Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Воскресенье, 12ое января Яку

— Ну вот вы опять за своё, Яку-сан, — ответил на объяснения Хайба. — ...Ага. Лев перехватил стаканчик кофе в ладонь, которой придерживал ручку своего зонтика, пальцем потянул зонт Яку вверх, чтобы увидеть его лицо. Отряхнул руку от капель. Яку вздохнул, поднял голову. Он не знал, чего у него сейчас в глазах больше, вины, упрямства или усталости. Но Лев смотрел на него, не оценивая за плохое поведение, скорее с любопытством, даже наклонился ближе. Подлез вдруг к Яку под зонт и поцеловал в губы. Капли с зонта, разумеется, полились ему на макушку. Он отряхнулся: — Пиздец, с вами в дождь неудобно гулять, конечно. — Ну извини, что кто-то тут вырос жирафом. — Эй, с утра я ещё был котиком! — С утра мы не виделись!! — Значит что же, вы меня с вечера котиком не называли? Вот этого точно не прощу, Яку-сан! — Ну же, — Яку нетерпеливо дёрнул его за рукав. — Ты поедешь или нет? — Это же не свидание, чтобы я сразу соглашался! Подумать-то дайте. — М-м, — Яку тронулся вслед за Львом, уже решившим продолжить путь. В молчании они подошли к дому. — Это вы сделали, потому что беспокоились обо мне, — кивнул каким-то своим размышлениям Лев. — Д-да. — Но почему? Я думал, после вчерашних разговоров всё уже лучше. — За одну ночь всё стало легче и проще? Сможешь сам поговорить с отцом или мамой? Яку пристроил свой сложенный зонт рядом с его. Они обосновались под козырьком у входной двери с желтоглазым фонариком. Стаканчик кофе немного остыл, но всё так же призывно пах, стоя на перилах, опоясывающих маленькую площадку и пару ступеней у двери. Лев достал измятую пачку. Зажигалка по-прежнему была у Яку. — Если я при вас свои слабости показываю, это ещё не значит, что не могу с родными поговорить без репетиции с Сугаварой-саном. — Слабости? — повторил Яку. — Какие же это слабости? По-моему, надо очень сильным быть, чтобы вот так нараспашку показывать все свои чувства. Тем более, тому, кто тебя обычно тростью бьёт по жопе за любой промах... Нахмурившись, Лев облокотился на перила, постукивал пачкой по свой же руке. Одна сигарета уже была у него в зубах. Яку прислонился к тонкому ограждению спиной. Между ними стыл кофе. Лев хмурился. — Строгий шеф мне очень нужен на работе, так что даже не примешивайте это сюда. Так и будем друг друга расхваливать? Я сейчас должен в десятый раз сказать, что не сержусь на то, как вы себя тогда повели со мной и со всеми сочувствующими? — Ну вот, я тебя разозлил, — Яку сцепил руки в замок. — И вы опять без перчаток. — Ага. — Вы не верите, что я сам справлюсь. — Верю. ...Меня ведь не будет рядом во время этих разговоров. Я видел, как тебе больно было, когда твой отец сказал тебе... Ах. В общем. Я бы хотел, чтобы у тебя хоть немного брони было на такой случай. Я же совершенно не знаю, чем он ещё тебя добьёт. Я хочу тебя защищать. Хоть как-то. Я не знаю, как я ещё могу помочь. Яку смотрел, как Лев сердито хлопал себя по карманам в поисках зажигалки, которой у него не было. Яку чиркнул своей. Огонёк осветил лицо наклонившегося к нему Льва. Морщинка меж его бровей разгладилась ещё при первой затяжке. Лев выпрямился и выпустил дым над головой у Яку. Тот смотрел вверх и не сразу заметил, что Хайба протягивал ему открытую пачку. Сразу же скомкал её, когда Яку взял предназначенную ему сигарету. Молчал и курил. — Не могу понять, идёт тебе или нет, — разглядывал его Яку. — Я не начну снова, — заговорил Лев, шумно выдохнув белый дым. — Не хочу на это деньги тратить. Я не стану впадать в зависимость. От сигарет и от мнения папы. Но если вас успокоит, то я поеду с вами завтра. — Нет, правда? Лев, прижимая двумя пальцами сигарету ко рту, наклонился к Яку. Нужно было прикурить свою от его. Прижаться ею к алеющему кончику его сигареты, вдохнуть, соприкасаясь лбами. Это кололось иголочками в самых кончиках пальцев и смущало, совсем как когда Яку романтизировал курение в свои четырнадцать лет. Он кашлянул от горького невкусного дыма. Лев выпрямился, прикрыл глаза. — Так это должно было пахнуть? — Да, — признал Яку, так же перехватывая сигарету между указательным и средним пальцами. — Вы замёрзли, — Лев отвёл в сторону руку, призывая прижаться к нему. И тоже был прав. Яку шагнул к нему, и Лев его обнял. — Вы сами просили не молчать, если мне что-нибудь не понравится, — Лев стряхнул пепел прямо в стаканчик с не выпитым кофе. — Так вот, мне не нравится. Я сам решу, нужен мне психотерапевт или нет. — Суга-кун не станет мне ничего про тебя рассказывать. Я тебя не из-за этого к нему тащу. — Но тащите. — Тащу, — бессильно признал Яку. — Мне очень помог тот раз, это правда. — Лев снова выпустил дым вверх. Всё это время он взвешивал, нужен ли ему новый разговор с Сугой. Иначе бы лишь заупрямился с простым "не хочу". Льву точно не нужно было разрешение избежать встречи от Яку, который и впрямь не стал бы на ней настаивать. — Вы мне такой не нравитесь, — улыбнулся вдруг Лев. — Присмиревший. — Я тебе сейчас покажу присмиревшего!! — вскинулся Яку. Лев засмеялся, уворачиваясь от его тычков. — Вы докуривать будете? — Нет!! — Тогда дайте сюда! Лев отправил свой окурок в испорченный кофе и наклонился к Яку, притягивая его руку к своему лицу. Яку шумно выдохнул, успокаиваясь. Приложил свою ладонь к его губам и так и оставил, удерживая меж пальцев тлеющую сигарету. Лев затянулся, глядя в его глаза, и выпустил дым. — Какого чёрта ты такой красивый? — спросил его Яку. — Вам просто плохие мальчики нравятся? — Мне только ты один нравишься. Лев кивнул. — Это меня устраивает. Поцелуи были горькими и невкусными. Слегка с оттенком драмы. — Ты правда поедешь? — ещё раз спросил Яку. — Сказал же, что да. — Возможно, будет неприятно. — Но вы же будете рядом, — посмотрел на него Лев, вдруг понимая, что может остаться с Сугой один на один. — Сугавара меня выгонит. Можешь ему на меня пожаловаться. — За что? Я же со скуки умру, если мы больше ни разу не поссоримся. — Ах ты жопка, — обнял его Яку. — Жопка поедет, если Яку-сан будет звать её котиком и держать за руку, — Лев состроил просящую мордаху. — Яку-сан-Яку-сан, ты другие слова знаешь, нет? — Мне кажется, я никогда не смогу называть вас по имени! — замотал он головой. — А придётся. Когда возьмешь себе мою фамилию, — напомнил ему Яку. — Хо-о-о?? Это я должен фамилию менять? — Не хочу быть Хайбой! Лев хмыкнул. — Подожди, это что, отца фамилия? — заподозрил Яку. — Угу. Тогда от неё ничего не останется, если я её сменю. — А?.. — А Алиса теперь Удай. Что, смутил вас в ответ? — засмеялся Лев и поднял из угла зонтики. — Пойдёмте домой, Яку-сан. — И ты опять не отвечаешь, — улыбнулся себе под нос Яку, открывая входную дверь. — Как будто вы не знаете, что я вам отвечу. Там вот наверху Кенма-сан сейчас сидит, — почему-то напомнил Лев. — И что? — Знаете, как ему предложение руки и сердца делали? — Лев округлил глаза. Яку засмеялся. — В ресторане! — Котик, технически, мы в ресторане сейчас. — Ох, — опустил взгляд себе под ноги Лев. Яку снисходительно похлопал его по плечу, первым прошёл на лестницу. — У тебя термос есть? — высунулся из кухни Кенма, когда они вошли и Лев присел, чтобы помочь Яку разуться. — Нет, зачем? Так чайник погреешь, если надо. — Он очень шумный. И у тебя дверь в кухню не задвигается. — Поломатая, — притворно вздохнул Яку, проходя к нему. — Вы чего, и курите теперь ещё? — унюхал Кенма. — Ну вот, — разулся и Лев. — Пр-р-росто, кофе и сигар-реты. Просто, кофе и сигареты. Л-л-любовь. — Это что такое? — не понял абракадабру Яку. — Звучит, как проклятие, — подозрительно прищурился Кенма, садясь обратно к ноутбуку. Яку хмыкнул. Лев почему-то обиделся: — Это песня! Ар-р-рбениной-сан. — Р-р-р-р, — передразнил его Кенма. — Эй? Лев влез ему под руку и ввёл в гугле название английскими буквами. — Трагично-то как, — оценил включенный им видеоклип Яку. Город, скалы, тонущие люди. И никаких сигарет с кофе. — Отвратительно, — сказал Кенма, когда клип закончился. — Почему это?! — Эта песня теперь прилипнет, а я даже ни слова не смогу повторить. Яку страшно развеселил образ поющего на русском Кенмы. Лев насупился и ушёл от них умываться. Кенма показал ему вслед язык. Но сам посмотрел браузерный перевод описания клипа. — Я думал, тут текст песни, а тут "берегите любовь"... — поморщился он. — Бережём изо всех сил, спасибо за беспокойство, — ответил клипу Яку и зевнул. — Так что, — Кенма закрыл вкладку. — Термоса нет? Или термо-сумки? — Не выёбывайся, грей чайник. Ты долго сидеть собрался? Весь день не отлипаешь. — Ещё пару часов. Вы на диване спать будете? Я не хочу мешать. — На полу. Ты на диване. У нас только один обогреватель, так что мы не пойдём в другую комнату. Кого разбудишь, тот сам виноват, что крепко не заснул. — Да ну, Яку? Я вот убивать готов, когда меня будят. — Не волнуйся, Лев тупит спросонья, а от меня ты успеешь убежать, я не очень быстро встаю. Кенма фыркнул, но успокоился. Яку достал для него из шкафа свою свежую футболку, подумал, положил на неё ещё пару носков и трусы — мало ли. Надо будет оставить в ванной на полотенце и ещё отыскать его зубную щётку в ящике под раковиной... Собираясь умываться, он отправил Льва разбираться с постелью. Яку тихонько заперся в ванной. Сегодня у них наверняка не будет секса, вообще никакого, не говоря уже о проникающем. Они так и не возвращались к этому разговору больше. Но Яку всё равно продолжал готовиться. Он когда-нибудь уговорит Льва. Интересно, тот хотя бы догадывается, что Яку пытается себя растягивать? Нет, надо прекращать делать это самому. Два пальца Яку не сравнить с нужной толщиной, да и неудобно так изворачиваться с его вредной ногой. И не возбуждаться тоже иногда сложновато. — Придумал же, — одобрительно кивнул Яку, когда, закончив с вечерним туалетом, вернулся в зал. Лев вытащил из дальней комнаты убранную туда ширму с журавлями, которой они совсем недавно загораживались от сквозняка от окна. Теперь одна должна была приглушить льющийся из кухни в зал свет, и пусть Кенма не включал верхнюю люстру, а довольствовался лампой над рабочим кухонным столом, загородка всё равно была нужна. — Хорошо придумал? — уточнил Лев, зовя Яку под одеяло. — Очень, — прильнул к нему тот. Поцеловал. — Это только от света, или чтобы чтобы за нами не подглядывали тоже? Лев хмыкнул, когда шепчущий Яку погладил его грудь и потом куснул за ушко. Он отвечал на поцелуи лениво. От него больше не пахло сигаретами. Яку приставал ко Льву просто так, из озорства, зная, что тот ни на что не решится при свидетеле. Тот терпел какое-то время, а потом прижал Яку к постели за руки: — Вы же знаете, что я вас легко могу завести и бросить страдать! — Да прям, — ухмыльнулся Яку. — Прям да! — упрямо подтвердил Лев. Яку, дразнясь, лизнул его губу и подрыгал языком, который Лев попытался куснуть. Ничего не поймал, конечно, и был втянут в коварный поцелуй. Может, руки Яку были в плену, но вот левая нога вполне свободна. И ею можно было тереться между ног так неосторожно нависшего над ним Льва. Тот сморщился, явно досадуя за свой промах, а Яку победно захихикал. Лев выпустил его руки, пытаясь задержать ногу, и Яку беззаботно потянулся на постели. Лев поймал себя на том, что любуется им, опустил глаза и поцеловал пойманную коленку. И сбоку. И немного выше по бедру, несколько раз. Яку ласково потрепал его по волосам: — Можешь отсосать, я не против. — Я даже не собирался! — так же нежно отозвался Лев. — Какая жалость! — Яку приспустил себе резинку трусов. Лев проигнорировал это, продолжая оставлять коротенькие поцелуи уже на животе. — Знаете, на что похоже? — добрался он поверх футболки до самой шеи и лёг на Яку. — Эй, полегче, — поморщился тот и спросил, когда тяжёлый Лев чуть сдвинулся: — И на что же? — На летний лагерь в школе, — Лев прошептал в самое ухо. — Все спят, кроме нас двоих. И можно целоваться всю ночь. — Даже грустно, что ночами я резался в карты с Куроо, Каем и остальными, — пожалел Яку. — А ты спал. — А я не спал, я всё ждал, когда вы вернётесь. — Зачем? — Вы мою ногу своей в сторону отпихивали обязательно с пути. — Так ты нарочно лыжи свои разбрасывал? — понял Яку. — Уже тогда! — Нет, кажется. Осенью. Короткий лагерь был осенью. А летом я ещё не... Уф-ф-ф. — Так, отставить сожаления, — скомандовал Яку. — Не смей. И я не буду. У нас впереди всё. Всё-привсё, слышишь? — Слышу, Яку-семпай, — неожиданно опалил ему ухо дыханием Лев. Яку покраснел до самой макушки. И это наверняка было видно в приглушённом свете!! — Я тебя убью, — пригрозил он. Лев хмыкнул. Это было именно то, что Яку мог сказать ему в школе. — Нгх!! Извращенец, — пришлось сложить обе руки над головой, чтобы прикрыть лицо. — Какой же ты извращенец. Сталкер. — Яку-семпай наденет футболку от моей спортивной формы? — продолжал наседать на него Лев. Хмурясь, Яку глянул на него в щель меж своих рук: — С каким номером? — подозрительно спросил он. — Капитанскую — ни за что. — Одиннадцатый, — заверил его Лев. — Ты что, так и хранишь её? Опять из-за меня? — поразился Яку. — Я не нарочно, — обиделся Лев. — Если б я ради этого её хранил, то сам бы сдался психиатрам ещё лет пять назад. — Хе-ей, — опустил ему на плечи руки Яку. — Тише. Нет в этом ничего плохого. У меня тоже хранятся школьные вещи, много, пусть даже они мне не нужны. И здорово, что форма у тебя уцелела. Яку опустил руки и провёл ладонями по его груди, осматривая Льва: — Она тебе сейчас ведь мала? Интересно, на мне хорошо сядет или будет большая? — Вы серьёзно? — приподнялся над ним Лев. — Ну не прямо сейчас! — шикнул Яку. — Да я про вообще! Обалдеть. Я же не надеялся никогда!! — Опять! Сколько можно!! Пойми, теперь всё можно! — Даже в прошлое вернуться... — Ох... Ну если ты так говоришь... На кухне вдруг что-то тихо звякнуло. — А-а! Боюсь, — немедленно прижался к своему семпаю Лев. — Это не привидение, это Кенма, — успокоил его Яку. Это, блять, даже подходило под эту игру в прошлое, в лагерь, с играющим по ночам под одеялом Кенмой и храпящими некомовцами. Где-то рядом живо представился Куроо, вжимающий патлатую голову меж двух подушек. Восторг! — Но оно там каждую ночь так звякает, — плаксиво заныл Лев. — Что, если оно сожрёт Кенму-сана? Что мы скажем Куроо-сану? — Это будет тоже вина Куроо. Ты ко мне на футон перелез, чтобы привидения бояться или чтобы целоваться, пока вся команда спит? — напомнил Яку. Лев пискнул, не веря, что он поддержал игру. Даже жалко было, что за окном не лето, из-за чего нельзя было тихонечко сбежать из общей спальни, чтобы целоваться в чёрной тени раскидистого дерева.