Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Понедельник, 30ое декабря 2019 Вечер Яку

— Вы не готовы. — ??? Я пробовал... — Я не об этом. Вы вообще не расслаблены сейчас. — ...откуда ты знаешь, — Яку закрыл лицо руками. Всё. Он так пытался настроиться и теперь всё пошло наперекосяк. Всё было не так. Все прикосновения не такими. Яку хотел побыстрее начать, но Лев не поддался. Разглядел в нём неясные сомнения. Яку самому непонятно было, что это, отчего. Какое-то расплывчатое "что-то не так", не дававшее возбудиться. Он пробовал совать в себя пальцы, он знал, что будет приятно, он мылся, он каждый вечер ждал. Он верил, что Лев это всё умеет в тысячу раз лучше него, что сделает ему так хорошо, что тот останется до смерти довольным. И всё равно. Как и с минетом, между прочим, тоже. И — привет, паника. Лев пытался его успокоить. Смотрел сердито, будто Яку ему наврал, что хочет. Но он хочет! Правда! Не хмурься. Щас всё снова будет. Яку не мог выровнять дыхание. И вовсе не от возбуждения — оно сгинуло. Его брала досада за себя. Ну что такое? Ну он же не боится совсем, он же хочет? Он знает, чего хочет! Организм, алло, приём, где адекватная реакция на умелого и сексуального Хайбу? Что происходит? Они даже подготовку словами через рот проговаривали весь этот вечер и не умерли, а теперь-то что? Теперь чего страшного? — Вы не хотите сейчас, — печально резюмировал Лев, оставляя все попытки ласкать его. О, нет. Сейчас опять решит, что Яку просто хотел отплатить, если не ртом, то жопой. Отвратительный вывод! Лев вздохнул, сел на постели, накинул себе на спину плед, а Яку на плечи одеяло. Положил между ним и собой подушку, а на неё свои раскрытые ладони. Яку сунул в них руки, пристыженно молчал. — Посмотрите на меня, — попросил Лев. Яку нахмурился, глянул с вызовом, мол, вот он я, не отказываюсь, просто сбой, так что давай по-новой. Лев вздохнул недовольный, как получивший неверный ответ учитель. Он не это хотел услышать. Увидеть. Яку молчал. Отвёл взгляд. Горько. Какое-то время они так и сидели, медленно поглаживая пальцы друг другу, пытаясь успокоиться — или только его одного успокоить. Яку не мог ничего больше сказать. И посмотреть на Льва правильно — тоже. Он не знал, как. Он не знал, что сказать. И что на него нашло такое, не знал. Оно царапалось изнутри ещё тогда, с первого их секса, вызывая у Яку коротенькие приступы паники, которые Лев успешно побеждал лаской и поцелуями. Оно сковывало и заставляло Яку думать, что он ошибётся, будто в сексе можно было ошибаться. Оно заставляло искать у Льва в глазах одобрения каждый раз, прятать это за ухмылками и облизыванием губ, сомневаться, переживать... Поначалу. Потом-то Яку втянулся. Нелепый беспочвенный и неясный страх отступил. Он так думал. А теперь, когда Лев согласился, что они могут попробовать пойти дальше, и даже провёл инструктаж и принёс смазку — вот она лежит рядом в красивом флакончике, так и хочется вскрыть — Яку сломался опять. Он злился на себя. И поймал себя на том, что пальцы его напряжены, и что в их молчаливом диалоге руки Льва словно пытаются укрыть его нервно сжимающиеся кулаки на подушке. Ах. Ну что с ним не так? Почему? — Почему, Лев? — у кого он ещё мог искать ответа. — Вы мне скажите. Яку стиснул зубы. Подберёт не то слово и ранит своего драгоценного кохая. Нельзя. Он не знал, что говорить. Не боится же он Льва в самом деле? В чём же тогда дело? Какая мука! — Я не могу больше... Нгх, не то сказал, — Яку начал и сразу же прижал руки ко рту. Лев отнял у него ладони от лица, погладил в своих. Яку держался за него. — Я не могу объяснить тебе... я себе не могу объяснить, что не так. — Объясните, как объяснили бы кому-то ещё. — Кому? У меня только ты. — И всё-таки. — ... — он так и не нашёл никаких слов. Попытался зажмуриться, спрятаться от Льва в его же объятьях. Лев не дал ему этого: — Яку-сан, почему вы в глаза не смотрите? — Я.. не знаю, это? стеснение? — Что вы боитесь там увидеть? Чего вы страшного напредставляли? Вы зажались. Это страх. Страх? Пожалуй. Но страх чего? — Я не понимаю, чего я боюсь, если боюсь, — Яку рассматривал уголок подушки перед собой. — Это я что-то сделал, или это какие-то ваши мысли? Просто ощущение, что что-то не так? Я же это не чтобы обидеться на ответ спрашиваю. — Я знаю, что ты как лучше хочешь, я знаю. Теперь Яку злился на себя. Из-за его глупости Лев расстроился и переживал! — Мне не надо было тогда отшучиваться, — грустно сказал вдруг Хайба. — Когда тогда? — вскинул на него глаза Яку. — Когда вы сосать передумали. Вам неуютно было. Мне следовало заткнуться тогда. Ух!! Яку поспешно отвёл взгляд. — Бля, Лев, это не так... — Это так работает. Любые мелочи: просто бум и всё, — настоял на своём Лев. — "Бум"? — Бум. — Не было никакого бум... — Яку осторожно погладил руки Льва. — Я не знаю, как ты на что отреагируешь. Я не знаю, что я сам чувствовать должен. Я не понимаю, почему это так сложно, так не должно быть. Как будто какой-то барьер. Лев чуть наклонился ближе к нему: — Барьер? Как будто что-то нельзя? — ...Да? Да. — Вы научены, что это — плохое. — Которое надо скрывать, — согласился Яку. — И вы себе этого не позволяете, — кивнул Лев. — Что-то знакомое, но разве с сексом... тоже... — Но это очень, не знаю, тонкие настройки... Не соображу, как точнее назвать, — Лев наморщил лоб, пытаясь сформулировать мысль. — Я понял тебя. Любые мелочи должны оставлять след? — Не должны, но могут. Это вот, — Лев вдруг грубо отвёл его руку, сжав предплечье. Яку шарахнулся, не веря своим глазам. Это было что-то ужасное. Всё тонкое, хрупкое готово было разбиться. Прекрати. Отпусти. — Это не я. Я так не делаю, — говорил Лев. — Я с вами такого не делаю. Когда уже вот-вот кончу, то да, мне вас хочется сжать, или прижать к себе, или не вас, хоть подушку, — уточнил он, снова кивнув. — Но это необязательно. И вы всегда можете это остановить. — К чему ты ведёшь? Чтобы я не боялся, что ты вдруг снасильничаешь? Мне этого в голову не приходило, — пробормотал Яку, всё ещё потрясённый. Чего Лев хотел показать? Что за странный пример? — Те двое хотели. — Какие? Кто? — В старшей школе к вам приставали, — напомнил ему Лев. — Фу, Лев, это вообще не... — Подумайте. Это. Или что-то, чего я не знаю. Что-то, что заставляет вас думать: опасно. Отчего хочется остановить всё. Он не отпускал его руку, пытаясь спровоцировать на воспоминания. Яку сглотнул. Нервно хихикнул, Лев жуть какой серьёзный. Ставит под сомнение, нравятся ли Яку парни вообще. Способен ли Яку хотеть их. Хотеть — одно. Быть с парнем... Другое. Яку облизал пересохшие губы: — Но мне нравится. Всё, что ты мне делаешь. И мне нравится, чтобы ты кончал из-за меня! — А это? — Лев чуть приподнял его руку, которую так и сжимал своей. Яку почувствовал себя маленьким и жалким. Он бы не вырвался, если б это был не Лев, если бы это была действительно страшная ситуация. — Отпусти. Лев немедленно послушался. Яку смотрел на свою руку. Он не помнил, хватали ли его тогда. В память врезались удары в драке, триумф от того, что он тех придурков смог уделать. Брезгливость к ним. Ненависть, пожалуй. Разочарование оттого, что в мире такие есть. Что мир его так воспринимает — уязвимым, которого можно прижать. От этого мира хотелось отгородиться. Яку медленно выдохнул. — А-ага. — Что? — Лев сидел перед ним, сложа руки, и ждал, напоминая статуэтку сидящего котика. Искренний, домашний. Свой. — Я знаю, что ты так не будешь. Ты не весь тот пиздец, которым мне-подростку показался тогда мир. Может, не прямо тогда. Оно горой накапливалось по крошечке целую жизнь. Заставляло не пялиться на мальчиков в раздевалке на физре, заводить левые странички, чтобы подписываться на блоги с гей-порнушными гифками, вычислять среди окружающих гомофобов, чтобы держаться подальше, а при контакте с ними обходить острые темы. И делать ещё тысячи вещей тайно, хороня огромную часть себя. Потому что подраться — это одно, а потом сидеть и бояться, что они что-нибудь выдумают и расскажут про него на всю школу в отместку — ну ужас же. И он ещё удивлялся, чего это Лев не признавался ему. Как будто в Некоме все были милыми и доброжелательными... Теперь, когда они разобрались с этим, Лев счёл возможными предложить: — Как насчёт того, чтобы вы смотрели мне в глаза, пока я буду... Вводить один палец. Они договорились на один палец на сегодня. Это не страшно, пусть даже у Яку свои пальцы меньше и ощущения будут иными. — Не прямо сейчас, потом, — добавил Лев. — В другой раз. Яку хотел, как считал Лев, поторопиться. Поторопиться, чтобы не было времени на раздумья, быстрее попробовать и потом думать, нравится ему или нет, повторять или не нужно. Лев хотел иначе. Чтобы они друг к другу сначала привыкли. Сколько раз они уже, сколько можно тянуть, привыкать, зачем? Но Яку не расслабился и Лев очень хорошо чувствовал его зажим. — Я зажимаюсь, — проговорил Яку. — Я напуган. Я даже соглашусь, что ты прав, что они тогда повлияли. Что я сейчас неосознанно ассоциирую. Но не с опасностью — так ты сказал? — А с чем?.. — ...Тебе обидно было, когда на аттракционы из-за роста пускать перестали? Лев хмыкнул, почти рассмеялся. Тоже нервничал. — Вас давно уже никто не считает маленьким. И беспомощным вы не окажетесь. Ещё одно слово-индикатор: беспомощность. Это уже когда нога "отвалилась". Тут расцветал не букет даже, целый сад комплексов. Даже и думать об этом не хотелось. Яку покачал головой: — Я тебе такой сложный зачем? — Я не откажусь. Я слишком долго отказывался от вас, — Лев упрямо смотрел в глаза. — Я к этому не вернусь. Яку плакал. Это было чертовски трогательно. А ещё больно, будто из него вынимали отравленную стрелу. Но её нужно было вынуть. В прошлом он совсем не замечал, как по крошечке налипает на него чужое влияние, под которым укреплялась вера в то, что мальчиков любить стыдно или хуже того — опасно. Что тебя побьют, если узнают. Друзья отвернутся. Совсем ублюдки — решат издеваться или даже дойдут до дела. Что возмущение на них мутировало в умение скрываться на уровне инстинктов. И пусть он свободно общался с другими такими же — адекватными! — в интернете, вслух, в реальной жизни Яку признался, что би, только в этом декабре. Льву. Лев не умел считать его маленьким, жалким. Умиляться, ласково целовать и касаться — да. Но это был восторг и настоящее нежное чувство. Ещё Яку научили, что старшие не показывают своих проблем младшим. А младший сейчас был поопытнее него, и это ломало такие стены в его голове, что только треск стоял. Яку выдохся, уже не ревел, лежал у Льва на груди и пытался дышать. Он чувствовал это уже. На сеансах у Сугавары. Сколько он тогда нарыдал... Они проходили обиды, и поражения, и часть его комплексов. Не всё успели. Суга был начинающим и его сенсей должен был присутствовать на их встрече, контролировать процесс и не давать своему ученику делать ошибок. Суга едва ли их делал, Яку считал, что тот всё говорил ему правильно. Ошибся Яку, когда начал прогуливать, а Суга не настоял. Должен ли был? Теперь Льву разгребать всё это... — Нет, не пойдёт, — хрипло заявил Яку. — Что? Яку вытер нос: — Я тебе обещаю, восстановлю терапию и разберу с Сугаварой все мои комплексы, ух. — Он ведь ещё не отвечал? Обязательно с ним? — Он же Суга, — не понял Льва Яку. Кто ещё? — Суга... -сан ведь совсем недавно работает. Вы долго с ним занимались и, ну. — Результат был, — заупрямился Яку. — Но что, если поискать кого-то более опытного? — всё-таки высказал Лев. Яку поднялся было над ним, чтобы спорить, но нога заболела. Он скатился сбоку от Хайбы и тот обнял его. Сил ни на что не осталось.