Предупреждение: Смерть персонажа
Листы падают из ослабевших рук. Сердце пропускает удар. Пальцы сжимаются в кулаки, а грудную клетку стягивает болью. К глазам подступают слёзы и несколько капель прочерчивают влажные дорожки на щеках. Она должна! Должна была понять всё раньше. Ведь она видела, замечала всё, но по беспечности списывала на усталость, ненормированный график, перегруженность работой, редкий отдых… Сейчас же все мелкие симптомы сложились в одну картину страшного диагноза. Неотвратимого, чудовищного, ведущего к смерти… Она подхватывает один из листов и снова вчитывается в текст. Ошибки быть не может. Буквы расплываются перед глазами, бумага мнётся в кулаке, а сердце стягивает ноющей болью. Она подносит руку ко рту, заглушая тихие всхлипы, с хрипом вырывающиеся из горла. Глаза начинают немилосердно ныть, а всё её существо сжимается в один комок. Пульсирующий, раздираемый болью, понимающий, что ничего больше не осталось. Только высасывающая душу пустота и обреченность, неотвратимость падения. – Арья, Человек принёс пиццу, давай ставь фильм, который скачала славная девочка, – родной, до боли любимый голос буквально сочится жизнерадостностью и оптимизмом. – Фух, ну и снежок там. После просмотра можем пойти погулять, – на пороге возникает обладатель голоса, стряхивающий снежные пушинки с рыже-белых волос. – А ты… - внезапно взгляд Якена натыкается на супругу, валяющиеся вокруг листы, сжатый в кулаке клочок бумаги и красные, опухшие глаза. – Сколько. Тебе. Осталось? – жесткий холодный голос звенит в напряженной тишине. – Арья, Человек… – Сколько. Тебе. Осталось? – голос режет ещё сильнее, и Якен зажмуривается словно от удара. – Арья, Человек не может… – Сколько, мать твою? – она внезапно срывается, порывисто вскакивает с кресла и со злобой кидает смятый лист на пол. – Сколько у меня времени, чтобы быть рядом? Сколько я ещё могу обнимать тебя? Сколько… - ужасный хрип вырывается из горла вместе с тихо льющимися слезами. Она долго смотрит на него. В её глазах отчаяние, страх, обречённость, боль… и совсем не осталось место надежде… Она сжимает кулаки, а потом обессиленно опускается на пол, словно сломанная кукла. Плечи мелко дрожат, рука зажимает рот, и лишь тихие всхлипы разрывают обреченную тишину. Якен с болью смотрит на свою супругу. Скинув куртку и ненужные пакеты, он делает шаг, садится рядом с ней и молча заключает свою маленькую жену в объятья. Арья тут же вжимается в него, хватается за плечи так, словно хочет удержать возле себя. А он лишь молчит, позволяя ей выплеснуть всё напряжение, дать выход горю и разрывающей боли. Он знает, что лучше уже не будет, но так хотя бы легче. – Человек не знает, – шепчет он на её ухо, успокаивающе поглаживая по вздрагивающей спине. – Никто не может сказать. Может несколько лет, может год, может месяц… Но Человек может пообещать лишь одно… – тут он легко отстраняет девушку от себя, чтобы заглянуть в её заплаканные глаза. – Каждую минуту, секунду, каждое мгновение, что осталось, он будет рядом со своей девочкой. Чего бы это не стоило. Он хочет дожить оставшееся время лишь с ней одной. Потому что никто на свете больше ему не нужен. Это прозвучало как признание в любви. Так странно. Они ведь никогда не говорили «Я тебя люблю». Для этого им не нужны были слова. Они казались каким-то банальными, заезженными и неискренними. А может дело в другом? Может им просто они были не нужны, потому что и так было всё понятно… Но вот сейчас… сейчас в этом простом признании заключалась жизненная необходимость. – Якен, – срывающимся голосом прошептала Арья и снова спрятала голову у него на груди. Все невыплаканные слезы, которые она не проливала, потому что считала себя сильной волчицей, выше всяких слабостей, сейчас вырвались одним потоком. Глупо. Так глупо было считать себя сильной и независимой, когда её слабость всё это время жила рядом с ней. Делая уязвимой, такой, как все люди. И так больно неожиданно вскрывать эту зависимость, словно занавес, который сохранял такую важную тайну сердца. – Якен, – всхлипнула она, вцепляясь пальцами в его спину. До боли. Именно так. Чтобы почувствовать, что он ещё рядом. Живой и теплый. Что он ещё не призрак, её эфемерное приведение, с которым она общается, потому что сошла с ума от потери любимого супруга. – Тихо, тихо, шшш, – он снова гладит её по спине, успокаивая, вжимает в себя крепче, давая почувствовать необходимое тепло, зарывается носом в её волосы, чтобы уловить родной запах. – Я так этого не оставлю, – неожиданно заявляет она, осторожно заглядывая в его глаза. – Я буду бороться. Мы будем бороться. Мы всё сделаем. Мы не сдадимся. Мы поднимем на ноги самых лучших врачей, мировых светил, всех, кого нужно. Мы так этого не оставим. Мой отец очень влиятелен, он сможет помочь. Мы… Его рука ложиться на её губы, а Якен не замечает, как печальная измученная улыбка возникает на его устах. Слишком поздно. Она сама это понимает, но не желает сдаваться. Его волчица. Храбрая, целеустремлённая и такая наивная. Если бы это было в формате какого-нибудь фильма, то Якен и не сомневался, что всё закончится хорошо. Главные герои найдут панацею от неизлечимой болезни в последней стадии и, взявшись за руки, будут вместе навеки, покинув этот мир так же рука об руку. Но жизнь не фильм. И она более жестока со своими актёрами. И даже призрачной тени надежды больше не осталось. – Шшшш, – успокаивающе шепчет он заглядывая в любимое лицо, – моя волчица, – с непривычной нежностью и болью произносит он. – Моя девочка. Ты же знаешь, что уже ничего нельзя сделать. И лишь вопрос времени, когда болезнь заберёт Человека. Нам осталось просто быть рядом. Не взирая на время. Быть рядом, чтобы не случилось. Вопреки смерти, - и прежде чем она снова примется возражать, Якен с осторожной нежностью прикасается к её губам. Снова. Снова. И снова. Целуя любимые, слегка солоноватые и очень желанные губы. "Нам осталось лишь просто быть рядом. Чтобы не случилось. Вопреки смерти", - проносится в головах у обоих, прежде чем они, спотыкаясь, падая и ударяясь, уединяются в спальне, чтобы сильнее почувствовать столь необходимую близость…***
Комья земли мерно ударяются о крышку гроба, скатываются вниз, рассыпаются и медленно покрывают последнее пристанище тела человека. Весь процесс проходит в торжественной и печальной тишине. Люди подходят к яме, кидают горстки, мысленно прощаясь с мужчиной, переживают несколько мгновений воспоминаний, а потом отходят, возвращаясь к своим заботам. Жизнь продолжается… Она подходит последней. Она больше не плачет. Лишь потому, что выплакала всё накануне, а последние капли скатились по его лицу и спрятались в тканевых складках обивки, когда она целовала его. В последний раз. Целовала в губы, потому что последний их поцелуй должен был быть именно таким. Она подходит. Осторожно опускается и берёт горстку земли в руку. Кидает на почти уже скрывшуюся крышку гроба. Один раз. Второй. Третий. С последним броском она несколько томительных секунд смотрит, а потом резко отворачивается и идёт прочь, под осуждающие взгляды людей. Ну и пусть. Пусть думают, что хотят. Но она не хочет видеть то, как гроб с телом её любимого мужчины зарывают в землю. Она не хочет видеть, как он уходит от неё навсегда, скрываясь под толщей земли. Она ещё вернётся. Непременно вернётся к нему. Но тогда, когда здесь не будет людей. Чтобы она снова побыли наедине. В молчании, но рядом друг с другом. Живот простреливает болью. Девушка останавливается на мгновение, опёршись на ствол так удачно подвернувшегося дерева. Опускает руку на круглый живот и вдруг снова чувствует толчок маленькой ножки. Закусывает губу, вцепляется рукой в кору, приваливается к дереву щекой, чувствуя на влажных щеках запах древесины, а на губах привкус смолы. Малыш, толкнувшись ещё раз, неожиданно затихает. А она лишь продолжает гладить живот, внутри которого растёт маленькая жизнь, которую они с Якеном успели создать. Мальчик. Он узнал об этом. Узнал, прежде чем умереть. И умирал со спокойствием и лёгкой улыбкой на губах, сжимая её руку, пока хватка окончательно не ослабла. Мальчик. Её славный мальчик. Их сын. Арья силится улыбнуться, но не может. Боль от потери слишком свежа, и она лишь продолжает гладить круглый живот. И она уже знает, какое имя даст малышу Как бы там ни было, но они исполнили свой завет. Быть рядом. До конца. Вопреки смерти…