Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Суббота, 25ое января Лев

Яку-сан боялся щекотки!!! Если бы Лев знал это раньше! Но обнаружилось это только вчера, а сегодня утром Лев решил повторить. — Прекрати!! — отбрыкиваясь, захохотал Яку-сан. Прекратить? Лев понял, что никогда. Он слишком хорошо смеялся. Это было расчудесное утро. Пока не разбилась его чашка. Яку-сан уехал к врачу и даже не объяснил, зачем. Когда он назначил этот визит? Или тот был плановым? Но он ни слова не сказал Льву до самого этого утра! Было немного обидно, больше из-за чашки, как ему казалось поначалу. Но когда Яку-сан и по возвращению ничего толком объяснять не захотел, да ещё знавшая о враче его сестра позвонила, Лев понял, что это край. Что они поссорятся, если он не отстанет. А отстать было очень сложно, потому что у Яку-сана такая боль с ужасом в глазах плескались, что хотелось его завернуть в одеяльный кокон и унести наверх, и никому не отдавать никогда. Вот только работу никто не отменял. Попытки вместо этого поддержать хотя бы словами тоже Яку-сану не нравились, и Лев почувствовал, что уже злится. Чтобы не сделать хуже и не мешать, пока он не найдёт подходящих слов и пока Яку-сан не успокоится сам, Лев предпочёл сбежать к кошкам, знал, что на работе он сегодня особо не нужен. В питомнике Лев нарвался на радостную от продажи картины Руну-чан. Сбегал с ней на почту отправить её, а потом согласился обедать, потому что возвращаться к Яку-сану из-за голода было бы слишком рано. К Руне-чан прилагалась однокурсница, они переписывали лекцию по кишечным паразитам, разложив тетрадки прямо на столе рядом с тарелкой Льва, на что он совершенно не обращал внимания, погружённый в свои мысли о Яку-сане, пока однокурсница эта не спохватилась: не тема для обеда же вовсе. Лев сказал девочкам, чтобы не беспокоились, и про себя задался вопросом, нормальный ли он. Люди обычно носы воротят, а ему интересно, когда на кошачьи операции помогать пускают. Интересным, необходимым казалось узнать, что именно происходило у Яку-сана с ногой, но — он только сейчас задумался — насколько противно самому Яку-сану было вспоминать произошедшее? Давно было это всё его лечение, но теперь назревало новое. Лев должен был знать подробности, но услышит ли хоть слово от боящегося врачей Яку-сана? Если не он, то кто мог бы рассказать ему? — В смысле "это Лев"? — удивился его голосу в домофоне Куроо-сан, но дверь открыл. Наверху он оказался в квартире один, одетый к выходу. — Не встретимся вечером, что ли? Чего приехал? — он торопливо застёгивал пальто. — Ой, — Лев сообразил, что забыл о встрече сегодня. Когда они все договаривались? Из головы вылетело совсем! Он принялся путано объяснять про ногу Яку-сана, врача и свои мысли, но Куроо-сан нахмурился, замахал на него руками, выставляя за дверь, глянул на часы и, подхватив из коридора пакет, выбежал с гостем вместе на улицу. — Во-первых, я обещал забрать Кенму! — он отодвинул назад пассажирское кресло, чтобы Лев влез в его машину. Тот пристегнулся и держал его пакет. — Во-вторых, ничего я тебе не скажу, Яку меня за это сожрёт с говном, но я не боюсь. Просто вы ещё хлеще поссоритесь, если тебе расскажет не он сам, ты же понимаешь это, да? Оно мне надо? — Мы не ссорились! — Да конечно, поэтому ты тут? — ухмыльнулся бывший капитан. — И ещё третье. Я уже обидел его предложением волейбола тебе. Хватит с меня. — Но Куроо-сан? — жалобно уставился на него Лев. Не подействовало, конечно, на что он рассчитывал вообще... Куроо-сан привёз его к ресторану в двадцать минут шестого. Ресторан был закрыт после смены, а машины Яку-сана у дома не было. Уехал куда-то. Лев поёжился, надеясь, что не за ним в питомник. Он бы написал сообщение, ведь написал бы тогда? — Короче, вы сами разберётесь. Он, конечно, покусает тебя, но ты переживёшь, — смахнул чёлку со лба Куроо-сан. Показал пальцем на пакет в его руках. — Это вам, кстати. Отдай это Яку. Он, наверное, не захочет их видеть, но ты возьми. Мы тогда сделали ему копию тоже. Но не успели отдать, а потом он просил не напоминать уже. — Что это? — Лев достал из пакета... книгу? Альбом! Это был альбом с фотографиями. "Лето 2015" было написано на обложке. После слов Куроо-сана Лев подумал, что там будут волейбольные моменты. Но альбом весь был посвящён одному походу в горы и украшен картинками в тему. — Летом... Незадолго перед его травмой мы как раз сходили в горы, Яку меня уломал. И это было охуенно и вдохновляюще, знаешь. Да-да, даже Кенму взяли. И никто не умер. Лев жадно пролистывал плотные страницы с матовыми снимками. У кого-то из этих троих была хорошая камера. Чёткие снимки потрясающей красоты: чарующие виды, портреты, макро цветочков-листочков с настоящим гербарием, вклеенным рядом, напечатанные и от руки дописанные заметки, наклейки. На снимке двадцатилетний Яку-сан с выбритыми висками счастливо улыбался искрам у костра. На соседней странице Куроо-сан пытался незаметно подменить PSP Кенмы-сана на губную гармошку. — А Тсукишима? — вспомнил вдруг Лев. Ойкнул, надо было прикусить язык и смолчать!! — Знаешь теперь всё подробно, да? Ну вот как раз тогда у него и... Только он мне нормально не сказал. Всё, вытряхивайся из машины, мне к Кенме надо, — погнал его наружу Куроо-сан. — Не приедем мы к вам сегодня, не хочу быть убитым Яку-демон-семпаем! — Куроо-сан!! Извините!! — взмолился Лев, прижав к груди альбом. Семпай усмехнулся. Покачал головой. — Он раскрылся тогда. Я и не знал, что он так любить может. Горы свои. Ах, он не о Тсукишиме говорил уже! О Яку-сане! Лев осторожно выдохнул. Это была прогулка трёх друзей. С искренними разговорами у ночного костра, байками и смехом. Потрясающе. Куроо-сан продолжил: — Из-за травмы Яккун больше не может сходить в горы в настоящий поход с рюкзаком за плечами, на несколько дней, как он любит. Поэтому у него ещё и гор нет. Таких трушных, настоящих, его собственных гор. — Дракон, блять, с перебитым крылом, — пробормотал Лев. — А? — Я понимаю. Но он недавно рассказывал мне о походах. Я думаю, теперь он порадуется этому, — Лев закрыл альбом. — Спасибо, что отдали, Куроо-сан. Я попробую с ним ещё раз поговорить. — Умничка. А теперь делай брысь уже, я опаздываю! — потребовал семпай. "Я дома," — отправил Лев Яку-сану сообщение на всякий случай, поднимаясь к двери. По привычке проверил почтовый ящик. В нём лежала его открытка, которую уже он отправил Яку-сану. Лев оставил её там дожидаться адресата, сам поднялся наверх. Пакет с альбомом оставил на котацу, переоделся и хорошенько умылся. Нужна была какая-то разрядка и он вспомнил, что нужно провести уборку. Отделался пылесосом и смахнул метёлкой пыль. Приклеился к своему дневнику в не-комнате. Ничего не написал, перебирал полученные от Яку-сана открытки, полные нежностей. Получит он ещё хоть одну? Они же не ссорились сегодня? Но как это ещё можно было назвать... Яку-сан вспылил, а Лев — вообще убежал. Да ещё пообедал с девочкой. Яку-сан это наверняка понял. Ох-х-х. Лев пошёл к дивану за Пушинкой, чтобы обнять её и продолжить ждать Яку-сана в не-комнате, но тот вдруг открыл входную дверь. Лев смотрел, как он вошёл, положил на тумбочку папку бумаг и поставил на пол у гэнкана два пакета, медленно разулся там и осторожно повесил на крючок куртку. А в больницу ведь в пальто ездил... Он прошёл в зал и побормотал приветствие, лёг на диван, не пикнув от боли, явно мучившей его сейчас. Жалко его было. Он пришёл. Впервые дождавшийся его в одиночестве Лев сел на пол рядом, спиной к дивану, прижал к себе Пушинку. Чуть позади и слева послышался голос Яку-сана: — Извини, что... Понимаешь. Я не хотел на работе это обсуждать и не сдержался. Он вздохнул. — М-м, мне стоило догадаться и не настаивать, — кивнул, но не обернулся Лев. — Я слишком привык, что все избегают этой темы со мной, вот и... Я оправдываюсь?.. И за чашку тоже прости, пожалуйста, мне жаль, что она разбилась. — Но я сам её кокнул? — удивился Лев. Яку-сан настоял: — Из-за меня. Можно, я тебе новую куплю? "Можно"??? Обалдеть. — Мне будет приятно, — согласился Лев, положил на Пушинку подбородок. Как с ним мириться-то? Яку-сан удивил его ещё раз: — Можно, ты принесёшь газировку? В одном из принесенных пакетов был ужин, в другом газировка разных вкусов в банках и пачка таблеток; там же лежала открытка из почтового ящика. — Ого сколько! — охнул Лев. — Я не знал, какую ты захочешь, — пояснил по газировку Яку-сан. — Таблеток! Чего это, зачем так много, у вас что, так сильно болит нога? — Так просто те кончились все... — А-а-а-а-а??? Уже?? Открытку из пакета Яку-сан тоже достал, положил рядом с собой на диван её и один блистер обезболивающих таблеток. Лев не стал убирать оставшиеся в аптечку под телевизором. Яку-сану наверняка они нужны под рукой в его коробочках, но что-то мешало Льву самому разложить их туда. Яку-сан открыл банку пахучей малиновой газировки, отпил и поставил её, полупустую, на пол у дивана: — Куроо обещал подъехать вечером, что-то не пишет... Или мне сказать ему, чтобы он не?.. — Он не приедет, — Лев сел за котацу и передал ему альбом. Яку-сан взял его в руки. Открыл. — А, — сказал он. Ужинали в зале. Лев велел ему лежать и принёс тарелку на подносе, поставил на край дивана, где Яку-сан полулежал на прислонённой к подлокотнику подушке. Всё ещё в рубашке и брюках, которым расстегнул пуговку. Одной таблетки в блистере не хватало. Лев набросил на семпая плед, сам спрятался под одеялом котацу. Ноут был подключен к телевизору, и они досматривали сериал про девочек. Певичками Яку-сан называть их больше не хотел, привык к ним, и они стали какие-то очень свои. Лев опять шмыгал носом на финальной песне. Яку-сан не стал дослушивать про марсианское чудо, поднялся в туалет. Чувство, не дававшее предлагать помощь первым, было гордостью, и Лев наступил на него, потому что не было в нём никакого смысла: Яку-сан сразу, как пришёл, извинился, и извинения эти следовало принять. А после они смогут поговорить ещё раз. Лев не тронул таблетки, но принёс в ванную комнату его домашнюю одежду, чтобы Яку-сан переоделся. Яку-сан сказал спасибо. В самые первые дни тоже говорил, или кивал, но потом "спасибы" заменились поцелуями. И вот опять. Лев растерянно обнял себя руками, это что за откат назад? А Яку-сан вспомнил про его царапину, охнул: не обработали сегодня ведь. Руку ему обрабатывала Руна-чан, но об этом Лев говорить не стал, стыдно было за свой глупый порыв пойти к ней назло Яку-сану. Назло это было, из той же нелепой гордости... В ванной Яку-сан осторожно отклеил ему пластырь и, дуя на царапину, прошёлся по ней ваткой. Лев отвернулся, это от трогательной песни слёзы не унимались, никак иначе!! Ч-чёрт... Яку-сан предложил ему посидеть в футболке и без пластырей пока, чтобы кожа дышала. Лев кивнул, по пути в зал поправил куртку в вешалке, чтобы не топорщилась. Его уборщица научила зачем-то. Яку-сан, всё это время говоривший с ним тихим убитым тоном, не оживившийся даже после аниме, так же тихо чертыхнулся: — Мы не убирались на этой неделе! И, когда Лев сказал, что уже всё сделал, удивлённо свёл брови, посмотрел снизу вверх: — Один? Ты что! Лев пожал плечами: — Ну я вообще-то тут живу. У Яку-сана был несчастный вид. Это он себя виноватым чувствовал, даже не думал обвинять Льва за побег, обед и поездку к Куроо-сану, пусть наверняка догадался, зачем он Льву понадобился. Лев подумал — вот вам и светлая полоса, блин. Они слишком много молчали сегодня, и это начинало угнетать. Льву такое настроение надоело, он лёг к Яку-сану на диван, под бочок, сложил у груди руки, ещё не решаясь обнять. Что-то холодное, поселившееся между ними, мешало ему. — Я тебя обниму? — спросил Яку-сан. Как больно было это слышать! — Обязательно! Я боюсь приведения, — Лев никогда больше не хотел с ним ссориться. Если пошутит, Яку-сан оттает, пошутит в ответ? Должно же между ними хоть как-то наладиться!! — Чёртово привидение, пугает моего котика, — ворчливо отозвался Яку-сан. Лев почувствовал его руку у себя на плече. Глаза опять сделались мокрые. Он зажмурился и глубоко вдохнул носом, стараясь не реветь. С чего бы реветь, всё хорошо же. Никто ни на кого не кричит! Они проветрились и смогут адекватно поговорить теперь!! — Ты не очень рассердился? Можно, я куплю тебе новую кружку? — спросил его Яку-сан. — Ещё одно "можно" и я разрыдаюсь, — недовольно пробормотал ему в бок Лев. Сил у него на эти "можно?" не осталось уже! Он в жизни не был готов к виноватому Яку-сану! Тот хмыкнул и немного живее уточнил: — Какую ты хочешь? С кошками? Какого цвета? — Яку-сан, вы такой тупой, — сел на диване Лев. — Как будто в кружке дело. Да плевал он на эту кружку уже, он их раз в год колотит, они у него дольше не живут из принципа. — Ага, — опустил взгляд Яку-сан. Остался лежать. Таблетка не помогла ему. Лев покачал головой: — То, что вы мне можете довериться — я же вижу, как вы охерительно боитесь оперироваться! — это же для меня так много значит. Я же всё сделаю, чтобы вы могли на меня положиться. Как вы смеете не разрешать мне помогать вам, после всего? Пиздец же обидно. Яку-сан, тоже едва не до слёз раздосадованный их ссорой, закусил губу. Грустно признал, что не справлялся со своими агрессивными замашками, не справляется с нормальным ответом про ногу. И неловко пригласил Льва в кафе или кино. — З-завтра? — Чего это вы? Это он мириться хотел? Завтра, потому что сегодня у него сил не было? — Как всё исправить, опять не знаю. Не знал он!! Всё ещё не догадался? Вздохнув, Лев попросил рассказать про ногу. Что с ней случилось и как её хотели теперь лечить. Хмурясь, но в конце концов сдаваясь, Яку-сан послушно взял в руки телефон, нашёл для Льва картинку с тазобедренным суставом в гугле. — Вот тут был перелом, где головка тазобедренной кости, трещина, не срослось само, потому что что-то с костями. Это мой первый перелом был и я не знал, что у меня будет так, — начал он. Про упомянутый когда-то Куроо-саном артроз ни слова не сказал, но скорее всего дело было в нём. Яку-сан привёл пример с пожилыми людьми, у которых из-за возраста такая травма не сращивается сама, а у молодых должна. У него вот не срослось. Может, потому что он торопился заниматься растяжкой и всем таким, чтобы не размякнуть, и травмированной ноге напряжение доставалось тоже. — Пожилые, когда долго лежат из-за неё, потом легко зарабатывают пролежни, побочки или легко подхватывают пневмонию, веселуха сплошная. Опасался тоже их получить? Сказал, что потом ему решили стянуть головку кости болтами, а когда разрешили ходить, он снова грохнулся. — И они решили вынуть болты, — поморщился Яку-сан. — Погодите, но это же всегда убирают, разве нет? — Д-да? Ну, наверное, я не так понял, — не стал спорить Яку-сан. — Не важно. Важно, что или когда я упал, или когда они вынимали — задели что-то, но теперь болит не только кость, но и пережимается нерв. Это и болит сильно. Лечат нерв опять же таблетками, а это плохо помогает, как видишь. Или операционно. — А вы опять не хотите, — понял Лев. — Штука ещё в самом суставе. Он уже давно того. Куроо скорее всего прав. Нужно заменить то, что износилось. Как запчасть, блять. Рассказывая, Яку-сан уже какое-то время держался за свою ногу чуть повыше колена и только сейчас это заметил, смутился. Лев коснулся его рук, те оказались ледяные, и Лев поскорее принёс одеяло. Яку-сану не было холодно, это он нервничал. Не сращивающаяся правильно кость, артроз, сустав, нерв — целый букет "радости", которую убирать можно было явно только пугающей его операцией. Да ещё протез дорогая штука, наверное. — Но это же покрывает страховка? — О-о, деньги на это у меня есть, но да, частично покрывает. Протезы у нас лучшие в мире. Гарантия лет двадцать, что ли. Потом менять, конечно. — Опять операция? — Ну, а как иначе. Если всё нормально получится с самого начала, — добавил Яку-сан. — А может не получиться? — вот тут Лев заволновался. Яку-сан не сказал, что протез мог не прижиться. И что тогда? Но ведь вот это реально страшно было. Яку-сан нагуглил картинку, самую его пугающую. Схему, как в учебнике биологии: надрез на бедре, где показаны были отогнутые мягкие ткани, кость, верхняя часть которой была заменена железкой с шарниром наверху. — Ого. Оно крепится прямо к кости. То есть, вместо. — Если бы "крепится". Вбивается внутрь. Как колышек — ты посмотри. Лев восхитился врачебным возможностям, но смолчал — Яку-сан не этого хотел, он этого эндопротеза боялся. Представлял вбитый в его собственную кость "колышек" и заранее ужасался. Это ведь вся нога, если что пойдёт не так, под угрозой. Он наверняка подумал именно об этом, задышал шумно и нервно произнёс: — Я больше не могу. Хватит на сегодня. Лев его обнял. — Но я не могу сейчас прекратить! — А что ещё? — Почему между нами так стало? — спросил его Лев. — Почему мои проблемы решались и обговаривались, а ваши... так. — Потому что я опять веду себя как жопа. Прости. — Ну я тоже зря сбежал, наверное... — Злился? — тоже обнял его Яку-сан. Лев наморщил лоб: — Кажется, да. Обиделся, а это такое неприятное ощущение! Как его убрать? Понимаю, что вы устали и вам не до этого, но... — Нет, ты прав. Ты важнее. Я зря не рассказывал. Я буду говорить. — Да, мне надо знать. Чтобы знать, где именно у него болит, что ему на самом деле можно из нагрузок. Чтобы понимать, когда за него стоит беспокоиться всерьёз. — Вот, — Яку-сан несколько раз повторил это слово, решаясь. — Сегодня я сделал снимки, завтра утром сдам кровь. — Я с вами, — сразу собрался составить ему компанию Лев. — Вы же голодным должны ехать? Вот и позавтракаем там где-нибудь после. — Круто. Но ты не выспишься... — Это нестрашно. Страшно, когда между нами это странное чувство. Не хочу его. Я даже не понимаю, что это. Не обида и не гордость. Уже не на что было обижаться. Яку-сан его за обиду не укорял, понимал, что Лев имел на неё полное право. Сделалось чуточку легче, но всё равно что-то было не так. Понять у него не выходило, но зато эту штуку довольно легко описал сам Яку-сан: — Это то чувство, когда я не позволяю тебе меня жалеть, проявлять заботу, жалость. Тебе кажется, что я тебя отталкиваю? Наверняка это так выглядит. — Ох, — согласился Лев. — Ты даже привык, что я не хочу помощи. Ждёшь, что я разрешу брать себя на руки и... всё остальное... Как будто Яку-сан его отвергал. Но это касалось только жалости, а не всего Льва. Очень трудно было понимать и отделять это. Яку-сан сказал и это тоже, и понимал, что Лев с радостью желает его поддержать, но никак не мог подобрать нужных слов, всё получалось, как писала Льву в директ Лиза-сан: удобный помощник, которого позже вышвырнут за ненадобностью. — Но это не так. Лев подложил под подбородок диванную подушку, чтобы видеть лицо Яку-сана: — А почему вы ей тогда не позволили о себе заботиться? — Стыдно было. Тащить её вниз не хотел, взвалив на неё всё это. — Сейчас опять? — Нет. Я очень хочу, чтобы ты был рядом, но нормально сказать таких простых вещей — не могу. И за что ты меня любишь вообще? — А вы меня? Дайте мне уже для вас что-то полезное делать. Мне не было стыдно получать вашу помощь и поддержку, почему вам должно? — Лев, ты и так... — Я могу больше. Я хочу. Я хочу быть рядом и помогать, а не вздыхать в сторонке. Вы можете мне это доверить? — Могу. Очень хочу. Боюсь, что буду вести себя, как с бывшей. Но сейчас всё иначе. Я не теряю ничего, я обрету. У меня нога будет. Ходячая. Не будет болеть. — Ну и почему вы тогда такой? — Боюсь. Никогда не показывал никому так много своих страхов, а ты хочешь их все. — Вы мне можете их доверить. Я выдержу, — настаивал Лев. — Хочешь? Будет трудно, я жопа. — О-о, ещё какая. Хотелось посмеяться, но как-то не выходило. Напряжение между ними почему-то не исчезало. Яку-сан тоже попытался улыбнуться, но вышло блёкло. Он тоже его ощущал, извинился ещё раз, теперь за то, что про визит к врачу рассказал Минеко-нее-сан, а Льву не смог. — А почему не смогли мне? — Потому что ты бы захотел подробностей, — ответил Яку-сан. — А вы так боитесь врачей, что не хотели рассказать их мне. А сестра всё равно знает уже, это легче, да? — понимающе кивнул Лев. Яку-сан удивлённо нахмурился: — Я не боюсь врачей! Я операции... не очень хочу. И сказал же уже, даже если проходит без осложнений, восстановительный период после — тот ещё ад. Ты никто, ты тупо лежишь и всё, а решает твоя нога, кусок твоей ноги. Захочет — срастётся, захочет — воспалится. Никакого контроля, и болит, всё время болит. Он перевёл дух. Лев выпрямился над ним, вдруг поняв одну важную вещь: — И не смотря на всё это, вы обследуетесь и готовитесь лечиться. — Ты. — ? — Ты причина. Из-за тебя я решился, — пробормотал Яку-сан. — И не сказали, — грустно улыбнулся Лев, чувствуя, что оттаивает наконец. Семпай отзеркалил его улыбку: — Один котик только что сказал, что я тупой. Как видишь, он прав. — Яку-сан, — посмеялся Лев. — Извините за грубость! — Это ты извини, я никак не мог подобрать момент, чтобы нам обоим было до этого дело... Дотянул — и вышло так некрасиво. — Нет, мне это определённо не нравится, все эти "можно" и "извини"! — упёрся кулаками в бока Лев. — Тогда поцелуй меня уже, чёрт возьми! Иначе я умру сейч... — Яку-сан не договорил, прижатый Львом к подушке. Растерянность ушла с исчезнувшим между ними холодом. Лев с огромным облегчением целовал любимые губы, и почти на самом деле видел, как вокруг них распускаются от радости цветочки. Они помирились, они смогли! Увлёкшись, Лев обнял Яку-сана, и тот пискнул, что ногу больно. Они оба посмеялись, устроились на диване в обнимку. — Надо нам перестать делать... секс, — очень хорошо сформулировал важную мысль Лев. — Пхе-хех. Доктор сказал, ходить сейчас поменьше. Про секс ничего, — заверил его Яку-сан. — Спорить могу, вы и не спрашивали! Яку-сан ухмыльнулся. Лев вздохнул: — Зачем мы это делаем, зачем мы ходим так много! — Но я хочу, хочу ходить с тобой, гулять и танцевать тоже хочу! — Сначала вы лечитесь, а потом мы будем танцевать. Давайте вместе постараемся вылечить вашу ногу. Вместо ответа Яку-сан крепко прижал ладони к глазам. Лев в этот раз слёзы сдержал. Умилялся и мог, наконец-то, искренне улыбаться снова. Яку-сану требовалось ещё совсем немного для мотивации продолжать начатое и вылечить ногу: — И в горы со мной пойдёшь? — И в горы, — Лев взял в руки отложенный в сторону альбом. Они просмотрели все снимки, вчитывались в забавные подписи и веселились воспоминаниям Яку-сана. Кенма-сан показал недюжинную выдержку, а Куроо-сан на удивление вкусно готовил им еду. — Идеальная ссора. У меня таких ещё не было, — вдруг прервался Яку-сан. — Ого. И как вам? — Отвратительно. Давай больше не ссориться? Лев счастливо засмеялся в ответ. И оно ушло, то противное ощущение. Они его добили. Когда они едва не задремали над альбомом, Лев убрал на кухню посуду и постелил на диване постель. Написал Куроо-сану, что всё ок. И уснул рядом с Яку-саном без сил.