Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Понедельник, 27ое января Яку

Новая неделя началась с того, что Лев разбудил Яку, целуя его под одеялом в живот и чуть ниже, и оттянул за резинку трусы. — М-мх. Спинку мне почеши. — Вы же на ней лежите! — не смог выполнить просьбу Лев. — Угу. — Нуякусан-н-н, вы вчера усну-ули! — Уснул, — согласился Яку, продолжая проваливаться обратно в сон. Лев попытался ещё раз: показал планшет. Яку сощурился, мало ему включенного верхнего света было разве? — Вот, нашёл приложение, чтобы квартиру обставить, можно смоделировать наши комнаты и поставить мебель! На экране Лев выбрал среди прочих не ту вкладку, открыл что-то розовое, но потом переключился на нужное приложение. — Ага, — не отреагировал Яку. Повернулся на левый бок и накрыл руками лицо. Упрямый Лев целовал его плечи, ушко и шею, и тормошил. И вдруг раскрыл его. — Мне холодно!! — в негодовании простонал Яку, всё ещё отказываясь открывать глаза. Лев на этом не остановился, пожамкал его по попе: — Раз ягодка, два ягодка, три... — Откуда там три? — А вот главная ягодка, — нашёл под своей ладонью его член Лев. — А-а-а-а-а, — дошло до Яку. Трусики же. Лев ещё завозился, уселся близко и положил ему свой член на задницу. А. Вот чего ему надо было. Конечно, Яку понимал это, но прямо сейчас дело было именно в глупых трусиках с малинками, которые он сам надел вчера вечером, да так и заснул в них без сил. А Лев страдал, оставленный в одиночестве. Яку подумал немного и протянул руку себе за спину. Поддел резинку трусов большим пальцем, стянул их немного с левого бока, на котором лежал, потом с правого, и Льву, судя по радостному вздоху, это понравилось. Тут Яку задумался: — А разве не ты говорил, что нам надо делать меньше секса? — он потянул трусики назад. — Не-не-не, — отвёл его руку Лев. Его всё устраивало теперь. — Ты чем там занимаешься, кто тебе разрешил? — услышал его у себя за спиной Яку, но ответа не дождался. Он попытался повернуться обратно, но нога не позволила, да ещё сидящий прямо позади него на постели Лев упирался ему под зад коленом. Вот жук! — ...ля, я не могу повернуться, иди сюда сам! — потребовал Яку, посмеявшись над своим нелепым барахтаньем среди одеял. — У меня тут прекрасный вид, — отказался Лев. — Ну Лев, — он похлопал по дивану перед собой. — Я ещё немного посмотрю, а то вы вчера уснули. — Ой, какой оби-и-иженный!! Яку воздел руки к небу, призывая его в свидетели дурному поведению своего наглого кохая. Лев немедленно принял это, как сигнал к действию, запустил руки в его малиновую красоту. Пришлось поспешно ойкнуть и притормозить его: — Это слишком грубо, Ле-е-ев!! — ухватился за его руку Яку, чтобы он не водил ею так быстро. За это на него посыпались бесконечные поцелуи в скулы, виски и уши, а Яку даже ни на один из них ответить не мог, так и лежал на боку. — Иди на эту сторону!! — капризно позвал он. — У твоего семпая острая потребность обнять котика!! Уф. Льва такой тон удивил: — Думаю, на вас трусики вредно влияют. — Как раз тебе думать — вредно. Лучше помоги мне найти котика! — надул губы Яку, вживаясь в роль капризули в малиновых трусиках. А что? Чудесное амплуа. — Вот же он, — сдался Лев, пролез ему под руку и перетёк на другую сторону дивана, будто и впрямь был котом, а те, как известно, жидкость. Не медля, Яку коварно вцепился в него, и Лев охнул над ним, притёрся к его ладоням, сложенным у бедра. Яку ухмыльнулся, достаточно просыпаясь, чтобы хихикнуть: — Кто первый кончит, тот моет посуду после завтрака! Лев застонал, пытаясь не смеяться. Счастливо заглянул в глаза. Красивый, просто чудо. Малиновое. Как раз щёки у него успели порозоветь. — Ты чего? — Яку чмокнул его в нос. — Бы-то-ву-ха с Яку-саном!! — засветился от радости Хайба. — Дурачок, — восхитился Яку. Лев зажмурился от его действий под одеялом. Всего через минуту он проиграл. Захныкал: — Н-нечестно!.. — А нападать на меня, когда я не был в ванной после сна, честно? Расплачивайся теперь за необдуманные поступки. — Ой-й-й! Нуякусан... — Это тебе за сталкерские фотки, пока я сплю. — Ага, заметили всё-таки? — Лев передвинулся и прилёг рядом отдохнуть, не убирая руку от трусиков Яку. Подёргал их за бестолковый бантик, попытался натянуть его, чтоб он красовался на головке члена. Девчачьи трусики, не рассчитанные на такие зверства, не поддались. Лев успел перехватить резинку, чтобы та не щёлкнула Яку по яйцам. Опасливо взглянул на семпая. — Ты на волоске от гибели, — замогильным шёпотом поведал ему Яку. — Я поджарю яичницу с колбасками, и тосты, и кофе заварю как правильно, и там малиновый джем есть, — попросил о пощаде Лев. Яку, не выдержав его виноватой рожицы у своего плеча, расхохотался. Присел на постели и взъерошил Льву волосы: — Бытовуха, говоришь? Обожаю. Понимая, что прощён, Лев пискнул и помог ему подняться с дивана. В ванную его с собой Яку не пустил. Лев пил чай этим утром не из своей чашки. Своей у него больше не было. Яку допытывался, какую он хочет, чтобы купить новую, но тот морщил нос и отвечал, что любая подойдёт, потому что он свои чашки всё равно колотит по жизненному призванию. — Главное, только любимые, все остальные выживают. Если вы мне подарите чашку, она автоматически будет любимая. — И ты её разобьёшь. — Обязательно. Так что берите любую. — Но лучше кошачью. — Лучше кошачью, — согласился Лев. Ещё до открытия он уехал к своей психотерапевтке и, вернувшись через несколько часов, нашёл ещё одну почтовую открытку в ящике. Подменил Яку и отправил его наверх поспать пару часов. Пригрозил, что проверит и, если тот ослушается, накажет. Яку сселфился с Пушинкой на диване и в самом деле уснул, так что даже и не узнал, какое наказание мог выдумать ему Лев. Был разбужен на обед, после которого Лев ускакал к своим кошкам, там кому-то лечил лапку, даже заднюю. Обратно явился с ещё одной пачкой напечатанных фото и сказал, что чёрная кошь, виноватая в его царапинах, сейчас живая, всё ещё абсолютно здоровая и ни на что не жалуется. — Десять дней прошло, я не бешеный, можно больше не колоть меня. И отпразднуем, да, да, да? — подпрыгивал от радости Лев. — Вчера же собирались, — потёр лоб Яку. Вчера им не до этого было. Пришлось отложить вообще на завтра: вечером приехал Куроо. Он привёз пару книжек, включая перевод про голову профессора, но грузился о своём, и Яку был рад предоставить ему себя в качестве жилетки для слёз. Только Куроо не ревел, конечно, и даже казался не таким разбитым, как вчера днём. Пусть и говорил о тяжёлых вещах. Спрашивал про то, что пережил сам Яку, сомневался, но признался, что не горит желанием обращаться за психологической помощью к профессионалам. — Поэтому ты здесь, — просто кивнул ему Яку. Куроо расправил плечи, испытав облегчение. — Я думал... Ты.. будешь настаивать... Ну, это же я тебя отправил к Суге. Ну, не именно к нему, а вообще. — Куроо, всё нормально. Не мне решать, нужно тебе это или нет. Я просто заметил, что ты не совсем в порядке. — Я буду в порядке, — упрямо помотал друг косматой головой. — Кенма всегда сам вытягивает. Я думаю, что тоже должен хотя бы попытаться. — На всякий случай напомню, что искать помощи не стыдно. Лев тоже ходит, к примеру. — Лев? Зачем? — посерьёзнел Куроо. — Это я в противовес твоему всемогущему Кенме поставил, — поднял ладони Яку. Они вдвоём сидели в зале на сложенном диване, куда Яку влез с ногами и обложился подушками, потому что у него снова болела нога. Лев оставался внизу за главного. — Яку, что с ним? Из-за отца, что ли? — Куроо нахмурился. — Хм. Если честно, не знаю, что именно они обсуждают. Сейчас мне уже не кажется, что ему это так уж необходимо. — А он выглядит в норме... — Он и есть в норме. Куроо удивился, что Льву не зашёл Суга и он предпочёл незнакомую женщину. Яку подозревал, что и "тётенька" ему не особо по душе, зато он точно знал, что Лев с ним вполне искренен в их разговорах о самых личных вещах. — Всё ещё иногда не до конца верю, что вы парочка теперь. Но какие же вы охуенные, — откинулся на спинку дивана Куроо. — Иди ты, — ласково послал его Яку вместо благодарности. — Мог бы и раньше сказать. — Ты серьёзно? Не поверю, что ты не послал бы Хайбу в школе!! — Какая разница? Не прощу, что ты смолчал тогда, — показал ему язык Яку. Куроо запустил в него диванной подушкой. Потыкал его пальцем в лодыжку больной ноги, лежащей на диване и упирающейся ступнёй ему в бедро. Спросил: — Ты что-нибудь решил? — Ещё один, — вздохнул Яку. — Всем всё надо знать. Сделал снимки и сдал анализы, с результатами пойду на повторный приём, там будет ясно уже, — отчитался он, прежде чем Куроо ещё раз спросил. Тот чуть не подпрыгнул от таких новостей. Попросил посмотреть снимки и долго пялился через чёрную плёнку на люстру, будто мог там что-то понять. После того, как Яку уже пересказывал про свои приключения и переживания Сугаваре, ему было проще вкратце повторить то же для Куроо. Совсем не так страшно было говорить о ноге вслух. И даже легче делалось. Ему казалось, что он навёл на свои страхи яркий луч прожектора, и вместо огромных косматых пауков разглядел, пусть и противных, но совсем небольших козявок. Козявки боялись света, требовали вернуть им тьму, чтобы восстановить над Яку свою власть и продолжить топить его в сковывающем ужасе. Эти красочные аналогии принадлежали Сугаваре, конечно, но Яку и впрямь не хотелось больше давать этим паукам обматывать себя паутиной. Удержаться бы ещё на этом курсе. Он справится. У него Лев есть. С поцелуями и объятьями. С царапинами от кошек и глупыми трусиками. Про трусики, конечно, Куроо он не рассказывал, но тот и без подробностей понимал, что Яку теперь есть, за что держаться в жизни. Список дел на холодильнике больше не был нужен. Куроо просмотрел его, и многое пришлось повычёркивать, Яку даже не верилось, что можно просто скомкать и выкинуть этот лист наконец. — Что смотришь так, влюбился наконец-то в меня, что ли? — Куроо насмешливо прищурился. — Иди в жопу, я влюблён во весь мир, у меня конфетно-букетный период, не надо от меня много хотеть!! — И в этот период ты решаешься на оперичку. Ахуенно, Яккун, — с сомнением протянул Куроо, будто у Яку не было более тупых решений в жизни. — Думаешь, это все испортит? — нахмурился он. — Ты можешь, это да, — кивнул наглый гость. — Только попробуй, сука. Разбитое сердце Лёвочки тебе никто не простит, так и знай. — Да херли его надо защищать, меня кто-нибудь пожалейте!! — За что? Чем ты недоволен? — Я всем доволен, — ответил Яку. — Тогда держи гешенк, — сунул ему в руку крохотную бумажную коробочку Куроо. И резво убежал заценить переделку их ванной. А потом они поужинали внизу около девяти часов. В ресторане Куроо уже был намного веселее, подкалывал даже официантов (не на тех напал), и практически пришёл в себя. — Вы как? — спросил Лев, когда Куроо отчалил с коробкой вкусненького для Кенмы. Яку пожал плечами. Нормально, от Куроо не заразился, почему-то для него это прошло легче, чем можно было бояться. — Всё потому что я поспал и хорошо поел. — Ну как же, именно поэтому, не иначе. — Лев, иди домой. Ты и так тут весь день пашешь, — отправил его отдыхать Яку. Тот даже спорить не стал, немедленно согласился, доложил обстановку и ускакал наверх, а через минуту уже прислал фотографию себя в домашнем и с Пушинкой в обнимку на диване. Яку отправил ему штук пять поцелуйчиковых смайлов, потому что они украдкой целовались сегодня весь день, в минуты затишья убегая к лестнице прочь от посторонних глаз. Яку почему-то никак не мог насытиться. Лев был самым сладким пирожным, от которого невозможно было оторваться. Недавний конфликт заставил опомниться, осознать, что Лев не обязан терпеть его выходки, что его влюблённость в Яку ещё не залог того, что он навсегда останется рядом. Что для этого нужно прилагать немножко больше сил и хоть иногда включать голову. И, прав был Суга, нужно было помнить, что Лев — его опора. Именно из-за него огромных пауков страха легче было превратить в незначительных козявок, с которыми можно было бороться. Едва дождавшись закрытия, Яку взлетел вверх по лестнице. Умылся и нырнул ко Льву под плед поскорее. — Не хочу с тобой расставаться! — "Ненавижу время без тебя", — продолжил Лев, уже выучив за сегодня все его претензии к миру, обнял Яку и крепко поцеловал прямо над ухом. Яку довольно прижался к нему. Посмотрел с дивана вниз. Лев успел разложить все снимки на полу и теперь взирал на них с дивана, дожидаясь его прихода, думал, куда какие приклеивать. В начале альбома он уже поместил по одной открытке на страницу, прикрепив их с помощью своего скотча с лапками так, что открытку можно было отогнуть — посмотреть на обратную сторону с подписью, а на самой альбомной странице увидеть прячущиеся снимки с поцелуями. — Да ты не хуже Минеко справляешься! — Я знаю, я у неё в инстаграме подсмотрел, — Лев гордился своей задумкой. Конечно, у них не было такого количества красивых бумажек для украшения и всяких наклеек, как у неё, но зато можно было выдержать альбом в одном стиле. — Откуда у нас фломастеры вообще? — удивился Яку, когда Лев под его руководством закончил раскладывать снимки в нужном порядке. — Купил, когда фото распечатывал, — Лев сложил на альбом рассортированные фотографии и положил сверху коробочку фломастеров, поднял всё, чтобы отнести на кухню. Там за столом они могли расположиться вдвоём, приклеивать фото на страницы и выдумывать подписи. Это Яку нравилось, напоминало их школьные посиделки, как когда он помогал Льву с уроками. Один такой оставшийся от их занятий листок Лев хранил под стеклом на столе, припомнил его рассказ Яку. Лев на это тихо ахнул и мягко улыбнулся воспоминаниям. Подумав немного, Яку попросил его закрыть глаза и вспомнить какую-то тему про функции с первого года старшей школы. Лев морщил лоб и даже вцепился руками в край стола, пытаясь вспомнить. И честно признался, что чувствует себя таким тупым. — Ты это и тогда говорил, — проговорил Яку, незаметно для него встав совсем рядом. — Ох, Яку-сан! — Лев открыл глаза, а Яку был близко-близко. Поцеловал его. Лев так удивился, будто они сейчас в самом деле были школьниками. Он дрогнул, принимая поцелуй, прикрыл на секунду глаза. Ответил, вовлекая в новый. Яку невесомо провёл пальцами по его щеке. Математика на него тоже подействовала. Если бы, если бы они только могли на самом деле перенестись назад... То что? То это было бы не игрой, а воспоминанием. Яку слегка позавидовал Куроо и Кенме, у них такое было. И не одно. — Яку-сан, мне каждый поцелуй с вами дорог, — Лев снова закрыл глаза, получил ещё один нежный поцелуй, а когда Яку его обнял, прижался и пробормотал: — Я вас люблю. Я вас так люблю. — И я тебя, — тихонько отозвался Яку. Сел и придвинул к себе альбом. Там было его фото, и это он придумал, когда они раскладывали фотографии: нарисовал на странице рядом облачко и по памяти попытался написать в нём по-русски "я люблю тебя". Первая буква хорошо пошла, она была всего лишь отзеркаленной R, а вот со следующей Яку застопорился, не помня, куда оттопыривался нижний хвостик. — Можно вот так, — сообразил Лев и нарисовал перевёрнутую V. — Л, как Лев. Или Алиса. — Напиши, — попросил Яку. Так что, помимо прочих, среди подписей оказалась "я люблю тебя, Лев", и Яку это очень нравилось, будто там был секретный, но в то же время очень-очень понятный шифр. — Эй, Лев? — Яку улёгся головой на сложенные руки. — М-м? — Лев вытащил из-под него клей-карандаш. — А было ли так уж плохо? Наша ссора позавчера?.. — Да уже думаю, что нет. Это вы с Сугаварой-саном её обсуждали? — Нет. Мне сейчас кажется, что я как подросток, слишком болезненно отреагировал. Это было важно, не спорою. Но чего плакать-то было. — Плакать не стыдно, — Лев перевернул страницу, открыв ещё пустой разворот в альбоме, и посмотрел на Яку. — Я знаю, но?.. — Яку замолчал, не зная какие подобрать слова. У них и раньше были разногласия, но они так быстро и легко разбирались с ними, что этот раз казался самым страшным. В тот момент. И тема была тяжёлой для Яку, и слова не сразу нашлись. Но теперь, когда всё уладилось, Яку казалось, что вообще не стоило так волноваться. Ладно, в следующий раз, когда они поссорятся больше, чем на пять минут, он уже будет готов. Лев тем временем приклеивал его портреты к страницам, обрамлял их сверху и снизу своим бесконечным скотчем. — Вы колючий ёжик, вы не привыкли свои слабые места показывать, вот вам и неуютно. "Ёжик ♡", высунув язык, написал Лев на пустом месте рядом с одним его фото. Вспомнив что-то, достал телефон, отыскал в личных сообщениях милую картинку со сложившим передние лапки ёжиком и довольно точно перерисовал её. Яку посмеялся. Спросил, было ли у Льва время вести дальше свой дневник. — Было, — кивнул он. — Вот прямо сейчас было, пока вы не пришли, я писал. Они включили музыку и ещё с полчаса вклеивали фото в альбом и писали или рисовали всякую ерунду рядом с ними цветными фломастерами, исчиркали себе руки и рисовали на лицах друг другу, пока не сообразили, что это может не отмыться, а ведь завтра работу никто не отменял!! — Надо отмывать, Яку-сан!! — Щас, погоди ещё минуту, — Яку приклеил рядом друг с другом две полоски скотча и обвёл их, пририсовав с концов хвостики. Скотч был уже не с лапками, а красно-белый, в полосочку. — Фенечки! — ахнул Лев, распознав их в рисунке Яку. Тот согласно кивнул. У них не было распечатанной фотографии фенечек, так почему бы не нарисовать? Они тоже важные. Всё-всё — важное. В альбоме осталось ещё много незаполненных страниц, и Яку нравилось это ощущение, что им будет, что на них разместить. А пока он поцеловал Льва в разрисованный нос и позвал с собой умываться. В ванной Лев быстро расправился со следами фломастеров, очистив их ваткой с каким-то косметическим молочком для лица — и зачем только оно ему было нужно... — Ну вот, — Яку смотрел в зеркало, как с его щеки было отмыто зелёное сердечко. — Я вам других отметин оставлю, хотите? — чмокнул его в чистую щёку Лев. Пока Яку умывался, он расстегнул пуговицы на его рубашке, а потом стащил с себя свитер. Отказываться от его предложения у Яку не было никакого желания, он шагнул вслед за раздевшимся Львом в душ, так же сбросив одежду на пол. Они целовались под струёй воды, и Яку кончиками пальцев собирал брызги с кожи Льва. Тот достал с полки новый, малиновый гель, и они оба рассмеялись. Лев налил себе на ладонь розовую пирамидку, пахнущую так сладко, будто это был не гель для душа, а целая кондитерская пирожных. Яку позволил себя намылить и чувствовал себя одной такой самой сладкой пироженкой. Мокрый и весь в белой пене, он отвернулся лицом к стене, упёрся в неё ладонями. Лев, оставляя царапины, провёл пальцами от лопаток вниз по его намыленной спине, крепко сжал ягодицу. Яку закусил губу, чтобы не думать о глупых трусиках с малиной и не хихикать. Подставил шею губам Льва, потребовал поцелуй и тихо застонал, заглушаемый шумом льющейся воды. Лев придержал его, собрал по низу спины пену и прикусил за шею сзади. Рука его скользнула ниже, по заднице, между ягодиц, палец сразу оказался внутри. Яку не успел даже охнуть, как вслед проскользнул второй. Лев горячо выдохнул над его ухом. На просьбу быть нежнее, хриплым голосом напомнил, что Яку сам просил его пальцы. Он с жадностью стремился наверстать то, что упустил утром, и наслаждался, царапая скользкую от мыла спину Яку, который едва мог стоять на дрожащих ногах. Развернувшись к нему лицом Яку получил град поцелуев, но не избежал сладких издевательств — Лев ловко просунул свою руку меж его ног. На нём хотелось повиснуть, и если бы Яку мог, давно бы себе это позволил. Но он только скользил мыльными руками по его усыпанной прозрачными каплями коже, пока Лев нетерпеливо не перевёл их себе на бёдра, чтобы не отвлекал. Яку с удовольствием мял его задницу и не дотягивался совсем чуть-чуть, чтобы добраться до сокровенного и ответить, но даже не думал об этом. Снова застонал, морщась от слишком активных действий Льва. Тот прикрыл глаза, спасаясь от брызг, прижал Яку к себе, снова проведя руками по его спине, оставил новые царапины, перехватил его губы своими, поглотив вскрик. Обнял большими ладонями его лицо. И наконец-то попросил сам. Яку опустился перед ним на колени. Пришлось зажмуриться от льющейся воды, вслепую чувствовать на своей голове и шее руки, сосать его член и постанывать, когда довольный его действиями Лев царапал его плечи. Видно, насытившись зрелищем, Лев придержал его голову, с минуту покачивался навстречу его рту, а потом содрогнулся, пачкая не успевшего отвернуться Яку. Тот подставил лицо под душ, пока Лев шумно опустился на пол перед ним. — Тебе вообще ни капельки не стыдно, да? — отфыркался от воды Яку. Лев тихо рассмеялся, приласкал его к себе, ловко опустил Яку к себе на коленки, и тот немедленно обнял его шею, отказываясь делать теперь хоть что-нибудь. Лев сжалился и поумерил свой пыл, движения его стали мягкими. Он придержал Яку, когда тот захотел откинуться назад и лечь на полу, и мог подставлять головку его члена под струи воды. Он прижал больную ногу Яку к себе, а тот прикрыл лицо от летящих в нос брызг и мог только почувствовать нежный поцелуй на своей коленке и вновь скользнувшие в него пальцы. Он тихо застонал, морщась от удовольствия: с ногой Льва под своей поясницей он мог выгнуть спину, как ему давно хотелось, а в расцарапанные лопатки, добавляя ощущений, врезался объёмный узор коврика. — Медленней, прошу тебя! — промурчал Яку, тая в его руках. Из душа он вышел весь в отметинах. В постели Лев целовал его плечи со следами собственных царапин. — Спокойной ночи, Яку-сан... Яку уютно устроился в его руках: — Ты мой сладкий сон.