***
Он возвращается спустя несколько дней. Чтобы извиниться, говорит он себе, но разум намекает ему, что это ложь. Маринетт уже сидит там, глядя на небо. Звезды невозможно увидеть в городе, но девушка полностью ушла в себя, поэтому это не имеет значения. Кот мягко приземляется на крышу, и все его планы рушатся в тот момент, когда она замечает его, и ее лицо светлеет. Неожиданно, она словно затмевает все своей улыбкой. Маринетт всегда улыбается, как будто не может контролировать эмоции, может быть слишком широко, в отличие от его дежурных улыбок. И ее улыбка самая прекрасная из всех, что он когда-либо видел. — Кот, я не думала, что ты вернешься, — говорит она, вставая и подходя к нему с кружкой в руке. Сегодня она только в пижаме, завернулась в одеяло и выглядит непринужденно. — Ах, я уже говорил, что не могу ничего у тебя взять? — Все нормально, я сделала две, — улыбается она, толкая кружку ему в руки. — Ты сказала, что не думала, что я вернусь, — выгибая бровь, отвечает он. Она тихо смеется, немного сконфуженно, но не настолько, как он привык ее видеть. — Я хотела быть готовой, если ты все-таки придешь… Теплые напитки в холодные ночи заставляют меня чувствовать себя лучше. Возьми. Он берет кружку, а она кивает и возвращается на свое место, взяв вторую кружку и закутываясь в одеяло. Адриан следует за ней, неуверенный в своих действиях и не понимающий ее поступков. Ему хочется узнать больше о Маринетт, и понимая, что не может это сделать как Адриан, он просто принимает данную возможность, как должное. (О, позже он это поймет. А сейчас он думает лишь о тепле, исходящем от кружки в руках и от улыбки Маринетт.) — Я чувствовала себя глупо, делая по две кружки каждый вечер. Но теперь я рада, что не бросила эту затею, — признается Маринетт, глядя на кружку с легкой улыбкой. Она замолкает, и ее улыбка становится более задумчивой. И лишь на секунду она задерживает на нем взгляд. Адриан теряется, не зная, что она имеет в виду. Но, главное, что он сейчас рядом с ней. Он делает пару глотков, игнорируя короткие взгляды Маринетт. Спокойно допивая чай, он представлял собой самого тихого Кота Нуара на свете, что отражается недоумением на лице Маринетт, чего он не замечает. Отставив кружку, он встает и хмурится. — Извини меня, — Маринетт смотрит на него, тоже нахмурившись, хоть и по другой причине. — Я… так и не поняла, зачем ты тогда пришел. И я не знаю, почему ты вернулся. Но если ты вдруг захочешь провести свой вечер со случайной девушкой, знай, что она не будет тебя останавливать. — Ты не случайная, — все, что он может ответить, и они оба смущаются. Кот салютует, улыбаясь на прощание. Она по-прежнему выглядит обеспокоенной, когда он уходит, и он не знает, что с этим делать.***
Он приходит к ней каждый вечер, и это вскоре превращается в привычку. Она всегда его ждет, добродушно принимая, но выглядит смущенной и немного обеспокоенной. Адриан не знает почему, но когда он начинает говорить, просто не может остановиться. Их разговоры полны флирта, подшучиваний и обсуждения личных проблем. Все это смешивается вместе, привнося смысл в их встречи. Его рассказы о личной жизни достаточно расплывчаты, чтобы не дать ей понять, кто он, но все равно глубоко личные. Сначала Маринетт обескуражена, но она делает все, чтобы поддержать его. Так как однажды, она спрашивает: — Почему бы тебе не поговорить об этом с Ледибаг? — она не смотрит на него, когда спрашивает, и Адриан думает, это потому что она устала от него? Рядом с ней он мечется между личностями Кота и Адриана, но в такие моменты находит защиту в Нуаре. — Почему ты думаешь, что я этого не делал? — лукаво спрашивает он. Маринетт отвечает не сразу, сильнее натягивая на себя одеяло. — А ты делаешь? — Ах, я что, слышу нотки ревности? Не бойся, Принцесса, ты единственная, с кем я делюсь своими секретами, — его голос звучит наигранно бодро, но тем не менее, он говорит правду. — Так почему ты для этого нашел себе девушку, когда у тебя есть напарница? — на это он вздыхает, потому что он давно понял, как легко она противостоит его флирту, и также иногда нуждается в том, чтобы он был с ней серьезен. — Ледибаг… она… как солнце. Ее не должны волновать проблемы простых смертных. — Адриан надеется, что это прозвучало не очень пафосно. И терпит неудачу. — Она беспокоится за тебя, Кот, — она повысила голос, полная решимости что-то доказать. — Я знаю, — отвечает он. К сожалению, они оба знают, что на самом деле означают эти слова. (И этого недостаточно.) Она смотрит на него так, будто ее сердце разрывается, и Кот пытается улыбнуться, но не может заставить себя лгать ей. Маринетт наклоняется к нему, заключая в объятия. Он кладет голову ей на грудь и слышит шепот: «Прости меня». (И пусть он не мог себе представить, за что она извиняется, ему кажется, что в ее объятиях все становится немного лучше.)***
После этой ночи, Маринетт держит дистанцию, глядя на него с таким потерянным выражением лица каждый раз, когда думает, что он не видит этого. Адриан считает, что пора прекратить ночные посещения. Но, в конечном итоге, она приходит для себя к какому-то решению, становится ближе к нему и как-то счастливее. И он радуется, потому что понимает, что никогда не будет в состоянии остановить себя от ночных прогулок на ее крышу. Он начинает жить ради улыбки, которой Маринетт приветствовала его, ее взгляда, когда он говорит что-то глупое, и странной симпатии, проникающей в него все больше и больше. Она смеется над какой-то шуткой, заражая его весельем, что он может лишь присоединиться. Ее счастливый смех зажигает тепло в груди, и это нельзя игнорировать. Они смеются, опираясь друг о друга и пытаясь успокоить дыхание, а их лица так близко друг к другу. Адриан знает, что он не должен этого делать. Адриан знает, что будут последствия и Адриан знает, что это, вероятно, плохая идея, но Адриана здесь нет. На этой крыше есть только Кот. И Кот устал, глядя на эту неземную девушку, каждым фибром своего существа ощущать, что он должен оставить все позади и воспользоваться шансом сделать хоть что-то, чтобы быть с ней рядом. И он делает. Наклоняется вперед и касается губ Маринетт. Один раз, два раза, медленно, чувственно и сладко. Он обхватывает ладонями ее щеки и прижимается лбом к ее лбу, закрывая глаза и ожидая отказа, который он так привык получать. (Только не от Маринетт, милой, доброй Маринетт, которая пристально вглядывалась в него, будто смотрит в самую глубь и не видит ничего, кроме звезд. Отказ будет болезненным.) Она замирает, но не отталкивает, и когда он открывает глаза, то видит ее — ошарашенную, но источающую какое-то благоговение и… желание, может быть, но он и близко не может прочесть ее так, как ему хотелось бы, и он не хочет ее напугать, поэтому он улыбается и начинает отстраняться. Но его останавливает ее рука на его талии. Глаза Маринетт горят упрямой решимостью, которая обычно похоронена где-то внутри, но сейчас она клокочет, выплескиваясь в каждое движение. Она притягивает его ближе и прижимается на мгновение к его губам, словно отвечая на так и незаданный им вопрос. Смех облегчения вырывается из груди, его руки на ее бедрах, а его губы полностью захвачены ею. И он прижимается к ней всё ближе и ближе, пока уже просто не может никуда сдвинуться. Он едва держит свои губы на ее — сквозь улыбку и смех, но упорствует, чувствуя улыбку и на ее губах. Она отвечает охотно, обвивая руки вокруг его шеи и перебирая его волосы, и когда его смех прорывается наружу, она делает крошечный хриплый вздох, когда их губы размыкаются, и он хочет слышать это снова и снова, ощущая себя собственником и эгоистом, но ему наплевать, потому что он готов столкнуться со всем злом этого мира ради этого момента. Она совсем немного отстраняется, все еще вжимаясь в него телом, лицо горит красным и она покусывает припухшие губы, смотря на него. Нуар понимает, что она хочет что-то сказать, но он не может не подумать, что вместо этого он хочет сам прикусить ей губу. Он наклоняется и оставляет легкий поцелуй на ее ключице, чувствуя, как все ее тело напрягается в ожидании. Он усмехается и оставляет дорожку из поцелуев вдоль шеи и линии подбородка, едва касаясь, а она будоражится все больше и больше, судя по невнятным вздохам каждый раз, когда он чуть сильнее прижимается к коже. Когда он, наконец, достигает ее щеки, такой теплой и красной, то чуть-чуть отодвигается, чтобы посмотреть на нее. Слегка растрепанная и густо покрасневшая, Маринетт очаровывает своим свечением. Адриан считает, что Ледибаг прекрасна, как солнце, и поэтому он не может смотреть на нее слишком долго. Маринетт не была солнцем. Она была огнем, всегда горящим и освещающим все вокруг, источающим тепло и свет вокруг себя. (Все это время он любил солнечный свет, не осознавая, что иногда ему так нужен комфорт домашнего очага. Он не знает, когда Маринетт стала для него домом, но знает, что ему с ней очень хорошо, и удивляется, как он этого раньше не замечал.) Она смотрит куда-то влево, поэтому он бережно подносит руку к её лицу и поворачивает ее к себе. Она тихо ахает, видя выражение его лица, и смотрит на него в ожидании следующего шага, но он не в силах оторваться от ее глаз, и просто продолжает смотреть на нее. Она приподнимается, целует его чуть ниже уголка рта и грустно улыбается, что растерянный Адриан хочет стереть это выражение с ее лица. Она мягко берет его ладонь, переплетая пальцы, а он смотрит на их соединенные руки мягким взглядом, пока не осознает, что она указывает на его кольцо. — Я мог бы остаться, — шепчет он, предлагая ей весь свой мир в этих словах. Но она только сжимает его руку и кладет голову ему на грудь. Он реагирует, не задумываясь, и заключает ее в объятия, словно это самая естественная вещь в мире. — Не сегодня, — отвечает она столь же тихо. Нуар слышит отказ, но когда смотрит вниз на ее улыбающееся лицо, то видит несказанное вслух обещание продолжения, и поэтому отпускает. Она выпутывается из его объятий, но они продолжают держаться за руки. Она задумчиво на них смотрит, а потом позволяет улыбке осветить ее лицо, как лучику солнца: теплому, красочному и захватывающему. Адриан не мог удержаться, не мог остановить себя. Наклониться и захватить ее губы в последний раз, так мягко и сладко, но он первый разрывает поцелуй. Он усмехается, сжав руку в последний раз, прежде чем отпустить, и, наконец, уходит, бросаясь прочь в ночь и радуясь, что оставил за собой последнее слово. Она смотрит ему вслед, пальцами слегка касаясь губ и румянец постепенно сходит с ее лица. Она задается вопросом, считается ли это обманом, быть с ним, как Маринетт, но наконец-то удовлетворяет себя тихим ответом без ответа. Она достаточно доверяет Коту, чтобы позволить себе не доверять их ситуации. Они с этим разберутся, в конце концов. Ведь они всегда так и делают.