Подтверждение

      ...Нет, это уже не сон. Кто-то действительно тряс его за плечо.       Лайт жил теперь один в небольшой съёмной квартире, и по ночам беспокоить его было некому. Даже Рюк после того, как Рэм превратилась в прах, перестал везде таскаться за ним и только наблюдал откуда-то из своего мрачного мира.       И всё же кто-то тряс его за плечо.       — Просыпайся, Лайт. У нас не так много времени.       В комнате горел свет. Лайт повернулся на спину и открыл глаза.       Сон слетел, как отброшенное в сторону одеяло. Лайт шарахнулся назад, ударился о спинку кровати и замер, как кролик перед удавом.       Перед ним стоял Рьюзаки.       — Т-ты?! Ты жив?..       — Нет, конечно, тебе ли не знать,— ответил Рьюзаки.— Я пришёл за подтверждением.       — К-каким подтверждением?! — Лайт тщетно пытался совладать со своим голосом.       — Подтверждением своей смерти. Я умер от записи в Тетради, и Рюк прислал меня к тебе. Проснись уже наконец!       Лайт попытался проснуться ещё раз, но мёртвый Рьюзаки в его комнате совсем не походил на ночной кошмар. Выглядел он вполне обычно — растрёпанный, в белой футболке, мятых джинсах и, конечно, босиком.       Как тогда...       Лайт поёжился и инстинктивно отодвинулся к стене, подобрав ноги так, что подбородок почти упёрся в голые колени. На что способен этот упырь? Хотя, если его послал Рюк...       — Тебе тоже нравится эта поза? — усмехнулся Рьюзаки.       Эти слова — точнее, тон, каким они были сказаны — как-то сразу успокоили Лайта. В конце концов, имея дело с богом смерти, не следует слишком удивляться полуночным визитам свежих мертвецов.       — Значит, ты попал к Рюку... Так что за подтверждение тебе нужно? — спросил он уже спокойнее.       — Подтверждение смерти от записи в Тетради,— терпеливо повторил Рьюзаки.       — Какое ещё подтверждение? Люди, которых я вписывал в тетрадь, умирали без всяких подтверждений и не будили меня по ночам.       — Так ты ничего не знаешь?..— теперь уже Рьюзаки удивлённо уставился на Лайта.       — Видимо, не знаю. Ты можешь объяснить толком?       — Хорошо, постараюсь. Рассказывая мне о Тетради, Рюк говорил...       — Рюк рассказывал тебе о Тетради?!       — Рассказывал... Только не спрашивай, зачем... Так вот, когда человек умирает от записи в Тетради, в нашем... твоём мире это выглядит как смерть, но это не совсем смерть. Такой человек находится в промежуточном состоянии, пока кто-нибудь не убьёт его по-настоящему.       — И кто же убивал по-настоящему всех, кого я записывал в Тетрадь?       — Обычно их отправляют к тем, кто их больше всего ненавидел. Преступников — а ты же казнил преступников — отправляют к их жертвам.       — А...— Лайт запнулся.       — А агентов — к преступникам.       — Которые с удовольствием их добивают?       — Я тоже спросил об этом у Рюка... Он сказал, что осечек не было.       — Но почему тебя послали ко мне? Я...— Лайт вдруг почему-то смутился.— Мне было жаль, что мы оказались по разные стороны...       — Я понимаю... Но Рюк послал меня к тебе.— Рьюзаки пожал плечами.— Кто может понять мысли бога смерти?       — А если я этого не сделаю?       — Это нарушение Правил. Смерть будет отменена, а ты... Рюку это не понравится.       Лайт начал осознавать своё положение. Только этого не хватало...       — Значит, теперь я должен тебя убить?       — Значит, теперь ты должен меня убить.       Повисло неловкое молчание.       Наконец Рьюзаки вскинул взгляд и спросил буднично:       — Пытать будешь?       — Как... пытать?       — Пытать можно по-разному. Выжигать глаза, загонять иголки под ногти, вспарывать живот и вытягивать кишки, отрезать уши или пальцы по кусочкам... Люди изобретательны. Рюк рассказал мне кое-что из того, что делали жертвы с виновниками своих несчастий.       — И долго они их так?..       — Для подтверждения даётся один час. В течение этого часа можно всё.       — Тогда почему же ты сказал, что у нас мало времени?       — Когда я появился, ты спал... И я не стал сразу тебя будить.       — Понятно... Значит, тянул до последнего?       — Нет. Я честно разделил время пополам. Полчаса мне, полчаса тебе. Так будешь?       — И ты не станешь сопротивляться?       — Я не могу сопротивляться.       — Ну да, зачем? Если ты мёртв, тебе уже всё равно.       — Нет,— тихо ответил Рьюзаки.— Мне не всё равно. Мне будет больно по-настоящему, и орать и корчиться я тоже буду по-настоящему. Но я проиграл, и ты имеешь на это право. Так будешь?       — Перестань.       — Тогда давай покончим с этим быстрее.       — И как я должен тебя убить?       — Как угодно. Лучше всего застрелить. Быстро, безболезненно и гигиенично. У тебя тут есть пистолет?       — Нет. Откуда?       — Тогда можно перерезать горло ножом. Подходящий нож найти проще.       Снова молчание.       — Так что? Нож-то у тебя есть? А то душить придётся.       — Есть... на кухне.       — Хорошо. Подожди, я сейчас принесу.       Рьюзаки вышел на кухню, и Лайт услышал, как он там чем-то позвякивает. Ножи были развешаны на крючках над столом — отличные безопасные ножи из хорошей стали, с пилообразными лезвиями. Где-то зубчики побольше, где-то поменьше...       Лайта замутило.       Рьюзаки наконец вернулся, держа двумя пальцами старый кухонный нож с ровным гладким лезвием. Попробовал его ногтем.       — Острый,— сообщил он.— Самое то.       Лайт вспомнил, что пару дней назад этот нож принесли и наточили для каких-то европейских деликатесов, требующих особо тонкой нарезки. Вспомнил, как отрезались, закручиваясь, ломтики — тонкие, словно листья...       Его снова замутило.       — Держи! — сказал Рьюзаки, протягивая ему свою находку ручкой вперёд.       Лайт сполз с постели и взял нож. Рьюзаки подошёл к креслу, стоящему в углу, и уселся в него. Забираться в кресло с ногами он почему-то не стал.       — Давай здесь?       — А что я буду потом делать с телом? — зло спросил Лайт.       — Об этом можешь не беспокоиться. В конце отпущенного срока тело в любом случае исчезнет. Вместе со всем, что от него отрезано и что из него вылилось. Можешь устроить здесь кровавую баню — через четверть часа всё снова станет чистым.       — Спасибо. В-всю жизнь мечтал...       Лайт встал. Он чувствовал тошнотворную слабость, ноги были как ватные, но потихоньку двигались. Он доплелся до кресла и остановился.       — Ну, давай,— просто сказал Рьюзаки и запрокинул голову, подставляя шею.       Лайт с трудом заставил себя поднять руку и приставил лезвие к горлу.       Рьюзаки почувствовал прикосновение ножа. Тело его напряглось, пальцы впились в подлокотники — так, что костяшки побелели.       — Что,— спросил Лайт,— неужели страшно?       — Умирать всегда страшно.— Голос Рьюзаки стал сиплым.— Даже во второй раз... Ну давай уже, не тяни!       Лайт смотрел на горло Рьюзаки, к которому был приставлен нож. Натянувшаяся кожа стала тонкой и гладкой, сбоку на шее пульсировала жилка. Одно движение руки — и эта кожа послушно разойдётся в стороны, из перерезанного горла хлынет фонтан крови, забрызгивая руки, заливая кресло и пол, пропитывая белую футболку...       Лайт замер, словно заворожённый. Медленно текли секунды. Пульсировала жилка.       «Ну?»       ...Рьюзаки спит рядом с ним, запрокинув голову, с наручником на запястье...       ...Рьюзаки массирует ему ступни; капли с намокших прядей соскальзывают на щиколотку, Рьюзаки запрокидывает голову, и Лайт вытирает ему волосы своим полотенцем...       ...Лайт приподнимает упавшего Рьюзаки за плечи; тот повисает у него на руках, запрокинув голову, и жизнь медленно уходит из расширенных зрачков...       «Ну?!»       Рука безвольно опустилась, нож выскользнул из ослабевших пальцев и брякнулся на пол. В ушах звенело, в глазах плыли красные круги. Лайт кое-как добрался до кровати, рухнул на постель, закрыл лицо руками.       Рьюзаки приподнялся с кресла.       — Ты что, Лайт?       — Нет... не могу...       — Может, принести нож с зубчиками?       — Прекрати...       — Лайт! Ты же всё это время мечтал о том, чтобы меня убить!       — Но... Не так же...       Рьюзаки продолжал что-то говорить, но звон в ушах заглушал его слова. Мысли скакали и путались в голове, безотчётно сменяя друг друга.       «Ты должен. От этого зависит твоя судьба».       «И ты сможешь вот так, как скота, зарезать беззащитного человека?»       «Это враг».       «Это поверженный враг».       «Ты уже убил его однажды».       «Это был бой. А теперь... Зарезать, как беспомощного цыпленка...»       «Ты должен. Ты же хотел распоряжаться судьбами людей, как бог. Распоряжайся!»       «Как я буду распоряжаться судьбами людей после ЭТОГО? Каким богом я стану? Бог с окровавленными руками?»       «Ты убил уже столько людей, что у тебя руки по плечи в крови».       «Это были преступники, подонки, отбросы общества. Без них мир стал лучше».       «И если бы на месте Рьюзаки сидел такой отброс общества, ты перерезал бы ему горло без колебаний?»       «...»       Лайт вдруг понял, что Рьюзаки стоит рядом и держит его за плечо.       — Опомнись, Лайт! У нас осталось несколько минут. Ты представляешь, что сделает Рюк с нами обоими, если я вернусь к нему вот так?       — Я не смогу! Ты хотел это услышать, да? Я не мясник! Даже если я...— Лайт вдруг бросил на Рьюзаки такой взгляд, что тот шарахнулся назад в кресло.— И ты... Ты с самого начала знал, что я этого не смогу! Ты ведь специально рассказывал мне про пытки?! Даже после смерти ты подстроил мне ловушку, и я попался в неё, как жалкий сопляк! Ты специально попросил Рюка послать тебя именно ко мне! Что, не так? Не так?!       Рьюзаки поднял глаза, встретился взглядом с Лайтом, попытался что-то сказать — и молча опустил голову.       — И что теперь будет? Если я тебя не убью, ты вернёшься в мир живых, Рюк сделает со мной что-нибудь такое, что умеют только боги смерти, а Тетрадь... Тетрадь перейдёт к тебе? Да, я угадал? Признайся, Рюк обещал её тебе, если ты провернёшь это дело? Как же, великий детектив L с Тетрадью Смерти будет непобедим!       Рьюзаки снова поднял глаза, и что-то в его взгляде заставило Лайта замолчать. Но в глубине его души уже закипал клокочущий гнев. Нет!!! Он же победил!! Он не может потерпеть поражение от L сейчас! Пытаясь поднять и удержать в себе эту бешеную ярость, Лайт вскочил с постели, подхватил с пола нож, ударом в лоб запрокинул Рьюзаки голову и, зажмурившись, полоснул по шее.       Клинок с сухим стуком ударился о деревянный край спинки. Кресло было пусто, хотя ещё хранило отпечаток сидевшей в нём фигуры.       Поздно... Он опоздал. Всего на секунду, но опоздал. Время для подтверждения закончилось.       Ярость вспыхнула в последний раз и исчезла, уступив место холодной апатии. «Да, Лайт Ягами, ты всё-таки проиграл,— с удивлением подумал он.— И это, в общем, закономерно. Ты хотел властвовать над судьбами людей, как бог, а оказался мальчишкой, который не в силах своими руками перерезать горло поверженному врагу».       «Почему не в силах? Я же ударил его в конце концов!»       «Зажмурив глаза? Не пытайся себя обмануть. Так кухонным ножом не убьёшь. Это можно сделать только аккуратно и хладнокровно. Вот L сделал бы это не колеблясь».       Лайт вспомнил этот последний взгляд. Возможно, L сделал бы это не колеблясь. А... Рьюзаки?       Лайт вдруг понял, что ему надо делать. Пока Тетрадь Смерти ещё у него...       Он достал Тетрадь, взял ручку, сел на кровать и ровным, чётким почерком уверенно вписал последнее имя.       Потом поудобнее откинулся на подушки и стал ждать.