Колыбель для монстра

      Салли нервно смотрит на утекающие песчинки. Она знает, что до ее приговора остаются считанные часы. Эта тварь, двадцать седьмой, специально создал чертов таймер, чтобы свести их с ума. Отрубленные головы Питера и Джона все никак не выходят из головы. Женщина до последнего надеялась, что глупышке Джо-Джо удастся сбежать. Он не был помешан на их подопытной свинке, да и модифицированное тело у него было одно из лучших. Ученый любил скорость, поэтому стал самым быстрым из них троих. Только вот оказалось, что не быстрее гребанного двадцать седьмого.       Паника затуманивает гениальный разум, а помощи ждать совершенно не от кого и неоткуда. Ни Вонгола, ни Вария не будут ее защищать, рискуя своими жизнями. Конечно, всегда можно запросить полноценного суда и отправиться в подземелья Вендиче, но что-то подсказывает, что на этот запросто просто не ответят. Или Девятый письмо сожжет или подопытная крыса перехватит.       Салли сжимается в маленький комочек и начинает беззвучно плакать. Почему? Почему все так сложилось? Ничтожная тварь должен был стать овощем, испытав шок от осознания фальшивости его жизни. Они ведь все продумали, до мельчайших деталей! Так почему все пошло наперекосяк? Сначала сам подопытный вел себя слишком странно — Салли еще никогда не видела, чтобы иллюзорным сном начали управлять. Потом еще и эта чертова Вонгола нагрянула. Женщина не понимает как они нашли лабораторию. Ведь точно же знали где искать — случайно их обнаружить не возможно. Еще и датчики извещения все испортили, чтобы их не заметили.       Глаза распахиваются в шоке, а логика начинает подкидывать теорию. А что если не Вонгола испортила датчики? Двадцать седьмой был уникумом, выдержавшим все эксперименты. Конечно, открыто он мог использовать только пламя Неба, Облака и Тумана, все остальные виды были «заперты» в теле, исполняя свои роли. Солнце беспрерывно лечило тело, заставляя клетки постоянно регенерировать, тем самым позволяя крысе не подохнуть от болевого шока или инфекции. Дождь успокаивал и подавлял животные инстинкты, заставляя мыслить более рационально. А Гроза и Ураган исполняли роль улучшения сигнала между конечностями и помогали перекачивать кровь.       Точно!       Женщина оскалилась, понимая всю простату ситуации. Двадцать седьмой просто отвлек их своими частыми приступами, а сам пробрался в систему главных компьютеров, найдя все нужные данные, используя пламя Посмертной Воли. Салли не была уверена в собственной правоте, но это была единственная мало-мальски хорошая догадка. В теории модифицированный человек и не такое мог вытворять, а если учесть, что двадцать седьмой уже давно гибрид разных видов, то идея имела право быть.       Остается лишь вопрос: как подопытный смог справиться с фальсифицированным миром и шоком после осознания реальности? Допустим, что та крыса-Мукуро мог помочь своим Туманом, паренек-то тоже из их лабораторий, но как тогда он пробрался сквозь все слоя иллюзий? А что если сам двадцать седьмой пробил дыру в ней, сужая фальсифицированный мир до минимума? Возможно ли такое в теории — да, на практике — не проверенно.       Салли прислонилась спиной к стене камеры, не сводя глаз с песочных часов. Выход был, она знала, чувствовала и надеялась. Гениальный разум отбросил человеческую панику и тонны информации начали переполнять ее голову. Ученый анализировала каждую малейшую деталь, вспоминая все подробности. Двадцать седьмой — уникум, но это еще не значит, что он всесилен. Ему нужен был катализатор, чтобы придти в себя. Своеобразный якорь, от которого можно оттолкнуться. Эта не обязательно будет предмет, возможно идея или мысль. Запах? Ощущение?       Женщина прикусила ноготь и решила отложить эту идею на время. Слишком много вариантов, двадцать седьмой — тварь слишком не предсказуемая. Вспоминая их первую встречу после «долгой разлуки» Салли понимает, что подопытный часто смотрел в окно. Небо? Может ли оно стать этим самым якорем? Нет, ученый так не думает. Слишком уж оно эфемерное, нужно что-то более точное и масштабное. Что-то не движимое, что было и в иллюзии. Локации? Предметы? Люди? Да, возможно. Но вот вариантов на эту тему слишком много. Черт, вот бы во время работы Питер поменьше отвлекался на физическое тело подопытного и чаще посматривал на мониторы, может и увидел бы чего полезного…       Точно! Питер! Помешанный извращенец действительно подмечал каждую деталь на теле двадцать седьмого. За несколько часов до нападения этот придурок начал истерить на тему дефекта его монстрика. На безымянном пальце левой руки подопытного появился странный ожог в виде кольца. Кожа у этой твари пуленепробиваемая, да и пламя не особо берет, тем более собственное. Тогда как он получил это «обручальное кольцо»?       Салли вздрогнула, когда дверь ее камеры открылась, а песочные часы исчезли. Время пришло и женщина оскалилась. В отличии от Пита и Джона она была дальновидна и предвидела многие ситуации. К тому же, так просто ее убивать не будут. Сначала наиграются, а потом убьют. У нее есть время подтвердить несколько теорий. Так просто она не сдастся. Человек должен умирать от рук человека, а не гибридной твари.

***

      — Я не буду бежать, — говорит Салли, и спокойно садится в пустое кресло рядом с камином.       Двадцать седьмой удивленно хлопнул глазками и поднялся с колен Бельфегора. Женщина самодовольно улыбнулась, скрыв тот факт, что заметила точно такой же ожог-кольцо на безымянном пальце Потрошителя. Ее теория обрастала кожей на глазах, а будущее приветливо махало соломенной панамкой. Пожалуй, она воплотит мечту Пита и Джона о кафе на берегу моря. Спокойная жизнь вдали от мафии манит. А то, что почтит память бывших коллег, то это так, просто приятный бонус.       — Беги, — тихо приказывает Тсуна, и женщина ежится от неадекватной улыбки Принца. Праву ведь говорили, что он безумен. И как только таких на работу берут?       — Нет, — упрямо повторяет женщина. — Я не буду подчиняться твоим желаниям. Если мне предстоит умереть — я хочу уйти с достоинством и по собственным планам.       — А я хочу быть человеком, — кивнул Тсунаеши. — Но жизнь не справедлива. Беги.       — Нет.       Двадцать седьмой обессилено вздыхает, понимая, что нормальная охота отменяется. А он так рассчитывал побегать по лесу. Вместо же этого он сейчас сверлит взглядом упрямую женщину, а позади него уже собралась весьма живописная компания. Противные люди сопели так громко, что можно было почти физически ощутить как температура в комнате повышается.       — Беги, — щупальца гибридного пламени вырвались из спины и весьма угрожающе нависают над одной из создателей.       Женщина лишь одними губами выговорила слово «нет» и улыбается. Девятый и его верный Советник, вместе с глупым Десятым поколением и Варией сейчас выглядит так ничтожно. Прямо овцы перед волком. Вроде бы и страшно, но рады, что не на них напали. Салли не такая как они, она будет бороться до победного конца. В конечном итоге, она все равно ничего не теряет, если план провалиться, все равно ведь убьют.       — Ши-ши-ши, какая противная низшая, — стилет Бельфегора мажет лишь на миллиметр, задевая волосы, но женщина даже не испугалась. Какое ей дело до простого смертного, когда она своими руками создала полу-бога?       — Чего хочешь? — настроение Тсуны уже испорчено, нормальной охоты не будет, так что пора бы уже со всем этим фарсом заканчивать.       — Пистолет с заряженным магазином, — спокойно отвечает Салли, никак не отреагировав, что ее желание исполнилось тут же.       Обычный пистолет ТТ был брошен ей под ноги. Женщина проверила магазин и выстрелила сама себе в руку, проверяя реальность происходящего. Зрители пораженно раскрыли рты, а двадцать седьмой и Потрошитель показательно зевнули. Пулевое ранение зарастало быстро благодаря модифицированному телу и спустя минуту Салли спокойно встала и направила оружие на скучающего двадцать седьмого. В магазине еще семь пуль, а значит у нее лишь одна попытка.       Салли резко прокусила свое левое запястье и облила пистолет кровью, которая содержала неприятные для нумерованного антигены. Благодаря этому пули будут пробивать модифицированное тело и причинять боль. Салли стреляет прицельно и точно, целясь исключительно в быстрого подопытного. Он специально отдаляет двадцать седьмого и Бельфегора, а когда в магазине остается лишь одна пуля, женщина счастливо скалится и выворачивает свою руку под невероятным углом. Пуля летит точно в сердце Бельфегора и Салли уже абсолютно наплевать умрет ли психованный Принц или нет. В любом случае она победила. Варийский Ураган и есть якорь двадцать седьмого, а если крыса отважно бросится защищать его, то пуля попадет в него. Как там говорят англичане? «Win-win», кажется.       Заливистый хохот Бельфегора выводит из себя и Салли понимает, что этот псих даже умереть нормально не может. Двадцать седьмой стоит в поле ее видимости, и женщина отбрасывает пистолет в сторону, понимая, что все кончено. Она оборачивается, чтобы убедится в своей правоте и счастливый оскал начинает таить. Бельфегор цел и не вредим, а сплющенная пуля лежит на полу у его ног. Принц продолжает хохотать, а Феникс щелкает пальцами, показывая скрытую связь между ними. Огромные толстые цепи опутывают их тела, пронизывая насквозь. Одинаковые шипованные ошейники связанны крепким длинным канатом, а руки и ноги в кандалах. Подросток убирает иллюзию и бесшумно подкрадывается к своей создательнице со спины.       — Он не якорь, — честно признаться Тсуна, а Салли спешит отпрыгнуть как можно дальше.       Из комнаты уже не сбежишь — барьер пламени не позволит. Знает, чувствует. Лаборантка в панике перебирает все возможные варианты. Былая самоуверенность бесследно испарилась, оставляя после себя лишь пустоту, которую заполнял первозданный ужас.       — И не катализатор, — глаза двадцать седьмого сверкают алым.       Подросток медленно подходит к своему человеку и аккуратно кусает его в шею, разжигая в себе аппетит. Бель лишь послушно расслабляется и нежно гладит свою пиявку по голове, шепча такие пошлости, что тому хочется закончить со всем поскорее. Тсунаеши заживляет рану и счастливо рычит. Настроение снова поднялось.       — Что за черт?! — визжит Салли. — Я все просчитала! Все! Ты не мог выбраться сам и не сойти с ума, тебе нужен был якорь!       — Пиявку разбудил я, — хохочет Бельфегор, сверкая своей улыбкой. — Принц позвал его и он проснулся.       — Ты не иллюзионист! Ты…       — Принц лучше, — перебивает Потрошитель и двадцать седьмой согласно кивает. — Принц — Ураган, который сносит острые верхушки башен. Принц слышит звезды и луну. Для высшего не существует правил.       — Бред, — истерика приходит неожиданно и затуманивает разум.       Что вообще происходит? Как простой сумасшедший мальчишка смог разбудить их подопытного? Это ведь просто не возможно. Пробить иллюзорный мир не возможно простой грубой силой. На прохождение запутанного лабиринта другой реальности нужно очень много времени.       — Пять лет, — Салли бояться, что Бельфегор сын Люцифера и может читать мысли. — Принц гений, ему понадобилось лишь пять лет, чтобы вытащить пиявку.       — Но иллюзионист…       — Всего лишь последний штрих в идеальном плане Принца, — захохотал Бель, и обворожительно улыбнулся.       — Зачем? — Салли больше ничего не понимала. Это ведь опасно — бродить в иллюзорном мире. С легкостью можно заблудиться и потеряться.       — Сине-фиолетовый — цвет реальности, — серьезно заверяет Потрошитель, и женщина слабо улыбается. Какой неожиданный положительный момент — спаситель все же сошел с ума.       — Бель — моя собственность, — тихо замечает двадцать седьмой, и Салли вжимает в пол от обрушившейся мощи пламени. — А я ревнивый.       Щупальца пламени бросают женщину из стороны в сторону, пока глухие удары совершенно не утомляют. Подросток подходит к своему создателю ближе и берет ее за волосы. Холодные зеленые глаза смотрят с непривычной мольбой о спасении и Феникс улыбается. Его глаза становятся полностью алыми, а зрачки исчезают.       — Луна и Солнце создали Небо, под которым кричали безымянные. Они молили о прощении и помощи, но Небо было глухим и слепым. Так услышь их крики ты, заменив Небо, — двадцать седьмой безумно оскалился и сверкнул своими пугающими глазами. — Будь полезной крысой. Девятый Путь Реинкарнации: Крик Банши.       Феникс отпускает волосы женщины и отходит подальше. Спустя несколько секунд Салли начинает орать словно резанная. Ее сознание, душа и разум агонизировали в диком мучении, и двадцать седьмой смотрел на все это отрешенно. В каждом звуке он узнавал сам себя, а кровавые слезы заливали лицо. Зрение вернется, а вот воспоминания об этой казни останутся навечно. Нумерованный хочет, чтобы весь мир сейчас слышал эти стоны боли и мольбы о смерти. Пусть глупые люди знаю через что пришлось ему пройти и почему они никогда не простит их.       Луна начинаем петь громче, а в ушах стучит родное сердце. Фениксу не надо много для счастье. Лишь Бель и свобода. До всего остального он дотянется сам.       — Я хочу окрасить белый в красный, — капризно тянет Бельфегор и Феникс согласно кивает.       Зрение вернулось и теперь можно разглядеть бледные и испуганные лица его «семьи». Подростку не нужно одобрении или принятие, но в груди все равно отчего-то неприятно покалывает. Хотя, какая разница? Этот мир все равно лишь иллюзия.       — Тсуна, ты все равно мой брат, — упрямый голос вызывает лишь добрую улыбку.       Бельфегор радостно хохочет и подбегает к своей пиявки. Они кружат по комнате в такт своим сердцам, а глаза Феникса меняют свой цвет на сине-фиолетовый — цвет их общей реальности. Еще в ней есть белый и много красного, кирпичная дорога желтая, а Вселенная отдает беспроглядной тьмой упокоенных душ. Бель и Феникс не жадные, им больше не нужны другие краски, особенно когда в голове песни о холодных землях, а в ушах стучит отголосок родного сердца. Этот звук никогда не исчезнет, вечность не распространяется лишь на одну жизнь. Вечность — это навсегда. А простым людям они оставят лишь фальшивые метки и их драгоценные часы.       Бель не нужно кольцо Урагана Варии, он уже помолвлен.       Фениксу не нужно знать который сейчас час, у них есть бессмертие.       Белая земля приветливо хрустит под ногами, а из-за рта вырываются клубки пара. Им не холодно, они вместе, а в палитру реальности добавляется еще и северное сияние. И какая к черту разница что есть реальность, а что фальшь, когда сухие губы целуют настолько нежно, а сильные руки прижимают к себе крепко?