Неделей ранее
Розалин проснулась от пульсирующей боли, которая раскалывала голову на куски, будто перезрелую тыкву. С трудом разлепив веки, она попыталась сесть, но тут же упала обратно на подушки, словно ее кто-то толкнул в грудь. Постель ходила ходуном, и Рози, разум которой еще не до конца прояснился, понадобилось некоторое время, чтобы понять, где она находится. Деревянная стена по правую руку. Запах палубной морилки. До боли знакомый шум, который создают волны, ударяясь о корабельный борт и расходясь в стороны пузырьками пены. Картины произошедшего накануне всплыли в памяти вместе с очередным спазмом в висках. Мерзкий привкус во рту услужливо дополнил картину. — Антиванская смесь, — прошептала Рози пересохшими губами и, совершив усилие, приподнялась на койке, осматриваясь вокруг. Каюта, в которой она проснулась, была богато и изысканно убрана. Переборки, украшенные красным деревом, в нескольких местах прикрывал тяжелый бархат, схваченный тесьмой с кистями. На маленьком столике с такими причудливо переплетенными ножками, что удивительно было, как он может стоять, Розалин увидела глубокое блюдо с фруктами. Когда судно в очередной раз качнуло, из горки выкатилось румяное яблоко и упало на пушистый ковер, моментально поглотивший звук от удара. Тело Розалин нещадно болело — последствия ночи, проведенной в тугом корсете выходного платья. Конечно же, никто и не подумал хотя бы распустить на нем шнуровку. Рози села, опираясь рукой на изголовье койки, и, покачнувшись, потянулась к графину с водой, стоявшему на специальной подставке. Несколько глотков воды оказали поистине чудотворное действие, и Рози, откашлявшись, крикнула: — Эй! Там, за дверью! Она ни секунды не сомневалась, что каюту стерегут снаружи. И нисколько не удивилась, услышав из-за резной двери приглушенную антиванскую речь. — Эй, вы там! — снова крикнула она и решительно встала. «Могу себе представить, как чудно я выгляжу после ядовитого газа и ночи в зашнурованном платье», — подумала она и отмахнулась от собственных мыслей. Ей, честно говоря, было глубоко плевать на внешний вид. В двери заскрипел ключ, створку осторожно толкнули, и в каюту вошли двое моряков в прекрасно знакомой ей форме с гербом дома Монтейя, вышитым на груди камзолов. — Доброе утро, сеньорита, — пропел один из них, высокий и рябой, черный и сморщенный, как старый сапог. — Вы что-нибудь желаете? Рози злобно хмыкнула. Конечно же, она желала. Да только навряд ли это самое желание, будучи высказанным вслух, обрадовало бы ее тюремщиков. Придушить Алехо Монтейя — неужто не лучшее начало дня? — Я желаю, — процедила она, — видеть капитана. Где он? — Капитан приказал доложить, когда вы проснетесь, сеньорита, — второй моряк осклабился, продемонстрировав ряд белоснежных зубов. — Я сообщу, что вы желаете его видеть, незамедлительно. Хорхе, — бросил он соратнику и указал узловатым пальцем на дверь. Тот коротко кивнул, и оба скрылись в коридоре. Ключ снова заскрежетал в замке, а Рози бессильно осела на постель — как бы ей ни хотелось предпринять хоть что-нибудь, она превосходно понимала, что на судне, полном головорезами Алехо у нее и в лучшие времена не было никаких шансов победить. У левой ноги отыскалось упавшее яблоко, и Рози с наслаждением впилась в него зубами. Поесть, напиться воды и умыться — вот, чего ей сейчас хотелось больше всего. В ожидании новых шагов за дверью и скрипа петель она рассматривала стены каюты. Над притолокой виднелось темное пятно неправильной формы. «Здесь, должно быть, висел декоративный щит с оружием, — подумала она. — И, конечно, его предусмотрительно сняли. Как умно, Алехо, как прозорливо. Ты, признаться, хорошо успел меня изучить». И снова шаги — шаркающие, неловкие, скрип ключа, поворот петель. Но, вопреки всем ожиданиям, это был вовсе не капитан Монтейя и даже не кто-то из его приспешников. В каюту скользнула худенькая антиванка в простом черном платье, несшая в тонких руках таз с водой. Розалин приветливо ей улыбнулась, а девушка, зардевшись, потупилась и замотала головой. — Сеньорита... — с трудом подбирая слова, начала она. — Умыться? — Да, спасибо, — мягко ответила Рози, и девушка немного воспряла. Выглядела она изрядно запуганной. «Как же страшно тебе, наверное, торчать на судне, полном гогочущих мужланов, — подумала Розалин, расслабленно отдаваясь умелым рукам служанки. — Что ж, Алехо снова смог меня удивить. Наверняка, он притащил на борт горничную исключительно ради меня. Вот же ублюдок...» Через четверть часа Розалин, умытая и причесанная, бросила вслед собиравшейся уходить служанке, не скрывая язвительности: — Что, теперь я не оскорблю взора сеньора капитана, верно? — Капитан скоро придет, — поклонилась та, стараясь не расплескать грязную воду. — Adios, señorita, — и испуганно попятилась за дверь, которую перед ее носом тут же услужливо захлопнула мужская рука с тонкой золотой цепочкой на запястье. Вскоре суетливые шаги горничной стихли, за дверью кто-то зычно откашлялся, по-антивански помянув Создателя, а Розалин уселась в излишне мягкое, обитое полосатой тканью кресло и стала ждать. В голове сновало множество мыслей, которые нестерпимо хотелось привести в порядок. В том, что она очутилась на корабле, принадлежавшем Алехо, сомнений не было. То, что Алехо обманул Максвелла, забыв свое обещание отвязаться от Розалин за услугу, — тоже. Как не вызывало никаких сомнений и то, что Максвелл никогда не оставит произошедшее без ответа и возмездия. Сердце Розалин ёкнуло — ей мучительно не хотелось, чтобы брат подвергал себя опасности. Конечно, она знала, что Максвеллу доводилось оказываться в заварушках и покруче, но теперь, когда дело касалось ее... Рози вовсе не была уверена, что брат сможет оставаться настолько хладнокровным, чтобы где-нибудь не допустить просчета. Отец... отец тоже может вызваться помочь. Годы службы на благо полиса вовсе не испортили прежней хватки лорда Гарланда. Но ему нельзя было вмешиваться. Максвелл был просто обязан его остановить. Матушка. Сестры. Хоук. Мать будет сутками сидеть без сна в своем кресле, как всегда — прямая и строгая, терпеливо ожидая новостей и не позволяя себе выплеснуть терзающую изнутри тревогу, Кара сойдет с ума от волнения, а Гаррет... Гаррет ждет ее в Киркволле, ждет, что она вернется ближайшим же судном, пока Недремлющее море не начали рвать зимние шторма. Поперек горла встал горький комок, а кулак единственной руки непроизвольно сжался. Нестерпимо хотелось сделать хоть что-нибудь, предпринять хоть что-то, а не сидеть без движения, напряженно ожидая, когда в замке очередной раз щелкнет ключ. Но что она могла? Калека без руки в неудобном бальном платье и туфлях на тонком каблуке, который так и норовил застрять меж досок. От мрачных мыслей ее отвлек гул голосов за дверью, которая тут же широко распахнулась, впуская в каюту долгожданного гостя. Алехо Монтейя, свежий и благоухающий до боли знакомыми сладковатыми маслами, по-антивански церемонно поклонился. — Mi preciosa, — бархатно произнес он и быстрым жестом приказал охранникам удалиться. — Наверное, не стоит спрашивать, хорошо ли тебе спалось, но выглядишь ты, тем не менее, прелестно. — Дозу газа ты подобрал умело, — съязвила Розалин, чувствуя, как от вскипающей злости рвано колотится сердце. — Не убил. Усыпил ровно на ночь. Точность, достойная мастера. Твоя хватка все еще с тобой, Танцор. — Я тут не при чем, душа моя, — улыбнулся Алехо, присаживаясь в кресло напротив. — У меня давно служат люди, которым можно поручить столь щекотливое дело, не пачкая собственных рук. Но мы ведь не будем обсуждать сейчас теорию ядов, верно? — А что ты предлагаешь обсудить? — усмехнулась Розалин, вцепившись пальцами в собственное колено. Шелк юбки натужно заскрипел под ладонью. — Я, право слово, и не знаю, о чем бы мне хотелось с тобой поговорить. Алехо мягко улыбнулся. Мало что в нем осталось от яркого и порывистого паренька, который осыпал ее когда-то лепестками сворованных на рынке роз, свесившись с балкона над улочкой, по которой Розалин шла к порту. Конечно, уже тогда он мог скупить целиком лотки всех торговок цветами в городе, но воровать ему почему-то нравилось больше. Высокий лоб прочертили тонкие морщины, кудрявые волосы, которые когда-то упругими кольцами падали на лицо, теперь были гладко зачесаны назад и напомажены. На висках уже была заметна легкая седина. Бесспорно, Алехо был красив, теперь уже — зрело, по-мужски, и, безо всякого сомнения, многие молодые антиванки лелеяли его образ в своих полуночных мечтаниях. Тонкими пальцами он ослабил пышный воротник рубашки, и Рози с толикой злорадства отметила, что на руке не хватает мизинца. Взгляд перепрыгнул ниже, туда, где пустая перевязь почти скрылась за смятой тканью длиннополого камзола густого шоколадного цвета. «Да, на два кинжала, как в былые времена, тебя уже не хватит. — Розалин посмотрела на левую руку, вальяжно обхватившую подлокотник кресла. На среднем пальце красовалось тяжелое кольцо с печатью, очень знакомое. Фамильный перстень, который носил Дарио. — Перстень ты, наверняка, носишь, не снимая. Значит, вспомогательным оружием пренебрегаешь, надеясь на расторопность телохранителей. Перевязь довольно тонкая, меч не удержит. Тогда что же ты на ней носишь? Эспаду? Конечно. Легкую антиванскую эспаду с рукоятью, которая позволит добиться баланса даже всего лишь четырьмя пальцами. Значит — левая сторона уязвима. Надо запомнить». — Ты рассматриваешь меня, будто говорящего попугая. — Алехо чуть склонил к плечу голову. — Что тебя так заинтересовало, Росита? — Раздумываю, как бы лучше тебя убить, — вкрадчиво произнесла Розалин, отбросив со лба прядь волос. Иногда Розалин любила высказывать правду напрямую и наблюдать за реакцией собеседника. Чаще всего ее слова принимались за не очень удачную шутку. — Что ж, это твое право, — парировал Алехо с легкой улыбкой и зачем-то посмотрел на начищенный носок своего сапога. — Я догадывался, что ты отнюдь не бросишься мне на шею, mi querida. — Что ж, с твоей стороны вполне разумно так думать! — зашипела Розалин. — Ты выкрал меня из-под носа у моего брата и держишь взаперти! Твои головорезы перебили наших людей без жалости и шанса спастись! Да кто ты после этого?! — Ради Создателя, Росита, кого ты там пожалела? — Алехо закатил глаза. — Пару неумех, которым удалось перерезать глотки быстрее, чем они опомнились? Или предателя Геррера, который и выдал нам, какой дорогой поедет карета? — Что? — Розалин широко распахнула глаза. Альфонсо был одним из самых давних соратников Максвелла. Он не мог, нет... Кто угодно, но только не Альфонсо! — Ты меня слышала, preciosa, — невозмутимо продолжил Алехо. — Но не волнуйся. Я тоже не люблю тех, кто глядит на сторону. Геррера доставил твоему брату весточку о нашем отплытии в собственной глотке. Я, можно сказать, взял на себя часть чужой работы, — и искренне расхохотался. Рози душили слезы, рука тряслась, и она почувствовала, что измятая ткань под пальцами стала влажной. Сколько еще предателей вьется вокруг ее брата, подобно назойливой мошкаре? Кто следующий воткнет ему кинжал между лопаток? — Не оплакивай подонков, душа моя, — кивнул Алехо. — Дела их рассудит Создатель, а я лишь спешу отправить их к Его престолу. Очищаю, так сказать, мир от отбросов. Ну и хватит об этом, право слово. Вот, что меня на самом деле занимает. Тебе не интересно, почему ты здесь оказалась? — Что ж тут непонятного, — проглотив слезы, пожала плечами Рози. — Выкуп? Ты, видимо, хочешь отобрать что-то у моего брата? Алехо отмахнулся, и левую половину его лица скрутила брезгливая гримаса: — Как банально, Росита... Где же твоя фантазия? Вовсе нет. Мне ничего не нужно ни от твоего брата, ни от твоего киркволльского любовника, ни от кого бы то ни было еще, кого ты — вдруг? — захочешь приплести к делу. Мне нужна ты, mi hermosa. Ты, как и обещала когда-то. Помнишь? «Принимаю эту жемчужину из твоих рук, любовь моя, и клянусь, что как неразлучны песок и море, так будем вместе мы до самого конца мира». Точеное лицо Монтейя приобрело мечтательное выражение. — Я была совсем девчонкой, Алехо, — ошарашенно сказала Розалин, пытаясь прийти в себя после услышанного. — А ты, если мне не изменяет память, вовсе не стал тогда сражаться за то, что мы опрометчиво считали любовью. — Я готов загладить вину, Росита, — Алехо подался вперед и легко коснулся прохладными пальцами руки Розалин. — Понимаю, тебе было больно. Поверь — мне тоже. Но брат был непреклонен. Меня вынудили повиноваться. В Антиве принято беспрекословно почитать авторитет старших. — Судя по всему, — Рози отдернула руку и красноречиво посмотрела на тяжелый перстень, — с этой загвоздкой все решено? И теперь ты внезапно решил вспомнить о юношеской любви, до которой все эти годы тебе не было дела? Или все-таки суть в том, что эта самая юношеская любовь вдруг стала известна всему Тедасу? Алехо откинулся на спинку кресла, положил каблук правого сапога на левое колено и усмехнулся: — Твой ум сияет так же ярко, как и твоя красота. Что еще может сослужить лучшую службу дому Монтейя, чем брак его последнего представителя с известной и почитаемой всеми леди Инквизитор? — Я не сомневалась, — усмехнулась Розалин, — что за всеми твоими увещеваниями стоит простая жажда наживы. Спасибо за честность, Алехо. Беда в том, что леди Инквизитор этого брака не желает. — Леди Инквизитор пока не знает всех условий, — Алехо резко встал с кресла. Его ядовитая ухмылка не предвещала ничего хорошего. — Но их я сообщу чуть позже, чтобы слегка растянуть удовольствие. И не сомневаюсь, что, узнав условия, эта самая леди примет мое предложение с должным рвением. А пока — отдыхай. Смену платья тебе принесут чуть позже. Надеюсь, я не ошибся с размером. Удар двери о косяк еще долго стоял в ушах Розалин. — Максвелл, — пробормотала она, снова пытаясь продраться сквозь хороводы спутанных мыслей. — Братик, я же знаю, что ты этого не допустишь... Только не говори Гаррету. Ничего не говори Гаррету... Конечно же, она понимала, что сквозь расстояние никто ее не услышит. И все, что ей оставалось — верить и с нетерпением ждать.***
И даже утром, уже жарким и влажным донельзя, оствикский порт был полон людей. Хоук нетерпеливо протиснулся сквозь толпу, удостоившись нескольких недовольных возгласов и, свернув, как и объяснил Максвелл, круто вправо, принялся шарить глазами в поисках статуи сирены. Статуя нашлась не сразу. Она была очень и очень старой: сирена давным-давно потеряла половину головы и часть хвоста, не говоря уж о пальцах рук, а позади разрослось мощное ореховое дерево, приподняв корнями край постамента. Дерево отбрасывало достаточно тени, чтобы Хоук, утерев лоб, решил, что это — идеальное место для ожидания попутчика. К слову, того пока не было видно. И Хоук, присев на выпяченный из земли корень орешины, приготовился ждать. — Не опоздал, — знакомый насмешливый голос прозвучал откуда-то из-за гладкого мощного ствола. Фигура в простой серо-коричневой одежде выросла перед Хоуком, и пришедший жестом приказал ему встать. Хоук нехотя поднялся и попытался рассмотреть под капюшоном, край которого не закрывал разве что губы, лицо. Короткая рыжая бородка была однозначно знакомой. — Ну прекрати на меня так пялиться, — фыркнул Максвелл. — Идем. Посудина, на которую нам нужно попасть, скоро отчаливает. — На ней тебе тоже должны? — усмехнулся Хоук, следуя за ним по узенькой дорожке между покосившимися старыми складами. — Нет, я просто от души заплатил капитану, чтобы он взял нас с собой и не слишком трепал языком, — ответил Максвелл. — Это старое, едва живое суденышко, которое недавно пришло сюда с грузом мелкого скота. В Антиве много коз, из шерсти которых получается превосходное полотно. А теперь корабль идет обратно, наполнив трюм цыплятами и индюшатами. Думаю, тебе понравится такая прелестная квохчущая компания. — Максвелл Тревельян поплывет в трюме, полном домашней птицы? — вполголоса изумился Хоук, и Максвелл, на мгновение остановившись, наградил его торжествующим взглядом из-под капюшона. — Если сейчас в такое не веришь ты, есть вероятность, что и Монтейя не поверит. Давай поднажмем, Гаррет. На болтовню у нас будет еще несколько дней — все равно в море заняться будет больше нечем. — Если, конечно, ты не вознамеришься дать шкиперу пару советов. — Ради Создателя! — Максвелл под капюшоном, вероятно, закатил глаза. — Мне нет никакого дела до его скорлупки. Вперед! Ко всеобщему удивлению капитан, довольно радушный малый, выделил им тесную, но зато отдельную каюту на двоих. Максвелл сбросил плащ и блаженно вытянул ноги, усевшись на койку. При нем не было коронной сабли — лишь два простых кинжала в кожаных ножнах, которые он вынул из-за спины и бросил под кровать. Обноски же, в которые Тревельян облачился, больше подходили ферелденскому беженцу времен Мора, чем оствикскому аристократу. Во всяком случае, точно такие же куртки на памяти Хоука носили многие мужчины, набившиеся когда-то в трюм приснопамятной барки, следовавшей из Гварена в Киркволл. И лишь неизменное кольцо на мизинце, появившееся из-под грубой перчатки, окончательно развеяло морок. Да, это и впрямь был Максвелл Тревельян, а не какой-то портовый забулдыга. — Располагайся, Гаррет, — усмехнулся он, и под глазами тут же легли глубокие морщины от усталости. — И давай постараемся друг друга не убить. Что ж, задача не из простых. Но Хоук был уверен, что справится. Он улегся поверх грубого одеяла прямо в сапогах и вскоре ощутил, как суденышко дернулось, отчаливая. Они ждали встречи с Антивой. А вот что насчет самой Антивы... Лучше бы, конечно, их визит стал для города полной неожиданностью. — Если Элиан все сделал правильно, — Тревельян будто ответил Хоуку на его мысли, — то, думаю, два-три дня форы у нас будет. — Угу, — мрачно кивнул Хоук и прикрыл глаза. Иногда двух дней до обидного мало. Но иногда два дня — это целая вечность, особенно, когда знаешь, что отстаешь от своего врага больше, чем на неделю.