Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Среда, 29ое января Лев

Яку-сан сам вывозил этим утром мусор. Заварил себе кофе, откусил тост и уехал в банк. Лев обнаружил это всё, только когда его разбудил божественный аромат свежей выпечки: Яку-сан возвратился к восьми назад и привёз завтрак в шуршащем бумажном пакете. — Не-не-не, спи дальше, у тебя выходной, — заметил, что он поднялся с постели, Яку-сан. И прижал заветный пакет к себе. — Бу-у-улочки, — походкой зомби Лев направился к нему. Булочек Яку-сан ему не дал, отправил сначала умываться и убрать с головы "эту жалкую пародию на Куроо". С кофе ждал Льва за столом, а за его плечом в кухонном окне повисла белая пелена. Сквозь неё, даже умывшись, Лев не смог разглядеть ту сторону улицы. Яку-сан отпил из своей чашки: — Это твой туманный монстр наколдовал. Придёт и укусит тебя за жопу, когда ты полезешь проверять почту. — Ай, не надо, — зажмурился Лев. Они ночью в постели монстров выдумывали, а голова напрочь отказывалась вспоминать, как до этого дошло. Телевизор Лев включил, не задумываясь, и теперь, получив в руки тёплую ещё булочку с джемовой начинкой, радостно подпевал позитивной попсовой песенке. — В караоке тебя надо, — посмеялся над его привычкой Яку-сан. — Ну разве я виноват, что оно поётся? — улыбнулся Лев, прожевав первый восхитительный кусочек. — Ты ещё не проснулся, а уже запел. Замурлыкал, — чмокнул его в щёку Яку-сан. Подвинул к нему чашку какао. — Ну так давайте сходим сегодня в караоке, Яку-сан! — внёс предложение Лев, просыпаясь ещё на несколько процентов. — Вдвоём? — семпай удивлённо поднял брови, но не отказывался. Отодвинул кружку с розой от календаря, чтобы посмотреть, нет ли на сегодня дел, опять оставил ежедневник в кабинете. Просмотрел напоминалки в телефоне, решил написать на субботнем квадратике о намеченном походе в клуб, но не обнаружил ручки, только маркер. Красный, которым ёлочки на стикерах рисовал. Которым была поставлена точка на дне разговора с мамой. Ровно десять дней назад этот разговор был. Интересно, что бы это значило? — Ты у меня все ручки перетаскал, — закрыл он маркер, всё-таки написав нужное слово. — Ну они теряются... — не очень хотел отрываться от булочки Лев. — Хм. Предположим, часть заныкала Вата-чан, но не все же. Куда могли деться другие? Куда ты их убираешь со своей тетрадкой? — В не-комнату. Это всё привидение, я знаю. — Привидение, верни ручки, ты всё равно писать не умеешь!! — крикнул в сторону выхода из кухни Яку-сан. Потянул Льва к не-комнате, но внутрь не зашёл: — Сюда, на эту коробку кладёшь? Она у тебя вместо тумбочки, да? Значит, падают в коробку или за неё. — Нету в коробке. — А за коробку ты лезть не хочешь. Коробка стояла на другой, тяжёлой. Вот её двигать совсем не хотелось. Лев и не стал, отвлёк Яку-сана, указав на закрашенные, но отчасти проглядывающие полосы на стене: — Что у вас тут было написано? Так крупно. Часть виднеющихся полос перекрывали повешенные картинки, но и без этого прочитать Лев так и не смог. — Это не надпись. Это линии, соединяющие созвездия, — Яку-сан счёл, что может пройти внутрь, и встал рядом. — Созвездие Льва? — вспомнил о его Зодиаке Лев. Яку-сан отрицательно покачал головой: — Большой Медведицы. И Малой, видишь сверху? Выше, выше веди, — следил Яку-сан за рукой Льва. — Это Полярная звезда. — Но тут только линии... — Лев соединял пустые места, ведя пальцем по стене. — Да. Звёзды были наклеены. Пластиковые, светящиеся в темноте. Мы увезли их с собой в новый дом и они перекочевали в комнату к Минеко. — А стену покрасили?.. Так не пойдёт. Надо звёзды, — настоял Лев. Пустоту соединять не хотелось. — Это было в списке дел. — Я это "дело" придумал, когда на них таращился вместо того, чтобы уроки учить, — припомнил Яку-сан. Снова делился воспоминаниями! Лев обожал это. Попытался выведать побольше. Обнял его, а под конец Яку-сан поморщился, стянул с него футболку, заявив, что ей пора в стирку. Лев смущённо потёр ладонью своё поцарапанное предплечье. Яку-сан осмотрел заживающие следы и провёл рукой выше по плечу, а потом обошёл Льва и опустил ладонь на лопатки и ниже: — У тебя на спине созвездие из родинок есть, ты знал? — улыбнулся он. — Какое? Большое? — попытался разглядеть свою спину Лев. — Малый Лев, — посмеялся Яку-сан. Провёл от одной родинки до другой пальцем: — Вот отсюда до сюда. Очень близко. Это их он целовал в первую ночь в клубе. — И всё? — огорчился Лев. — Всего две? И это созвездие? Он вздрогнул, почувствовав, что Яку-сан приблизился и поцеловал сначала одну, потом другую из его "звёзд". Лев сразу же передумал и сильно-сильно полюбил этого "Малого Льва". После душа он пытался их разглядеть на себе в зеркале в коридоре. Сравнил с картинками в интернете. На одних и впрямь созвездие было двумя соединёнными точками, на других их было пять. Ничего не понимая, Лев открыл википедию. Та сказала, что звёзд в Малом Льве — 34. И что у него нет альфы. Поразившись, Лев закрыл статью и решил, что будет у Яку-сана для него ещё не одна лекция о звёздном небе. Почти ровно напротив ресторана располагался комбини. В ноябре Хани и Банни углядели ошивающуюся рядом с ним кошку. Грязнульку кто-то прикормил там из жалости. Лев убил два вечера, охотясь на неё, а после притащил в свой питомник. И вот сегодня пёструю красавицу забирали. И не кто-то, недавно съехавшая в новою квартиру с мужем его бывшая одноклассница, ничуть не меньшая любительница кошек. Лев провёл у них в гостях часа два, проверил условия, в которых станет жить кошка, и охотно перекусил с её новыми хозяевами вместе. Забрав переноску и попрощавшись, Лев вышел из их двери и едва не столкнулся с высоким мужчиной. Тот оторопело отшатнулся, уставившись на него округлившимися глазами — и Лев узнал в нём отца. — И давно ты здесь?! — разозлился отец. Голос у него был хриплым, а через секунду отец страшно раскашлялся, пряча лицо в шарф. — Т-ты простыл? — выпалил Лев, не зная, зачем. И что вообще говорить? Два дня ходил к тётеньке-психотерапевтке, а всё равно растерялся. Их случайной встрече отец совсем не обрадовался, отвернулся и быстрым шагом направился в сторону остановки. Простуда не дала ему говорить ни слова. Лев растерянно потоптался на месте. Одноклассница могла и сказать ведь, кто её сосед! Аргх!.. Сверившись с телефоном, Лев нашёл неподалёку аптеку. Купил порошки, а в соседнем с ней магазине — яблоко, апельсин и чай. Вернулся, повесил пакет на ручку чужой двери с надписью у звонка "Хайба". Не мог оторвать и выбросить сразу, возможно, они ещё помирятся когда-нибудь потом? Как, зачем — он сейчас не знал, он был только в самом начале пути. Ещё только в начале. Вау, у него так долго было чувство, что всё кончилось, сгорело и рухнуло, но почему-то теперь ему можно было дальше жить. — Н-но разве не было у тебя чувства, что всё наоборот закончилось? Неужели ты хочешь продолжать? — забеспокоился Яку-сан. Лев из-за похода в аптеку пропустил свой автобус и ему пришлось приехать позже обещанного. Яку-сан успел соскучиться и спросил, где Лев пропал. Таить случайную встречу в секрете от него Лев не собирался. — Наверное, хочу. Не знаю, чего. Но ещё не всё. И я ещё не привык к тому, что тайна раскрыта. — Чем ты вообще у психотерапевтки занимался, — не требуя ответа, пробормотал Яку-сан. — Ты точно в порядке сейчас? — Рыдать в истерике больше не собираюсь, — заверил его Лев. — Не смешно, — сердито чмокнул его в щёку обеспокоенный Яку-сан. — Не смешно — это вот это, — показал ему инстаграмный пост Лев, желая переключиться на более понятную проблему. Руна-чан отметила его и кучу других друзей на записи с призывом приходить на субботнюю тусовку. Кучу. Но Льва первым. — В субботу не пойдёт, в субботу ты идёшь со мной в клуб, — сказал Яку-сан. — Ага. — Ты не перегибаешь палку с подозрениями? Она не тебя одного позвала. Может быть, и так. Да только всё равно портила настроение своим вниманием. Лев хотел лечить с ней котят, ничего больше!! — ...Ты тогда так разозлился на него, когда твоя мама рассказала тебе причину. А теперь — пакет на дверь... — Яку-сан вернулся к теме про его отца. Беспокоился же за Льва, ну. — Это не по привычке. Просто так показалось правильным. Разве нет? В покрасневших глазах на бледном лице простуженного отца плескалось раздражение, в котором Лев легко распознал досаду — от нелюбимого теперь сына, увидевшего его в таком состоянии, тот ждал насмешки. Лев на такое не был способен. Яку-сан не мог ожидать от него иного поступка. Пусть даже отец потом выбросит его пакет или посчитает за издёвку. Лев был уверен, что поступил правильно. Яку-сан не ругал его за это, вовсе нет. Он беспокоился: — У нас с тобой, оказывается, отличаются взгляды на это всё. Мне казалось, что настал конец. Что ты разобрался и успокоился. Получается, я это придумал, чтобы самому успокоиться и не переживать за тебя, что ли? — Яку-сан, — постарался остановить его Лев. Ещё он будет на себя из-за этого сердиться! Не нужно! — Ты можешь сколько угодно лежать и слушать музыку, но потом обязательно расскажи мне, что ты чувствуешь. Пожалуйста, — попросил он. Да не собирался Лев лежать и страдать!! Поспешил заверить в этом Яку-сана. А чтобы ответить на его вопрос, нужно было пролистать дневник. Записи, вроде, грустными не были. Он же решил, что двигаться дальше — хороший признак. Но не мочь вот так сразу ответить, что у него на душе — разве не противоречит этому? Яку-сан, заметив его сомнения, потрепал по руке. С сожалением взялся за зазвонивший ресторанный телефон. Дома Лев полистал дневник. Оставил его на кухне, коротко описав сегодняшний день. Передвинул в не-комнате коробки сначала в одну сторону — и нашёл три ручки! — потом в другую, к окну, чтобы освободить проход между другими тремя стенами со сдвинутыми створками сёдзи в каждой. Завтра опять таскать всё то, что они затолкали в дальнюю комнату... Мало ли, какую они там в глубине найдут мебель, пользоваться приложением обустройства комнат пока не было смысла. Почему-то энтузиазма близящиеся перемены не вызывали. Дело, скорее всего, в том, что при этом будет присутствовать двоюродная сестра Яку-сана. Чуточку охладевшая к нему и неловко старающаяся это скрыть. Льву тоже было неловко. Яку-сан не посягал на отданную ему территорию, только один раз стащил оттуда футболку, но в другой — спрятал там для Льва печенье. И всё же это был его и Минеко-нее-сан дом детства. И Лев перед её визитом остро чувствовал себя так, будто вторгся на чужие земли. Да ещё завтра узрит кучу вещей из их общего прошлого. Ничего ведь такого? Кто сказал, что ему нельзя? Лев провёл рукой по верхней из своих коробок и вдруг понял, что это всё ещё из-за того, что у него самого такого места не осталось. Вот так. А Яку-сан думал, что его так быстро отпустит, хм? Лев совсем загрустил. Далось ему это место. Спасение нашлось в том, что Яку-сан после закрытия подарил ему новую кружку с кошачьей мордахой. Самую лучшую на свете. А потом ещё одну, лимитированное издание от Старбакса, куда они так и ни разу не зашли выпить кофе до сих пор! — Ну вы даёте, — в восхищении поцеловал его Лев. — Надеюсь никогда не разбить их! — Я тебя целовал? Целовал. Заклятие снято! Не будешь ты больше бить чашки-кружки! — весело пообещал ему Яку-сан. — На лампах же сработало? Настольные лампы перестали ломаться или перегорать от прикосновения Льва. Яку-сан щедро прогнал все его неудачи. — Яку-сан вы волшебник, — ещё раз поцеловал его Лев, не зная, из какой из двух кружек первой пить чай. Подумал, что можно сразу из обеих, и что Яку-сан не только не фыркнет, но даже одобрит, потому что вместе они на самом-то деле страшно любят дурачиться!.. А потом сердце ухнуло в ледяную воду. — Всё в порядке, — пятый раз твердила Алиса в трубку. — Просто Тенма тоже сопливится, а она не захочет сегодня спать одна и тогда точно заразится от него. Ну что, заберёшь? А утром подкинешь к тёте, там уже мама приедет от дедушки. Ей срочно нужно было лечь с его младшей племянницей в больницу. На два или три дня. И некуда было приткнуть старшую на эту ночь, чтобы она не подхватила простуду от своего папы. Лев ещё никогда не оставался на ночь с племянницей. Даже не представлял, справится ли. И устроит ли это малышку? Но выбора ей не оставляли, а Яку-сан пихал в бок локтем: разумеется, соглашайся. Лев глубоко-глубоко вздохнул. Тенма попросил подъехать к детскому саду. Притащился туда в изнеможении сам, но хорошо, что не сел в таком состоянии за руль. Племянницу без него Льву всё равно не отдали бы. Узнав о том, что отправляется в гости, да ещё с ночёвкой, Хоши-чан потребовала прихватить из дома Бё. — Бё это игрушка, — пояснил сквозь марлевую маску Тенма. — Всё равно вещи надо взять. Лев кивнул и подхватил масянечку на руки, чтобы идти быстрее. Тенму следовало срочно вернуть в тепло. — Отлежись, а. Возьми больничный, — хмурился Лев. Новая волна простуды, что ли, пошла? Тенма был как выжатый лимон, но прятался за маской и не желал показывать дочке усталости. Подшучивал, собирая вещички в рюкзак. Зная его, Лев был уверен, что тот казнит себя за такую оплошность — заболел, да ещё так не вовремя, когда Алисе пришлось ложиться в больницу с младшей. Когда рюкзак был собран, Лев перед уходом сбегал в аптеку, теперь для него. Пора менять род деятельности и идти устраиваться фельдшером, у него отлично получается. Тенма от такой заботы почувствовал себя ещё хуже, и Лев поскорее отчалил с малышкой, чтобы тот уже смог выбросить всё из головы и поспать, наконец. И хотя она кивала на вопрос, помнит ли Яку-сана, но когда обнаружила его дома, глядела на него, разинув рот, будто ей подсунули что-то не то. И не здоровалась в ответ. Из рук у неё вывалился плюшевый друг. — Уронили мишку на пол, — не задумываясь, пробормотал Лев, расстёгивая её ботиночки, слишком уж маленькие в его руках. — Нет!!! — не понравилось это малышке. — Он хороший, — поспешил добавить Лев, опустив середину стишка. Масянечка важно кивнула. Игрушкой у неё был икеевский полосатенькой мишка с веснушками. Яку-сан умилился: у него тоже такой был. Один на двоих с Минеко-нее-сан. — И у меня был, — припомнил Лев. Яку-сан закусил губу. — Тоже?.. Не сохранился?.. — Нет, лежит в коробке зачем-то. Ваш тоже наверняка где-то тут? Надо их подружить. Посадить на полке рядом. — У нас и полок-то нет, эй. Но да, должен быть тут... Завтра отыщем много чего. — Возможно, и полки, — кивнул Лев. Они наблюдали за тем, как малышка озиралась в новой для неё квартире. Яку-сан Льва не отвозил: в его машине не было места для детского кресла, и самого кресла не было, разумеется. Пришлось брать такси. Но зато он пропылесосил, убрал из ящика под телевизором лекарства и хорошо закрыл не-комнату, оставив домашние вещи для Льва на диване. Вход в спальню остался свободным, но эта комната малышку не заинтересовала. Ужинать она пока не хотела, хоть и было уже семь вечера. Лев и Яку-сан, конечно, имели планы на сегодня, но пришлось отложить. Яку-сан, кажется, совсем и не был против, забавлялся, отвечая на малышкины "это что?" и ни капли не расстраивался, что свидание не состоялось. — Сестре скажи, что доехали, — напомнил без "мам" и имён Яку-сан, чтобы маленькая не затосковала по родителям. Лев схватился за телефон. Тенма не прочитал, наверняка спал, а вот Алиса ответила, что писать пока времени нет, а голосовые или звонки делать не будет, иначе детёныш услышит её и загрустит. Советовала угулять её, чтобы утомилась, поужинала, посмотрела свои заслуженные пятнадцать минут мультиков перед сном и точно-точно заснула в любом месте. Если, конечно, взяли Бё. — Бё с нами, всё в порядке, — пробормотал Лев, украдкой показывая Яку-сану телефон с этим сообщением. Семпай вообще не паниковал от присутствия детеныша в его доме. А Льву было немного не по себе, вдруг что. Не ведая его тревог, племянница посадила Бё на диван к Пушинке под бок и пошла осматривать кухню. — Ну, раз нужно гулять, тут есть парк, детская игровая площадка, всякие развлекухи в ТЦ, и так далее. С чего начнём? Точнее, когда и в какой степени мы проголодаемся и как часто Хоши-чан просится в туалет? Убегать не будет? — спросил его Яку-сан. Как будто Лев знал. Если б у котика Яку-сана была шерсть, она бы вздыбилась на загривке от ужаса. Всё-таки, Льву с кошками проще, пусть даже они не разговаривают. Одно дело тусить с детёнышами в присутствии Тенмы, Алисы или мамы, или дожидаться кого-то из них, максимум, два часа. И другое — вот так. О. Ответственность. Этого у него ещё не было. — Яку-сан, я на вас надеюсь, — с мольбой в голосе пробормотал Лев. Тот рассмеялся. Велел не ссать и заинтересовать мелкую в прогулке. Мелкой пока нравилась коробка из-под упаковок риса, которую Яку-сан зачем-то принёс в квартиру. Ну, наверное, потому что игрушек у него в доме не было. — Соберись, капитан, — напомнил ему Яку-сан о третьем годе в Некоме. Ладно, он подростков строил, одна маленькая девочка его не убьёт. И у Льва даже получилось взять себя в руки. Правда, рекомендованные пятнадцать минут мультиков после ужина превратились в поход в кинотеатр на мультфильм до еды. Они даже заморочились: её игрушке Львом был выдан нарисованный игрушечный билет и на входе контролёр ему тоже надорвал корешок. Ребёнок впечатлился, даже очень. Зато ел всё, что после кино они заказали в кафе. Потом Хоши-чан скакала в манеже с мячиками и другими детёнышами, а Лев и Яку-сан могли, тихо беседуя о своём, посидеть в другом кафе рядом с ним и сделать вид, что свидание всё-таки происходит. Пусть не караоке, но тоже мило. Яку-сан всё равно считал, что в караоке лучше ходить с компанией больше двух человек, к тому же, готовой хоть немного выпить и веселиться. Он ещё раз пытался поговорить со Львом о его чувствах насчёт отца, но разговор странным образом вывел их к теме о их собственных отношениях. Лев не пугался этого слова больше. Не существовало ничего, из-за чего он мог бы переживать, что это у них несерьёзно. А у Яку-сана наконец-то нашёлся ответ на вопрос, который Лев ему никогда не задавал, но который мучил самого семпая. Будто для объяснения могло быть мало его поцелуев и нежности, он почему-то считал нужным рассказать Льву, почему любит его. — Потому что ты подарил мне надежду. Знаю, звучит банально, но... С тобой я почувствовал, что у меня есть право на эту надежду. — Но оно у всех есть. — Не у всех есть такой огонёк, — семпай провёл подушечками пальцев по тыльной стороне его ладони. — Яку-сан, — мягко улыбнулся Лев. Тот, всё ещё удивлённый случившейся с ними их чудесной любви, покачал головой: — Я же не хотел никаких перемен. Теперь очень хочу. Будь со мной, пожалуйста. Хотя бы ещё немного... — Но я навсегда хочу! — Я постараюсь это заслужить. — Постарайтесь пока слушаться врачей и выздоравливать быстрее? — ответил на его улыбку Лев. Всё-таки вот — настоящее свидание. Пришлось бы им говорить о таком в комнате караоке? Наверняка нет. — Лев, ты что делаешь? — прищурился Яку-сан. — Пью? — поставил чашку обратно Лев. Не обиделся же он на напоминание о лечении? Ведь именно операция на ноге подразумевалась в словах о надежде? — Мой чай? — уточнил Яку-сан. Ох, вот же... — Вам что, жалко? Вы Яку-сан или жадина? — Я видела! Ты язык показывал! — поймала его на преступлении племяшка, когда Лев выудил её из манежа, чтобы идти домой. И погрозила пальчиком. — Низя! — Прости меня, и впрямь нехорошо! Я больше не буду, — пообещал ей Лев. Работник детского уголка почему-то проводил его удивлённым взглядом. Малышка же сразу же забыла про язык, командовала, какой ботиночек ей надевать первым. По дороге домой они решили сделать крюк и Хоши-чан ныла, что устала и просилась на ручки. Завидев детскую площадку, ради которой Лев и Яку-сан пошли в обход, немедленно рванула туда, мгновенно восполнив запасы сил. Там племянница была в своей стихии. Затусила с одиноким парнишкой одного с ней возраста, гоняющимся за управляемой машинкой вокруг песочницы. Его папа с пультом управления в руках о чём-то беззаботно поболтал с ними, приняв Хоши-чан за дочку Льва, что очень посмешило Яку-сана. Она его вообще очень веселила. Спрашивала, зачем Яку-сану трость. Тот отвечал совсем просто: ножка болит. И совсем не бесился от последовавших бесконечных "почему". Малышке же нравилось его слушать и скоро она бралась за его руку чаще, чем за руку Льва, и это было удобно, потому что Льву приходилось наклоняться, чтобы она доставала до его руки. Зато он мог держать её за шарфик. Дома Яку-сан поёжился. — Вы меня любите? — заметил это Лев и натянул самое серьёзное выражение лица. — Да? — с подозрением ответил Яку-сан. — Очень-очень? — Переочень, — подтвердил он. — Горячо любите? — Горячо, Лев... — Почему же мне так холодно? — Потому что не я перед выходом обогреватель выключил, — подтолкнул его Яку-сан. Пришлось выпрыгнуть из обуви и включить обогрев. И только потом вернуться и разуть маленькую, решившую, что про неё все забыли. Яку-сан смог разуться без его помощи. Вытряхнулся из пальто. Пока Лев снимал своё, их гостья нашла одну из потерянных Львом ручек, и ей немедленно подсунули картонную коробку, чтобы рисовала на ней, а не на стенах. Точнее, племяшку саму посадили в коробку. Ей это дело очень понравилось, потому что чиркать ручкой можно было с любой стороны вокруг себя. Лев пытался рисовать с ней давешнего милого ёжика на одном картонном краю, но у неё вышла колючая сосиска с лапками и косыми глазами. Яку-сан прослезился от едва сдерживаемого смеха и пообещал повесить это в рамочку на стену, а потом подарить Хоши-чан на совершеннолетие или ещё на какую важную дату. — А где ты катаешься? — спросила она Льва. Попросив подробности, Лев не обрадовался. Оказалось, племяшка в каком-то из его разговоров с Алисой услышала и запомнила, как та упоминала его самую любимую детскую причуду: разбежаться по комнате и по инерции проехаться в носках по гладкому полу в длинном коридоре. — Это не в этом доме, — покраснев, ответил Лев малышке. Сдала его позорный секрет Яку-сану, и тот довольно хохотал, подначивая своего кохая за такие глупости. Малышка довольно улыбалась в своей расписной коробке. — Хоши-чан, за что ты так со мной? — посетовал Лев. И сфотографировал эту улыбашку. Когда после войны с чисткой зубов её всё-таки уложили спать в гнездо из слишком большого для неё футона, и она заснула, вдвоём ушли посидеть на кухню. Там Лев показал Яку-сану свой дневник. Несколько страниц из него. Те, что вышли особо красивыми по оформлению. Яку-сан переспросил, правда ли ему можно смотреть их, и потом восхитился: — Ты сам это сделал, вау! — Понимаете? Я совсем не мог писать, когда мне плохо было. А когда мог, то просто писал. Без вот такого... — Хочешь сказать, что если бы тебе снова было хуже, не захотел бы это всё приклеивать и рисовать? — понял его мысль Яку-сан. — Ага. Я же не от скуки. Мне хочется. Вы мне львёнка нарисовали, помните? Я его со стены сюда вклеил. — Я видел, что стена пустеет. Завтра ты проведешь с Минеко рядом ещё больше времени и точно начнёшь постить это в инсту. — Не начну!! От меня кошатники отпишутся. Яку-сан поцеловал его, обнял и прижался к нему виском, прекрасно понимая, что был первым, кому Лев мог показать свой дневник. И так же не разделял любви к привычке выставлять в инстаграме всю свою жизнь, тем более — личные дневники. Минеко-нее-сан ничего секретного в них не писала, конечно, это, скорее были короткие перечни случившегося за день, обильно украшенные картинками в красиво подобранной цветовой гамме. И вот такого у Льва в тетрадке точно не наблюдалось, там преобладал текст, а картинки он размещал перед началом записи, разграничивая дни, пусть и подсмотрел у сестры Яку-сана способ красиво их скомпоновать. Ох, ох. Минеко-нее-сан завтра приедет разбирать вещи и помогать с перестановкой. Увидит не-комнату. Это немножко пугало, они ведь так и не сблизились. Ночью Хоши-чан проснулась и попросилась в туалет. Её отвёл Яку-сан и умилялся детским страхам. Сквозь не отпускающую его полудрёму Лев обнял его одной рукой, когда тот вернулся в постель. Немного позже малышке снилось что-то неприятное. Заметив в свете ночника её хныкающую мордашку, Яку-сан растолкал Льва, сам не мог встать, да и боялся напугать масянечку, ей родное лицо нужно было сейчас. Поднявшись, Лев разбудил её и уложил получше, проверил, не температурит ли, успокоил. Дал в руки Бё. Гладил по волосам и напевал колыбельную мамы-медведицы из старого мультика. А сам думал о созвездиях, когда-то нарисованных маленьким Яку-саном в соседней комнате на стене. Большая Медведица и Умка. Припомнив песню по мотиву, Яку-сан с дивана глядел на них, и глаза у него поблёскивали в полутьме.