оголенному из-за задравшейся майки животу парня, примечая, как тот при этом сам подставляется под его ладонь. Тецуя больше, чем уверен, что несмотря на то, что ему исполнилось восемнадцать только сегодня, Рёта уже не девственник, наверняка с девушками он спал не раз. По поводу парней конечно не известно. Но вот со слабым полом Кисе отдавался плоским утехам, это точно. Такой то сердцеед. — Мур, Курокочи меня приласкает? Мур, мур, — когда он так говорит, то похож на дебила, но при том такой вызов подает, что Тецуя не в силах отказать, скользя ладонью вверх и задирая футболку блондина, а после и вовсе её снимая. Красивое тело. Даже очень. Кисе в меру худой, подтянутый, спортивного телосложения с бледной и ужасно нежной кожей, не сдерживая более себя в руках, Куроко целует юношу в подрагивающий животик, от чего Рёта смеётся, говоря, что ему щекотно. Мальчик ужасно милый, просто такой трогательный, всё нутро сводит в томительном ожидании, даже как-то не осмелиться делать с ним что-то грубое, теперь мужчина удивляется, как вообще смог такое чудо отшлепать. Это солнышко улыбается, щурит глазки, демонстрируя длинные ресницы, само очарование. — Мур, я котёнок, а еще у меня уже жмет в трусах, — Рета опять смеётся. Проклятье, что же ты делаешь, глупый? Куроко уже завёлся, а ты всё подливаешь масла в огонь. Ты просто безумец… Эх, пьянь. Вот чем и опасны пьяные молодые люди: они не отдают себе отчета о том, что говорят, делают, желают. — В таком случае… Мне придется удовлетворять этого котенка? — не дожидаясь ответа, Тецуя накрывает бархатные губы блондина, жадно целуя, словно без этого поцелуя он не сможет дышать, как раньше. Рёта вздергивает бёдра, прижимаясь без всяких зазрений совести к мужчине. — Прости мальчик, я не запасся вазелином, в моём волшебном ящичке не найдется смазки, так что придется тебе потерпеть, — не заметить запала блондина невозможно, он так и напрашивается. Что же… Надо хоть как-то помочь юноше с его проблемкой. — Мур, я котёнок, — Кисе снова смеётся, потираясь пахом о пах Тецуи. Даже через ткань чувствуется жар его тела, вся похоть скопилась внизу его живота и теперь не может дождаться когда её уже выпустят. Вы спросите: » Какого хрена? Почему Куроко так просто вдруг стал нежиться со своим бывшим воспитанником?» Мужчина же посмеиваясь ответит, что ничто не мешало ему полюбить молодого, полного сил юношу. К тому же он понимает, что шансов быть с Рётой у него нет, так почему бы просто не помочь ему справиться с его потребностью, это же помощь, ничего более. К тому же утром блондин уже ничего помнить не будет. По одному количеству выпитого это понятно даже глупому. Тецуя тянет с Кисе трусы, примечая, как тот сам приподнимает ножки, что бы Куроко было удобнее. — Ну что, котёнок, приласкать тебя? — мужчина садится, притягивая блондина к себе и усаживая его между ног, что бы было удобнее. — Да, да, котёнок хочет, что бы его приласкали, — Кисе и сам стремится оказаться в сильных мужских руках, совсем не стыдиться того, как Куроко обхватывает его стоящий член и медленно проводит ладонью. Рёта пытается расслабиться, отдаваясь в распоряжении опытному взрослому человеку, а Тецуя массирует большим пальцем головку, надрачивая юноше и еще успевает шептать тому на ушко всякие пошлые глупости, которые так-то себе говорить бы не позволил. Кисе мелко подрагивает, иногда достаточно громко выдыхает, и получается что-то на подобии стона, иногда трётся бедрами, а иногда и вовсе сам толкается в ладонь Куроко. Через минут пять Тецуя доводит паренька до оргазма, и сперма, бьющая тугой струей пачкает ему руку, но мужчина ничего по этому поводу не говорит, спешит взять салфетки с тумбочки. Они всегда рядом с кроватью, ну мало ли чего захочется на ночь, а так не придется далеко идти. Куроко протирает еще сочащуюся головку, только после свои руки. — Ну всё. Доволен, котик? Теперь спать, — нянь целует в лоб блондина, а после уже старается над тем, чтобы уложить Рёту под одеяло и уходит на кухню, а то опять этому проказнику чего-нибудь захочется, а так пока что лежит тихо, может теперь и вправду засыпает. Мужчина недолго сидит на кухне, пьет чай, к слову, ему звонят родители Кисе, спрашивают всё ли хорошо, Тецуя отвечает, что всё в порядке, и завтра он вернёт Рёту домой, просто везти его сейчас в другой конец города очень затруднительно… На самом деле он просто не очень хочет, чтобы мать этого солнышка увидела, что её примерный сыночек набухался в ничто. Забавно выходит. Ты только что отдрочил прекрасному юноше, а теперь сидишь, пьешь чай и мучаешься со стояком. Хотя теперь то какое дело. Главное — Рёта лег спать. Тецуя решает, что себя и сам способен удовлетворить и не нуждается в руках или еще чему-либо, принадлежащему Кисе. Куроко возвращается в спальню, где его мальчик уже спит без задних ног, мило посапывая. Тецуя устраивается рядом, обнимает теплое тело рядом и теперь спокойно закрывает глаза, позволяя наконец-то уснуть и себе. — Спокойной ночи, малыш.